Олег Эрберг - Юбилейный кит
— А может, и больше, — вставил со смехом старший механик. — Как повезет.
Тут послышались быстрые шаги, сбегавшие по трапу, и в дверях кают-компании показался вахтенный матрос, молодой паренек из школы юнг.
— Справа по носу, — доложил он Зарве, — бочковой заметил четыре фонтана в двух милях от судна. Я тоже видел! Четыре! Простым глазом видно…
Зарва поднялся из-за стола. Все остальные, не допив чая, шумно повскакали с мест и заторопились к выходу.
Буфетчица Люба выбежала вслед, быстро задвигая дверь в буфетную и второпях прищемив себе палец.
* * *На носу судна у гарпунной пушки уже собрались ученики Зарвы.
По порядку очереди весь сегодняшний день охоты принадлежал комсомольцу Петру Кузнецову. И хотя все знали, что сегодня Зарва сам встанет у пушки, однако Кузнецов никому не уступал своего права распоряжаться пушкой до его прихода.
У сталинградца Кузнецова были волнистые белокурые волосы, как у настоящего волжанина, и отпускал он рыжеватую бородку. Весь его худощавый облик не вязался с установившимся представлением о коренастой фигуре гарпунера.
Кузнецов уже проверил глицериновую смазку пушки и теперь был занят набивкой гильзы.
Боцман Лазарев тем временем заканчивал снаряжение гарпуна. Он был старшим из учеников Зарвы: ему минуло тридцать лет. Пушистые русые усы, вытянутые прямой чертой, как бы подводили на лице итог его годам. Он недавно демобилизовался из Военно-Морского Флота, в нем была еще крепка воинская подтянутость. Зарва ценил его острую наблюдательность, знание повадки китов и умение маневрировать при подходе к ним.
Лазарев при помощи Кузнецова с трудом поднял гарпун и вставил его в жерло короткоствольной пушки Потом он навинтил на него взрывную гранату в виде чугунного наконечника, походившего на острие пики.
Все приготовления уже были закончены, когда на носу появился Зарва, одетый в ватную куртку и кожаный шлем с поднятыми меховыми наушниками.
Капитан взял курс на показавшиеся фонтаны.
С началом охоты командование судном переходило к Зарве, но капитан никогда не покидал мостика или штурвальной рубки, согласуя действия гарпунера с машинным отделением и наблюдая охоту до наступления сумерек.
Небо заволакивало облаками. Океан посерел, словно в него добавили свинцовых белил. Теперь на его белесой поверхности фонтаны, выбрасываемые китами, стали почти незаметными. Зарва долго и пристально вглядывался в горизонт.
— Фонтаны прямо по носу! — закричал с мачты бочковой, наблюдавший в бинокль. — Фонтаны косые! Кашалоты!
Тогда Зарва стал тоже глядеть в бинокль, но вскоре опустил его и по переходному мостику направился к штурвальной рубке.
На крыле мостика встретил его капитан.
— Вам повезло, Петр Андреевич! — (Зарва молча подошел к нему.) — Сейчас вы откроете счет второй тысячи, — с довольной улыбкой сказал капитан. — Они все время держатся на поверхности.
— Да, — сказал Зарва, — они будут лежать так, пока мы не толкнем кого-нибудь из них форштевнем.
— Вот и отлично, — подхватил капитан — Двоих-то наверняка доставим сегодня на Сикотан.
— Можно и всех четырех, — сказал Зарва, — если охотнику позволит совесть… Вы, конечно, сошли уже с курса?
— Да. На пятнадцать градусов.
— Тогда ложитесь на прежний курс.
— Не понимаю я вас, Петр Андреевич… Вы, следовательно, отказываетесь стрелять в кашалотов?
— Нет. В этих не хочу…
— Вы же обещали в плохую погоду охотиться на кашалотов. Выполнение плана…
— Простите, Алексей Алексеевич, но я не могу этого сделать.
— Значит, вы отказываетесь от охоты?
— Но ведь это не охота… Поглядите внимательней! Это будет избиение… Они сонные! А я — охотник и лежачих не бью… Да и какой я дам пример ученикам! Сегодня я подкрадусь к спящим, завтра убью гренландского кита, несмотря на то что он под защитой закона — ведь из усатых китов его проще всех бить, — а затем, встретив самку с детенышем, буду показывать, как нужно прежде убить детеныша, чтобы мать никуда от него не ушла, а потом загарпунить и ее… Нет уж, разрешите мне самому выбрать кита, чтобы достойно открыть счет моей второй тысячи.
Когда Зарва собрался уйти с палубы, боцман Лазарев нерешительно спросил у него:
— А что, Петр Андреевич, разве не будет охоты? Ведь эти кашалоты сами на разделочную площадку просятся…
— Вот поэтому и не будем, — оборвал его Зарва. — В Антарктике вам не придется встречать такую легкую добычу. Будем же учиться на трудных китах… А почему еще не убран в трюм гарпун линь, принятый с берега? — неожиданно накинулся он на боцмана. — Со вчерашнего дня лежит на мокрой палубе!
Все свободные от вахты с недовольством стали расходиться с палубы, когда поняли, что «Пассат» лег на прежний курс, к проливу Фриза.
После полудня «Пассат» прорезал длинную полосу тумана, и впереди сразу открылся простор с ясной видимостью. На горизонте густое синее небо четко отрывалось от океанской зыби цвета темнозеленого бутылочного стекла.
Навстречу, по левому борту, плыли крутые, гористые берега острова Итуруп с развороченными вершинами вулканов и с тонкими струями водопадов, стремившихся в океан по скалистым отвесным склонам.
На траверсе бухты Белого утеса Кузнецов, не отходивший от пушки, и бочковой одновременно увидели почти у самого горизонта белые фонтаны китов, возникавшие из воды. Это были прямые фонтаны финвалов.
На «Пассате» низким гудком подали сигнал охоты.
Однако капитан, стоявший на штурманском мостике, не торопился менять курс, пока Зарва, выбежавший на палубу, не показал ему рукой в сторону фонтанов.
Кузнецов уступил Зарве место у пушки.
Фонтаны вскоре исчезли, потому что киты занырнули. Но «Пассат» продолжал идти полным ходом в том же направлении на сближение с ними. Работали оба гребных винта — правой и левой машины.
На поверхности воды, где занырнули киты, остались пятна затихающих водоворотов, похожие на огромные расплывающиеся блины. Когда судно дошло до этих «блинов», Зарва приказал застопорить обе машины: киты могли вынырнуть где-нибудь поблизости.
Через десять минут с мачты послышался голос бочкового:
— Киты сзади, прямо по корме!
Капитан быстро развернул судно на сто восемьдесят градусов и стал на крыло мостика, чтобы лучше слышать Зарву.
Зарва приказал подходить к китам на малых оборотах машин, чтобы не вспугнуть их. Он стоял у пушки и взмахами руки указывал штурвальному маневр судна. К китам надо было подойти под углом, перерезав их курс.
— Так держать! — кричал он, не отрывая взгляда от приближающихся фонтанов. — Так держать!
Теперь по фонтанам было ясно, что впереди самец и самка. На мгновенье из воды показывались их овальные морды, взбивавшие пену, и почти одновременно выбрасывались стройные фонтаны до восьми метров высотой. Казалось, фонтаны поднимались прямо из кипящей пены. Водяная пыль долго держалась в воздухе, отливая на солаце цветами радуги.
Морды исчезали, и сейчас же из воды показывались блестящие горбатые туши китов цвета молочного шоколада. Туши высовывались из воды не более чем на четверть.
Киты плавно и замедленно переваливали тела, пока не показывались разогнутые серпы спинных плавников. После этого животные уходили под воду, на короткий миг показывая хвостовые плавники, похожие на вертикальные рули самолетов.
Самец был метров двадцати двух, самка — чуть поменьше. Самец плыл позади, но иногда нагонял ее и шел рядом.
Киты появлялись на поверхности воды и исчезали одновременно или один после другого, через короткие, правильные промежутки. Выпустив шесть фонтанов, они занырнули в глубину, прежде чем судно успело подойти к ним на расстояние одного кабельтова.
Их хвостовые плавники круче погрузились в воду, и на ее поверхности образовались водовороты от мощных взмахов хвостов.
Справа на большом отдалении был замечен еще один фонтан, одинокого кита. Потом и этот фонтан исчез, оставив висеть над водой радужную дугу.
Время выжидания, пока снова появятся киты, считалось среди «палубных зрителей» потерянным, и повар с огорчением собрался возвращаться на камбуз.
— Ну и громадины! — сказал он восторженно.
— А ты в Москве бывал? — спросил у него моторист.
— Был один раз.
— Колонны Большого театра видел?
— Видел, конечно.
— Ну, так наши финвалы подлиннее тех колонн.
Когда судно приблизилось к «блинам», боцман Лазарев взобрался на мачту к бочковому, всмотрелся в оставленные китами водовороты и крикнул сверху:
— Киты ушли вправо!
И хотя киты в поисках пищи могли под еодой несколько раз менять направление, все же Зарва, обернувшись к штурвальной рубке, скомандовал:
