Михаил Коршунов - Девушка на берегу
Анита повернулась к нему, и он увидел ее лицо, в сумерках особенно красивое.
Анита не разрешила и не запретила ее проводить. Шли молча через порт от гидрометеостанции сюда, на Рыбачью сторону.
И вот только теперь, чувствуя, что ему следует уйти, он задал ей этот неловкий вопрос.
Анита улыбнулась, ответила:
— Я пришла из моря.
Володя смутился еще больше.
— Нет, я серьезно.
— Это серьезно. Вы не знаете, что люди пришли из моря?
— Нет, не знаю.
— А я читала. Поэтому любят смотреть на него.
— Я и сам люблю смотреть.
— Может быть, и вы пришли из моря?
— Я родился на Урале.
Володе показалось, что она говорит уже не с ним, а сама с собой.
Анита от него отвернулась и смотрела вдаль, туда, где в тонких туманах покачивались огни рыбачьих флотилий, где волны могут доплеснуть до звезд.
Володя подумал, что она и к нему пришла из моря. Так он увидел ее впервые.
8Теперь каждый день в обеденный перерыв Володя караулил Аниту около гидрометеостанции. Анита не сердилась, что ее провожает этот худенький и смущенный паренек в спецовке.
Ей нравилась его работа, В ней было что-то сильное и гордое: рождался среди моря экскаватор.
Володя никогда не плавал с Анитой. Ждал ее на берегу возле старого причала. Плавал не очень хорошо и не хотел мешать.
Заплывала Анита далеко. Дежурные спасатели разрешали ей это: они знали ее, знали, что она приходит сюда летом, осенью и зимой.
Володя следил за Анитой, как она, рассекая волны, в которых солнце и зеленый свет, уплывала все дальше. Иногда переворачивалась на спину и поднимала руку— посылала привет.
Он видел эту руку где-то там, где уже, кроме Аниты, никого не было. А потом Анита выходила из моря в голубом купальнике, который туго ее охватывал, сверкал на солнце.
Она была точно голубая стрелка.
Ложилась на песок, подкладывала под голову ладони, закрывала глаза. Отдыхала. Концы темных волос были мокрыми. Капельки моря рассыпались по смуглым тонким рукам и длинным смуглым ногам.
Володя сидел рядом и думал о том, что тех самых важных слов он ей до сих пор так и не сказал. Тех самых важных, чтобы сразу поверила, что для него все это настоящее и большое. А не просто так — разговор с девушкой на берегу.
9Экскаватор рождался на открытой, похожей на плот деревянной палубе.
Анита из окна гидрометеостанции видела экскаватор и даже угадывала там, наверху, среди металлических конструкций, фигуру Володи, его лицо, его руки.
10Анита поняла, что Володя ходит в обеденный перерыв, провожает ее на Рыбачью сторону, а сам не обедает, не успевает.
Сегодня, как всегда, он проводил ее. Потом подождал на берегу, пока она плавала. Потом они сидели на песке и разговаривали. А потом, когда Анита встала и песок сбежал с нее быстрыми ручейками, она сказала, что просит его пойти к ней домой. Это совсем рядом, надо только подняться по ступенькам в скалах.
И он пошел с ней по ступенькам в скалах, по которым уже ходил один. Анита сказала, что осенью по этим ступенькам скатываются к морю спелые каштаны.
Анита остановилась около маленькой калитки, вделанной, казалось, в скалу. Под щеколду была приспособлена лодочная уключина. Анита сняла ее, открыла калитку, и они вошли во двор.
Во дворе стояла лодка, висели, сушились связки ставриды и кефали. Зрели маслины и виноград. Через толстую проволоку было перекинуто мокрое белье. Посредине проволока поднята старым веслом, чтобы можно было ходить под бельем и не задевать за него.
Дом тоже казался вделанным в скалу — маленький, темно-желтый, с высокой кирпичной трубой.
На порог вышла пожилая женщина. Володя догадался, что это мать Аниты: такая же прямая, красивая, только волосы не темные, а седые.
Она улыбнулась Володе, и опять так же, как улыбается Анита, только складки в уголках рта были глубже.
— Проходите в дом, пожалуйста.
Володя поздоровался и прошел в дом.
— А где отец? — спросила Анита.
— Придет позже. Совещание у них на рыбокомбинате.
Внутри весь дом был синеватым — стены и потолок. Полы закрыты ковриками. В тонких рамках под стеклами висели какие-то непонятные цветы и травы. На кроватях горками были сложены подушки, совсем как у Володи в доме, на Урале. И стулья были знакомыми, с тонкими, дугой спинками — «венские». А вот полку с книгами такую он не видел — доска, подвешенная на канатах. И часов таких не видел — большие круглые в никелированном футляре, с цифрами, покрытыми фосфором.
Анита заметила, что Володя разглядывает часы, сказала:
— Корабельные. Заводятся на неделю.
Тогда он спросил про цветы под стеклами.
— Это водоросли. Вот порфира — она похожа на выгоревший мак. Падина — она словно распиленные сучки дерева. А вот эта зеленая веточка — полисифония.
— А те длинные?
— Зостера.
— Полисифония, зостера, порфира, — повторил Володя, — очень красивые названия.
— Да. Мне тоже нравятся.
— Вы сами их собирали, водоросли?
— Да. Плавала за ними, ныряла.
— Значит, они тоже пришли сюда из моря?
Анита кивнула, улыбалась.
— И вот эта кукла тоже пришла из моря. — И она протянула Володе смешную веревочную куклу, связанную из разных морских узлов.
Показала и сельдяного короля, плоского, с черным пятном на каждой стороне.
Володю угощали тем, чего он никогда не пробовал: рисом с ракушками-мидиями. Он понял, что Анита специально попросила мать это приготовить.
Ел он и соленые маслины. Мать сказала, что Анита сама их собирает и солит. Маслины Володя ел только из уважения к Аните.
Рассказывал про Урал, где он родился, живет и теперь, работает на заводе. Рассказывал, что у них там, на Урале, сейчас снег и мороз, а здесь вот зеленые деревья, распускаются розы, поют птицы.
11Экскаватор стоял среди моря. Работа по сборке была закончена.
Володе пора было уезжать на завод на Урал. Туда, где сейчас уже снег и мороз.
Последний вечер у моря. Последний вечер с Анитой.
Сумерки погасили солнце и привели к морю звезды. Совсем низко, к самой воде. Казалось, волны могут до них доплеснуть.
От моря к берегу потянулись тонкие туманы. В них покачивались огни рыбачьих флотилий.
Володя думал о том, что сегодня обязательно скажет Аните слова, чтобы она сразу поверила, что для него все это большое и настоящее. А не просто так — разговор с девушкой на берегу.
Анита кормила чаек, и чайки кружились возле ее рук большим белым обручем.
