Лев Правдин - Мальвы цветут
— Холодновато на дворе умываться-то?..
— Ничего, — ответила Анисья, прикрывая голые плечи полотенцем. — Кому вода холодна, пусть в избе умывается.
Он засмеялся, смущая Анисью и своим смехом, и жадным выражением черных глаз. Она хотела пройти в дом, а он стоял посреди крыльца, загораживая дорогу, и все посмеивался:
— Да, слабовато у вас насчет культурки.
— Нам хватает. А кому мало, зачем же сюда ехать?
— А если посылают… А вы меня на квартиру пустите. Человек я холостой и пока что бездетный.
Она ничего не ответила, тоже рассмеялась и подумала, что он, кажется, хороший парень. Ей захотелось сказать ему тоже что-нибудь веселое, но тут она заметила, что он и не смотрит на нее. На крыльцо соседнего дома выбежала Любка, полуодетая, растрепанная — и все равно красивая. Увидев незнакомого парня, она взвизгнула и снова скрылась за дверью.
— Ого! — негромко сказал он и спросил: — Это что за краля?
Он все смотрел на дверь, ожидая, не покажется ли еще раз красивая девчонка, и, казалось, совсем забыл про Анисью.
Она опустила голову. Дура, разыгралась. Чуть тебя поманили, ты уж и вообразила… Да кому ты нужна такая! Вот он стоит на крыльце, поигрывая черными бровями, ждет ответа. Он, наверное, думает, что осчастливил ее своим вниманием. И вообще убежден, что все девушки только и ждут, как бы упасть в его объятья, а уж эта босоногая, конечно, замерла от счастья.
Наверное, он так думал, заглядывая на соседний двор. И Анисья сбросила полотенце и пошла прямо на него, сверкая голыми плечами. Она поднялась по ступенькам и, слегка оттолкнув его упругим плечом, прошла в сени.
Пошатнувшись от ее толчка, он одобрительно сказал:
— Вот как у нас…
Из темных сеней послышалось:
— Квартирантов нам не надо. Хлопот с ними много.
4А вечером, когда Анисья после работы ужинала, тетка неприкаянно бродила по комнатам, словно не могла пристроить себя к месту, и шипела:
— Вот уже и посватали. Гляди, какое там веселье! Любка, дура, земли под собой не чует. Тоже, нашли красавицу. Еще наплачутся с такой верченой. А он парень строгий. У них вся семья строгая. На рынке торгуют чем придется. Ну, эти развернутся… Любке, дуре, счастье привалило в обе руки…
Глядя, как в ярко освещенных окнах соседнего дома качаются тени пирующих людей, Анисья негромко сказала:
— Спекулянтов нам не надо, хоть каких, хоть красивых.
Поужинав, ушла в свой палисадник и долго сидела, прижавшись щекой к березе. По шершавому стволу скатывались капли осеннего дождя, и Анисье казалось, что береза плачет холодными слезами.
— Маша, — сказала она, — такие уж мы с тобой одинокие и никому не нужные.
И опять все пошло по-старому.
Только иногда, когда она шла на работу, к ней присоединялся сосед, Гаврила Семенович Хром. Они шли вместе и рассуждали о разных делах. Она считалась опытной огородницей, и ее сделали звеньевой. Он работал в колхозе агрономом. Когда он шел по улице, Любка сияющими от счастья глазами смотрела ему вслед. Анисья завидовала ей и злилась на себя за это. А Хром думал, что она злится на него, и посмеивался.
5Один раз шла она на работу и догнала Лену — свою близкую подругу. В школе Лена считалась самой красивой и бойкой, а замуж вышла за смирного и незаметного парня Ваню Кленова. Сейчас Иван Миронович Кленов — председатель колхоза.
Обняв подругу, Лена шепнула:
— Про тебя Теплаков вчера с интересом спрашивал.
— Нужен мне твой Теплаков! — вспыхнула Анисья и почувствовала, как у нее вдруг встрепенулось и беспокойно затукало сердце. Никогда еще никто о ней с интересом не спрашивал.
А Лена прикрикнула:
— А ты, девка, не вскидывайся! О своих годах подумай. Женихи-то у нас где? И не такие, как ты, красавицы в девках остаются.
— Ну и пусть. И останусь. Тебе-то какая печаль?
— Наплачешься в пустой-то избе…
— Вот еще!
— Наплачешься! Это тебе не прежние годы, когда на красоту внимания не обращали, на приданое надеялись…
— Да знаю я все это, знаю! — отмахнулась Анисья. — Сто раз слыхала…
— А слыхала, так и слушай меня: иди за Теплакова. Тут и думать не надо. Я ему скажу, пусть зайдет — поухаживает. Да ты гляди, не теряйся. Хочешь, я к тебе при нем прибегу, будто по делу?
— Не надо. Сама небось справлюсь.
— Ну смотри. Так ты приготовься.
— Ладно, — пообещала Анисья, — приготовлюсь.
А как готовиться — не знала. Тетка в прошлом году умерла, и Анисья осталась теперь совершенно одна в своем доме.
6Егор Теплаков — работник районного финансового отдела — наезжал в деревню насчет налога на огородников. Останавливался он всегда у Гаврилы Семеновича Хрома. Был он ненамного старше Анисьи, но очень какой-то строгий и рассудительный. Он гордился своим высоким положением и стеснялся оттого, что ростом не очень-то удался. Поэтому, чтобы казаться больше, он так пыжился и надувался, что, казалось, сейчас закипит, как самовар. Садясь, он старался занять как можно больше места. При ходьбе подпрыгивал от избытка энергии и старательно размахивал большим портфелем. Портфель был зеленый, из искусственной кожи, с вытисненными на ней пузырями, похожими на необычайно крупную лягушечью икру. Теплаков небрежно разъяснял любопытным, что это крокодилова кожа. Какие бывают крокодилы, в деревне мало кто знал и все думали, что они похожи на больших лягушек, поэтому так и говорили:
— Приехал этот, с лягушкой.
Теплаков очень дорожил своим портфелем, никогда с ним не расставался и, ложась спать, клал его под подушку.
Никто не видал его смеющимся, и, даже выпивая с Гаврилой Хромом, он не терял строгости и только чаще, чем обычно, угрожающе говорил:
— Я вас, чертей огородников, с корнем выдерну. Вы у меня все вот где. И со всей требухой.
Он похлопывал по портфелю, который все время держал на коленях, и в его глазах загорались хищные, злые огоньки.
Гаврила Семенович посмеивался да, играя черными бровями, подмигивал жене:
— Ух и жадный черт. Давай его на Анисье женим. Пусть в нашей шкуре попотеет, узнает, как нам богатство достается.
Жена, красивая Любка, поддерживала мужа. Начали сватать Теплакова. Но Любка знала, что если она сама возьмется за это дело, то ничего хорошего не получится, потому что Анисья ее и слушать не станет. Она поговорила с Еленой Кленовой, и та согласилась помочь.
7Когда Теплаков пришел сватать Анисью, он тоже сказал ей, но не угрожающе, а скорей растерянно:
— Эти черти огородники у меня вот где сидят, — и похлопал по своей «лягушке».
Анисья хмуро ответила:
— А мне-то что. Я огородом не занимаюсь.
Она знала, что он пришел ее сватать, и поэтому растерялась и не соображала, что надо делать и говорить. А вообще-то она была смелая и расторопная на язык, и если бы Теплаков зашел к ней просто так или по какому-нибудь другому делу, она бы сумела ответить на все его вопросы.
А он сидел у стола, положив на колени свою «лягушку», поглаживал ее, а сам все осматривался, будто собирался купить все Анисьино хозяйство. И при этом у него был такой вид, словно он не верит своим глазам и заранее знает, что его здесь обязательно обманут, поэтому все кругом требует тщательной проверки. Он привык иметь дело с неплательщиками и злостными укрывателями объектов обложения. И наверно поэтому у него было такое выражение лица.
Дом строился с расчетом на большую семью и был большой, просторный и разделен дощатыми перегородками на три комнаты. На стенах висели фотографии, по нескольку штук в одной рамке. Рамки украшены расшитыми полотенцами и фиолетовыми розами, скрученными из стружек.
Прочитав утешительную вышивку насчет умноты и красоты, Теплаков строго спросил:
— Да? Вы так и думаете?
Анисья поняла, что он и надписи не поверил, что он ничему не верит и никакого сватовства, наверное, не получится. Она овладела собой, перестала стесняться и на его вопрос вызывающе ответила:
— Так я и думаю…
И, поднявшись с места, прошлась перед Теплаковым, покачивая широкими плечами: на, смотри, какая уродилась, какая возросла — здоровая, неулыбчивая и некрасивая. Смотри, чтобы потом не раскаиваться, не вспоминать городских, крашеных, тонконогих. Чтобы не попрекать потом, не злобиться на судьбу-злодейку…
А Теплаков и не посмотрел. Посидел, помолчал, стал прощаться. Анисья проводила его до калитки. Он сказал:
— Место у вас хорошее.
— У нас красиво. Воздух какой…
— Воздух? — Он понюхал, поморщился, словно к его носу поднесли некий залежавшийся продукт, и согласился:
— Правильный воздух. Местность очень ценная. Город близко, рынок сбыта. И река. Тут если, засучив рукава, головой соображать, хорошо жить можно.
