Евгений Шварц - Наш завод
— Смотри, бабушка! — сказал Ваня. — Это наши паровозы?
Ваня знал и сам, что это за паровозы. Он спросил бабушку об этом, просто чтобы поговорить о заводе лишний раз.
Бабушка вытерла руки полотенцем, подошла к внуку и взглянула в окно.
— А то чьи же? — сказала она. — Конечно, наши паровозы. Вон как они блестят! Новенькие, молоденькие, только сегодня на свет родились.
— Куда же они бегут?
— Бегут своим ходом, к заказчику в дальние края. Небось, ждут их там не дождутся.
Пока шёл этот разговор, паровозы успели перебежать через мост и скрылись за ёлками, которые росли по ту сторону реки, вдоль железной дороги. А навстречу новеньким паровозам выбежал из-за ёлок другой. У этого одни только колёса были покрашены в красный цвет. А сам он не был ещё покрашен и казался издали некрытым ржавчиной. И когда паровоз выбежал на мост, то можно было разглядеть, что на нём написаны мелом какие-то буквы и цифры. Но этот не готовый ещё паровоз бежал и гудел, как настоящий: и дым валил из его трубы и пар выбивался из-под колёс.
— Бабушка, а это обкатка? — спросил Ваня.
— Обкатка, — ответила бабушка. — Проверяют паровоз на бегу, обкатывают. Приглядываются к нему, прислушиваются, как стучит, как гудит, как пар пускает, хорошо ли работает.
— А потом?
— А потом на заводе остудят его, покрасят, смажут, да и на выпуск.
— К заказчику?
— К заказчику.
— А кто заказчики?
— «Кто, кто»! Все советские железные дороги. Везде наши паровозы нужны, на каждой станции требуются.
Бабушка стала собирать посуду.
— Бабушка, а дальше? — спросил Ваня.
— Что дальше?
— Дальше рассказывай про паровозы и завод.
Бабушка засмеялась:
— Каждый день рассказываю про завод и паровозы, а тебе всё мало?
— Мало! Бабушка, рассказывай ещё!
Но бабушка взглянула на часы и отказалась рассказывать.
— Идём в магазин, — сказала она. — А потом я тебя провожу в детский сад.
— А по дороге поговорим?
— Поговорим, — пообещала бабушка.
Волшебный магазин
1
В первом этаже того дома, где жили Соколовы, помещался магазин номер один, все покупатели которого тоже работали на заводе. Для них магазин и был построен.
В этом огромном магазине было много разных отделов. Одни отделы Ване нравились. Например, кондитерский, или фруктовый, или рыбный. Рыбный ему нравился даже больше всех. Там за толстыми стёклами среди длинных стеблей водяной травы плавали живые рыбы. А другие отделы Ваня не любил. Например, бакалейный. Там на прилавке стояли в ряд мешочки с мукой, крупой, макаронами, а на полках — круглые коробочки с кофе; не на что было смотреть. Не любил он и мясной отдел. Там тоже ничего интересного не попадалось — только сырое мясо.
На этот раз бабушка, как нарочно, пошла сначала в мясной отдел, а потом в бакалейный. Конечно, можно было бы уйти к рыбам, но бабушка попросила Ваню держать сумку с покупками. А он уж если брался помогать, то помогал честно. Такой у них с бабушкой был уговор.
Ваня совсем было заскучал, глядя на серые мешочки, выстроившиеся вдоль прилавка, но тут, на счастье, вышел из своей комнаты его друг — Никита Васильевич Лаптев, заведующий магазином.
Он поздоровался с бабушкой и подмигнул Ване.
— Соскучился, Иван Сергеевич? — спросил он. — Совсем засох?
— Совсем, Никита Васильевич! — ответил Ваня.
— Ну, в таком случае, пойдём пройдёмся по магазину… Вы уж отпустите нас, Елена Игнатьевна!
Бабушка отпустила Ваню, и он отправился со своим другом по всему магазину.
2Когда-то Никита Васильевич тоже строил паровозы и очень подружился на этой работе с Ваниным дедушкой. Но на войне Никите Васильевичу повредило руку, и теперь он уже не мог работать на заводе. Ему поручили заведовать магазином номер один.
Сначала Никита Васильевич тосковал на новом месте: всё никак не мог забыть прежнюю свою работу. Он приходил к Соколовым, жаловался Ваниному дедушке, а Ваня сидел возле и слушал.
— Ты пойми! — уговаривал Никиту Васильевича дедушка. — Пойми, что магазин построен для завода. Значит, ты всё равно от завода не отошёл и для завода работаешь.
Никита Васильевич кивал головой, соглашался, но потом начинал вспоминать свой станок, расспрашивал о заводских новостях и вздыхал. И сразу делалось понятно, что ему очень трудно без любимого дела.
— Сочувствуете вы мне, Иваны Сергеевичи? — спрашивал он.
А дедушка и внук отвечали хором:
— Сочувствуем!
Но вот постепенно Никита Васильевич стал веселеть. Он попрежнему приходил к Соколовым, но уже не жаловался на свою жизнь, не вспоминал о том, что было, а всё рассказывал о том, что будет, какие порядки заведёт он в своём магазине номер один. И, рассказав, что он собирается там устроить, Никита Васильевич спрашивал:
— Сочувствуете вы мне, Иваны Сергеевичи? А дедушка и внук отвечали хором:
— Сочувствуем!
И что Никита Васильевич задумал, то и сделал. Построил он, например, огромный стеклянный аквариум, в котором плавали большие рыбы. Всякий, кто хотел, мог купить в магазине номер один живую рыбу. А кто не хотел — мог стоять и смотреть на живых рыб сколько вздумается.
Все дети города увидели перед прошлым Новым годом настоящее чудо. В окне магазина номер один появился дед Мороз с мешком, полным яблок, мандаринов, конфет. Он стоял за огромным окном и шевелился, как живой. Дед то открывал мешок и кивал головой — и тогда глаза его загорались красным светом, то закрывал мешок и указывал на ёлку — и тогда глаза его загорались зелёным светом. И все дети города знали, что построил этого удивительного деда Никита Васильевич вместе со своими заводскими друзьями — механиками и электромонтёрами.
И не только дети, но и взрослые были очень довольны Никитой Васильевичем. Бабушка, например, говорила о нём:
«Ну и молодец Никита Васильевич! К нему за чем придёшь — то и найдёшь. Вот уж действительно замечательный магазин!»
И Ване приятно было думать, что в первом этаже того дома, где они живут, помещается волшебный магазин номер один.
3Никита Васильевич и Ваня вошли во фруктовый отдел.
До Нового года было ещё далеко, но Ване вдруг показалось, что праздник уже приехал в магазин и спрятался где-то совсем близко. Он оглянулся, будто хотел отыскать его глазами, а Никита Васильевич засмеялся и спросил:
— Что, брат, ёлку вспомнил, а?
— Да, — ответил Ваня.
— Это первые мандарины прибыли к нам с Чёрного моря. Вон они, гляди!
Ваня встал на цыпочки и увидел на выставке за прилавком среди яблок и винограда мандарины, точно такие, как те, что висели у них на ёлке в прошлом году.
— Совсем свеженькие! — сказал Никита Васильевич. — Совсем ещё недавно сорвали их с дерева. Видишь, у некоторых ещё бока зеленоватые.
— А разве их зелёными срывают?
— По цвету зелёными, а по вкусу спелыми, — ответил Никита Васильевич. — А в пути они желтеют, окончательно дозревают. Я видел, как их отправляют с юга к нам на север.
— Где видели? На Чёрном море?
— Да, — ответил Никита Васильевич. — Я там отдыхал в прошлом году. И должен тебе сказать, Ваня, что это один только разговор, будто море чёрное. На самом-то деле, брат, оно синее. И весёлое. И тёплое. Пойдёшь купаться — и вылезать не хочется. Жил я там, Ваня, и не тужил. Днём гулял по горам и садам, рыбу с лодки ловил, плавал, а вечером бывало ходил на железную дорогу, с паровозами повидаться, Бродишь по путям, с машинистами беседуешь. Ведь рабочие нашего завода — на железной дороге свои люди… Постой минуту, я сейчас.
Никита Васильевич зашёл за прилавок и поговорил о чём-то с продавцами.
— Вот! — продолжал он вернувшись. — Так, значит, я и жил. И раз как-то шагаю я между путями и вижу — вот они, дорогие, выглядывают из ящиков, собрались в путь-дорогу.
— Мандарины? — спросил Ваня.
— Они самые. Стоят стеною ящики с мандаринами против открытых товарных вагонов. Грузчики поют и грузят. Ящики так и мелькают. Стена всё ниже, а вагоны всё полнее. Смотрю я на погрузку и вдруг слышу знакомый голос. Нашего завода паровоз идёт, гудит, и сразу я узнал его по гудку. Звякнули буфера, дрогнули вагоны, засвистел сцепщик — прицепился к составу паровоз. Подошёл я к самым его колёсам, разглядываю земляка. Тут машинист выглянул из будки. Разговорились мы с ним. Очень доволен нашими паровозами, хвалил их от всего сердца. Поговорили мы с машинистом, попрощались, загудел паровоз и тронулся в путь-дорогу. А через три дня, дорогой мой, разгружали мандарины в Москве, через четыре — в Ленинграде, а через неделю — на Ледовитом океане, в городе Мурманске.
Кончив рассказывать, Никита Васильевич пристально взглянул на своего друга и спросил:
