Анатолий Черноусов - Повести
Наконец, в рассказе «Хобби инженера Забродина» проглядывает стремление автора к постановке социальных вопросов, к анализу обстоятельств, предопределяющих отношение людей к делу, которое им доверено.
В центральной прессе прозвучали одобрительные голоса, отметившие смелость молодого прозаика, обратившегося к важной теме.
Участие в V Всесоюзном совещании молодых писателей (1969 г.), публикация рассказов и повестей в журналах и книгах, издаваемых в Москве и Сибири, привели А. Черноусова к решению сделать литературу своей профессией.
Избранный им путь оказался плодотворным. Заметным явлением русской прозы стали повести Анатолия Черноусова, включенные в эту книгу: «Практикант» (1973), «Чужие» (1976), «Второй дом» (1983).
На первый взгляд, в этих произведениях мало общего. В «Практиканте» будущий инженер, а пока студент Андрюха Скворцов приходит в заводской цех на практику, и содержание повести определяется тем, что видит герой повести и какие мысли по этому поводу у него возникают.
В «Чужих» один из центральных персонажей — Валерий Климов — тоже инженер. Но на первом плане — не производственные дела, а столкновение двух идеологий: идет спор между атеистами и верующими.
И совсем другой круг вопросов возникает в повести «Второй дом»: инженер Горчаков, преподаватель института, занялся строительством дачи. В обстоятельствах и подробностях этого, казалось бы, нехитрого дела раскрываются характеры и самого Горчакова, и многих других людей.
И все же есть во всех трех повестях «общий знаменатель» — умение писателя раскрыть социальный смысл как будто бы частного явления.
Эта особенность подхода А. Черноусова к жизненному материалу была подмечена сразу же. Например, Георгий Марков в предисловии к сборнику «Молодые люди» (Москва, издательство «Молодая гвардия», 1975) подчеркнул, что повести А. Черноусова (в книгу вошли «Непривычное дело» и «Практикант») «затрагивают жгучие проблемы советской действительности, обнаруживая социальную зоркость писателя, острый художественный глаз, общественный темперамент».
Об этом же писали многие журналы и газеты — после выхода «Непривычного дела» и «Практиканта» почти в каждой статье о современной прозе, в литературных обзорах, в десятках рецензий фигурировали названия этих повестей писателя–сибиряка.
Конечно же, не сама тема вызывала этот напряженный интерес — уже отмечалось, что А. Черноусое не был ее «первооткрывателем». Причина успеха лежала глубже — в стремлении разобраться, где искать причины явлений, вызывающих тревогу, в желании проанализировать, какие обстоятельства приводят к негативным ситуациям, в самой позиции писателя–гражданина. Каждое произведение по своей сути являлось художественным исследованием, проведенным еще и с точки зрения социолога.
Не всегда однозначно воспринимала критика эту сторону повестей А. Черноусова, усматривая порой в его произведениях известную «перегруженность», вызванную желанием возможно шире рассмотреть весь комплекс проблем, затрагиваемых в произведении. Но, на мой взгляд, прав критик Валентин Хмара, который писал: «А. Черноусову… удается (пока, по крайней мере) далеко не все. Характеры большинства его героев, думаю, все–таки одномерны, функциональны, почти целиком «замкнуты“ на конфликтную ситуацию. Однако произведения писателя наверняка памятны всем, кто их читал. Памятны гражданским пафосом, своей «колючей“ энергией, проницательной мыслью и мастерством, с каким заурядная, будничная коллизия открывается для нас в подлинной, общественной значимости» (Литературная газета, 9 августа 1978 г.).
Соглашаясь с В. Хмарой, повторю его слова: «произведения писателя наверняка памятны всем», — ибо эти слова свидетельствуют, что творчество А. Черноусова находит живой отклик в душах читателей. А не это ли цель каждого художника?
Не исключаю, что, когда чуть раньше назывались темы черноусовских повестей, кто–либо из читателей испытал разочарование: да ведь об этом можно прочесть в любой газете!.. И в самом деле — в «Практиканте» автор прослеживает, откуда идет штурмовщина, как она лихорадит коллектив. Многие писали об этом явлении, понимая, чем оно грозит в масштабах народного хозяйства страны. В «Чужих» во весь рост встает вопрос — в какой уже раз! — о том, как религиозный дурман губит людей. Губит не только в переносном, но и в прямом смысле. Повесть «Второй дом» заставляет задуматься над «дачной проблемой», которая, без всякого преувеличения, интересует миллионы трудящихся.
Так что же, А. Черноусов только «продолжает» ту или иную тему?
В том–то и дело, что писатель умеет нащупать проблемы, вокруг которых идут споры сегодня, которые и сегодня волнуют нас. И ставит вопросы так, что высвечивается весь общественный «механизм» явлений, которые мы привыкли называть негативными.
Зачастую, пытаясь определить причину штурмовщины, находили ее в неполадках производства, в неритмичности поставок и т. д. Анатолий Черноусов, убедительно рисуя в повести «Практикант» самых разных людей, представителей рабочего класса, которым поручена сборка литейной машины, показывает, что причина штурмовщины — в целом ряде обстоятельств. И в том, что давно бы следовало избавиться от Иванова — Петрова, который пьет на работе, но «выгнать Иванова — Петрова не смей, даже ругать его не смей. Уйдет, завтра же уйдет на другой завод, где тоже рабочих не хватает».
Но это — лишь одна из причин.
Практикант Скворцов, задумываясь о конфликтах, которые мешают работе, прикидывает, как бы поступил он, став директором завода. И так представляет себе будущее интервью, которое когда–нибудь он даст журналисту:
«— Я начну с того, что во главе всех участков, отделов и цехов поставлю людей, не только знающих свое дело, но и тактичных, культурных в отношениях с подчиненными…»
Идет речь, судя по всему, о частном случае, увиденном глазами Андрюхи Скворцова, а я, читатель, обратившись к повести, написанной много лет назад, поражаюсь: кажется, что автор, размышляя о штурмовщине, опирался на мысли, прозвучавшие с высокой трибуны XXVII съезда нашей партии. И в самом деле, разве не о необходимости порядка и дисциплины, не о нетерпимости пьянства, не о жажде работы в полную силу говорит автор, разве не ставит во главу угла то, что в материалах съезда обозначено словами человеческий фактор?
Это убедительнее всего подтверждает, что писатель подходил к заинтересовавшей его проблеме как гражданин, с государственных позиций.
Та же точность социального взгляда отличает повесть «Чужие». Автор далек от намерения рисовать розовыми красками близких ему героев и не жалеть мрачных тонов для изображения баптистов. Нет, в повести — так же, как в жизни, — все сложнее и многомерней.
Есть недостатки у атеиста Климова, есть привлекательные стороны у верующих. Но всей логикой повествования утверждаются нравственные ценности тех, кто не скован узами религии, обнажается духовное рабство верующих, их страх перед жизнью.
Шаг за шагом, с неимоверным напряжением, не всегда успешно Климов, желая спасти счастье свое и Лины, их любовь, пытается бороться с религиозными представлениями в душе девушки. Климов вдруг постигает: «Кто бы мог предположить, что линия этого самого идеологического фронта пройдет так близко! Совсем рядом, почти вплотную…»
Финал повести покажет, что Климов недооценил опасность положения, в котором оказались Лина и он: «…линия этого самого идеологического фронта» прошла не просто близко: она прошла через его сердце.
Эпизод из жизни Горчакова стал сюжетной основой повести «Второй дом». Автор остался верен своей манере, показывая, как несхожи люди, занимающиеся, казалось бы, одним и тем же делом, — постройкой дачи. Изображая и дачников, и местных жителей, А. Черноусов затрагивает многие проблемы. Одна из них — использование пустующих земель. Парамон, с большой симпатией обрисованный автором, убеждает своего односельчанина: «Земля эта пустовать не должна! Она рожать должна, Митрич! А допустить ее гибель — это преступление, и мы с тобой преступники».
Объективно показаны и последствия «дачного бума» — «внедрение» горожан в деревне имеет свои плюсы и минусы. Иллюстрацией одного из минусов может служить колоритная фигура хапуги Гастронома, нагло похваляющегося наворованным добром, под стать ему те, кого с полным на то основанием окружающие презрительно называют «жулябия», «жигулятина». Трудности с законным приобретением необходимых строительных материалов порой толкают и неплохих по своей сути людей на нечестность; не случайно Парамон все чаще задумывается: не обратиться ли к помощи прокурора?
Естественно возникает в повести важная тема сохранения природы, в которой иные чересчур ретивые, а попросту говоря, ожадобевшие дачники видят только источник обогащения и варварски используют ее, не задумываясь о последствиях. В то же время автор чутко уловил и противоположную тенденцию — возникшую в последние годы у многих горожан душевную потребность приблизиться к матери–природе, к земле.
![Анатолий Землянский - После града [Маленькие повести, рассказы]](/uploads/posts/books/237651/237651.jpg)
