Алим Кешоков - Вершины не спят (Книга 1)
— Нет, Эльдар, погоди маленько. Медлительность Степана Ильича казалась тем более странной, что не только он сам, человек пожилой, но и горячий, молодой Эльдар уже изрядно продрог. Они согревались, расхаживая по берегу. Зачем являться в чужой аул ночью? Этого не мог понять Эльдар. Но, не теряя учтивости, он скрывал свое недоумение.
Совсем смеркалось, когда показались двое всадников. Степан Ильич обрадовано закричал:
— Салям алейкум, Инал!
Один из всадников, спешившись, передал поводья другому, быстро пошел навстречу и почтительно остановился перед Степаном Ильичом. Степан Ильич дружески обнял его, вроде того, как давеча обнимал Астемира.
— Алейкум салям! — приветливо отвечал человек. — Как здоров ты, мой дорогой учитель? Давно ли ты ждешь?
— Это Эльдар. — Степан Ильич показал на Эльдара. — Все происходит так, как нам с тобою хотелось, Инал. Эльдар сын Мурата, племянник Астемира, наш человек. Он будет совсем наш… Прекрасный человек Астемир! Очень хороший человек! Он верный мой друг и брат. Это я знаю твердо.
— Твои друзья — мои друзья, — отвечал Инал. — Мой конь, мой очаг, мои друзья — это все твое, дорогой наставник Степан Ильич! Все это твое, все это принадлежит тебе и твоим друзьям! Я хотел бы иметь всего много только затем, чтобы разделить с тобой.
— Ну-ну… оставь эти… признания… этот восточный стиль, — добродушно остановил Инала Степан Ильич. — Сейчас не до любезностей. А? Ты не обижайся, Инал. Как думаешь переправляться?
— Ты меня не можешь обидеть, Степан. А как переправляться — это очень просто: садись в седло. Твой друг сядет С Хабижем… Знакомься с Хабижем. Он балкарец, горец с сердцем революционера и глазами орла. Он видит то, что мы с тобой разглядим только через полчаса. А ну-ка, Хабиж, что ты видишь вон там?
Инал добродушно посмеивался. Голос его был басовит, движения уверенны. Степан Ильич прервал шутки:
— Толком говори, кто это?
Инал объяснил, что Хабиж был до сих пор как бы оруженосцем «у нашего Буачидзе»…
Эльдар понял, что речь идет о каком-то большом начальнике, хотя и не знал имени руководителя большевиков.
— Буачидзе шлет тебе салям, Степан Ильич. Он сам прибыть не сможет. У меня в шапке есть письмо от него для тебя.
— Давай письмо, и двинемся.
С этими словами Степан Ильич подошел к коню, Инал придержал стремя, Степан Ильич довольно ловко сел и тут же распечатал полученное письмо.
Эльдар смотрел во все глаза на человека, которого Степан Ильич называл Иналом. Неужели это и есть тот самый Инал Маремканов?
Эльдар видел перед собою джигита лет двадцати двух, сильного и ловкого. От верховой езды на морозе раскраснелись щеки на смуглом скуластом лице, молодые усы были подстрижены. Чуть косые глаза смотрели из-под дорогой кубанки остро и пытливо, когда оглядывали незнакомого человека, но их выражение сразу же менялось, как только Инал переводил взгляд на Степана Ильича. Тогда они выражали почтительность и преданность. Степан Ильич иногда и сам поглядывал такими же глазами на своего спутника…
— Садись, Эльдар, на коня! — сказал Инал по-кабардински. — Хабиж! Вот тебе товарищ, принимай его.
Четыре всадника на двух конях переправились вброд через мелководный Урух. Река уже была подернута ледком.
Эльдар размышлял: что же означает эта встреча?
Довольно долго всадники поднимались по ровному пологому склону, и когда наконец въехали в аул, совсем стемнело.
Собаки лениво поглядывали на незнакомых всадников. По дворам слышалось мычание коров, кое-где еще звенели ведра, вспыхивал огонек и на землю ложился свет от открывшейся двери.
Степану Ильичу все казалось незнакомым, как будто он никогда прежде и не ходил по этой улице.
— Вот новый дом старого Кургоко, — хмуро сказал Инал, когда всадники поравнялись с длинным белым забором, из-за которого виднелись заиндевелые ветви сада.
— Ну, как старик? Думаю, он доволен своим сыном Казгиреем.
— Доволен.
— А Нашхо?
— Нашхо не менее ученый человек. Он учился на юриста в императорском университете. В городе Одессе.
— Ишь ты!
Степан Ильич помолчал…
— Вот этот подъем я узнаю. Мы, кажется; уже у цели. Кто же теперь живет здесь? — Степан Ильич кивнул в сторону дома, где шесть лет назад жил он сам.
Инал ответил, что там живет теперь муфтий[17] Имамов. Человек весьма богатый и весьма зловредный.
— Это плохо, — заметил Степан Ильич. — Чем меньше этот сосед увидит, тем лучше для нас…
Таинственность происходящего волновала Эльдара.
По возможности бесшумно подъехали всадники к дому. Их встретили младшие братья Инала. Спешились. Во дворе под седлами стояло еще несколько коней. Урара, добрая старая Урара, встречала сына на пороге. В доме, как на тхало, пахло горячими лепешками, бараниной, чесноком, махсымой. Урара, предупрежденная Иналом о том, что в этот вечер соберутся его друзья, позаботилась о достойной встрече.
— Узнаешь ли ты меня, Урара? — спросил хозяйку Степан Ильич.
По ее почтительному ответу трудно было понять, узнала ли Урара своего бывшего соседа. Инал и Степан Ильич вошли в кунацкую.
Все как на тхало, но и все не так, как на тхало. В комнате было темно, света не зажигали. Не было заметно, что люди собрались на привольное пиршество.
Слышались сдержанные возгласы:
— Степан Ильич!.. Инал!.. Салям алейкум! Инал усадил Степана Ильича на почетное место, занимаемое обычно тамадой.
Урара с женщинами внесли блюдо с бараниной, а братья Инала расставляли тарелки и стаканы.
Эльдар с любопытством наблюдал необыкновенное собрание, не похожее ни на что из того, что случалось ему видеть. Многие из гостей были русскими. Говорили главным образом по-русски, и все — русские и кабардинцы — обращались к Степану Ильичу, а не к Иналу, который усердно разливал в стаканы махсыму и раскладывал баранину по тарелкам. Пиршество и разговор шли в темноте. Время от времени кто-нибудь входил со двора, и тогда все затихали. «Все ли спокойно?» — спрашивал Инал и ему отвечали: «Вокруг все спокойно». Его братья несли дозор.
Когда заговорил Степан Ильич, все затихли. Он говорил долго, и все слушали его. А потом многие из гостей сразу же стали собираться в дорогу…
Сильные впечатления не помешали, однако, Эльдару хорошо покушать и крепко заснуть.
Еще не рассветало, когда Степан Ильич с Эльдаром и Инал со своим охранителем — остроглазым балкарцем — выехали со двора.
Таким образом, Эльдар, собственно, и не видел ни аула Прямая Падь, ни его мечети, ни его красивых девушек. А видел только звезды над этим аулом, такие же, как над Шхальмивоко.
Многое еще оставалось тайной для Эльдара, но он уже чувствовал себя приобщенным к какому-то большому важному делу. Эльдар был очень доволен и горд.
Коломейцев считал, что собрание прошло с большой пользой для дела. Он говорил:
— Мы еще слабы, и тайна нас защищает. Инал возражал:
— Зачем тайна? Мы должны говорить прямо. Люди должны понять нас. Не любит кабардинец действовать исподтишка. Он говорит прямо и действует открыто.
— Люди не сразу поймут нас. Ты высказывайся прямо, но и сам берегись и береги своих товарищей. Нас пока мало, мы все на виду, нас легко переловит тот же Шарданов. Думаешь, он не хочет этого? Так пускай Шарданов не знает всех нас, не знает степени нашей сплоченности. — Степан Ильич старался растолковать, как необходима теперь осторожность.
Он видел, что Инал не вполне согласен с ним, а принимает его указание, подчиняясь старшему. Что же говорить о других, еще менее подготовленных, еще более горячих?
За Нальчиком, у развилки дорог, из которых одна уходила на Шхальмивоко, Степан Ильич остановил коня и обернулся к Эльдару:
— Здесь мы с тобой расстанемся, Эльдар, — сказал он. — Мы поедем дальше. Астемиру передай — скоро опять буду у вас. За конем заедет Хабиж… Инал, что скажешь ты?
— Передай Астемиру наш общий салям, — пробасил Инал, дружески оглядывая Эльдара. — Рад знать, что ты наш человек, Эльдар.
— О, Эльдар еще будет у нас красным командиром! — проговорил Степан Ильич, придерживая коня. — А ну, скачи. Посмотрю я, какой из тебя выйдет красный командир.
Нужно ли было Эльдару большего? Он в восторге гикнул, стегнул коня — и только его и видели…
МАЛЕНЬКИЕ БУКВЫ И БОЛЬШИЕ ДЕЛА
Большие дела приближались к тихому аулу.
Если простые чувячники, без преувеличения можно сказать, повалили в дом к Астемиру, то Муса, Гумар и прочая знать аула постарались отойти подальше, настороженные и испуганные тем, что услышали на небывалом сходе в доме объездчика, давно известного возмутителя спокойствия. При этом они стремились посеять сомнения среди тех, кому нравились речи Астемира и Степана Ильича, старались внести раздор.
