Владимир Тендряков - Собрание сочинений. Том 5. Покушение на миражи: [роман]. Повести
Через все обсуждение проходят лейтмотивом слова Джона Донна: „Нет человека, который был бы как остров. Каждый человек — часть материка“.
В. Тендряков откликнулся на это обсуждение письмом. В частности, он подчеркивал: „Еще раз убеждаюсь в том, что искусство создается не только художником, но и зрителем. Тот же Джон Донн был одним из несчастнейших авторов, так как для него в его время не нашелся читатель. Ощути он читательский огонь, наверняка и сам разгорелся бы ярче. Мир имел бы еще более грандиозного поэта. Нельзя говорить со страстью, когда слушатели равнодушно внимают и не понимают, невольно сникаешь. Вот потому-то я и благодарен вам за то, что не только услышали меня, не только поняли, но и что-то по-своему переосмыслили, мне открыли!“ (19 сент. 1980, архив писателя).
На „Расплату“ отозвались письмами-исповедями, глубоко личными, исполненными болью. К таким письмам Тендряков относился особенно бережно. Он был открыт человеческому горю, ответы были продиктованы желанием помочь людям.
„…После Вашего письма я почувствовал себя больным и растерянным, — признавался он, отвечая на письмо М. из Горького. — Долго, долго я не решался Вам ответить. Да, из-за растерянности, да, из-за того, что не знал, какой же дать совет. Дежурные успокоительные слова тут звучали бы оскорбительно, все это время я искал в себе слова помощи, слова, которые бы могли влить в Вас силы и надежды. Но вот прошли месяцы, а я по-прежнему в растерянности. Не могу подсказать даже — кто или что повинно в Вашей трагедии…
Знаю, что мои слова Вам ничего не откроют, хотелось, чтоб Вы поняли — они не равнодушны“ (1980, 27 ноября).
„Расплата“ ставилась во многих театрах страны, а также на телевидении.
Повесть многократно переиздавалась в СССР и была переведена в Болгарии, Венгрии, ГДР, Норвегии и ФРГ.
Текст печатается по сб. „Расплата“, М., Сов. пис., 1982.
Шестьдесят свечейВпервые в журн. „Дружба народов“, 1980, № 9.
Повесть создавалась во второй половине 60-х годов, в 1967 г. была впервые предложена „Новому миру“.
„В „Новый мир“ сдал „Шестьдесят свечей“. Тема повести — нравственный суд человека над самим собой. Герой наедине со своей совестью“ (Тендряков В, — Лит. обозр. 1967, 20 янв.). Позднее повесть была передана автором в журнал „Дружба народов“. Она имела многочисленных единомышленников в редколлегии журнала, но публикация стала возможной только в 1980 г.
Все эти годы автор продолжал над ней работать. Среди повестей „есть одна, которую я тянул в течение пятнадцати лет, похоже, что вытянул“ (Тендряков В, — Лит. газ., 1979, 18 апр.).
Известно несколько редакций повести. В первой редакции Ечевин кончал жизнь самоубийством. Автор отошел от этого решения, считая его слишком прямолинейным и однозначным. „Вначале я был к Ечевину беспощаден, но потом понял, что важнее показать иное: через прозрение своего героя мне хотелось, чтоб прозрели многие. А когда прозрение будет не только у литературного героя, но и у массы читателей, — возможно (возможно!), мы сумеем кое-что изменить в жизни“ (ответы на вопросы читателей, 1980, архив писателя).
В окончательном варианте Тендряков выбрал излюбленную форму „открытого“ финала.
„Хотелось осознать некоторые противоречия в нашем обществе, как они проходили через душу людей… Мне интересен человек немолодой, немало переживший, прошедший по нашей истории. Показать, как общество влияло на людей, переламывало их, противоречия сталкивались в душе человека“ (Тендряков В. Выступление в пед. ин-те им. В. И. Ленина, 1982).
Героем повести становится не просто учитель, а, что знаменательно, учитель истории, а само произведение перерастает в повесть-исповедь. Драма разворачивается в душе человека. Это объединяет „Шестьдесят свечей“ с „Затмением“ и „Расплатой“. Повести складываются в единый цикл, связанные не только общей идеей, но и сквозными героями. Повесть „Шестьдесят свечей“, написанная задолго до „Затмения“ и „Расплаты“, по времени публикации оказалась замыкающей.
Почти каждую новую вещь Тендрякова критики и читатели определяли как „не совсем обычную“ — первые отклики на „Шестьдесят свечей“ подтвердили, что и эта повесть не является исключением.
При обсуждении повести в клубе „Диспут“ „Литературной газеты“ подчеркивалось, что „читатели и профессиональные критики единодушны лишь в одном — читать Тендрякова всегда интересно. А далее… Далее полное несовпадение мнений“ (Пока горит свеча. — Лит. газ., 1982, 7 июля).
„Об иных книгах говорят: богата, как жизнь, сложна, как жизнь. Об этой так сказать нельзя. О ней правильно сказать — богата, как мысль, сложна, как мысль… Все его вещи — это всегда спор идей…“ (Ков с кий В. — Там же).
„Читая Тендрякова, я думал над парадоксом: переживания персонажей меня совсем не задевают, а интерес нарастает. В чем дело? В том, наверное, что писатель — очень интересный собеседник… Надо быть читателем-гроссмейстером, чтобы разобраться в путанице бесконечных вопросов“ (Цейтлин Ю. — Там же).
Критик Ю. Томашевский был в своем мнении достаточно категоричен: „Шестьдесят свечей“ — это самая объемная вещь из всего, что пока сделано Тендряковым. Ее еще будут осмыслять и осмыслять. Сквозь поведение Ечевина, сквозь образ его мышления и его жизнь просвечивается целый пласт людей схожей с Ечевиным формации. Они хотели сеять добро, но приносили зло» (там же).
Обсуждение продолжалось более трех часов. Отмечая противоречие между содержанием читательской почты по повести и содержанием критики, В. Помазнева, ведущая клуба «Диспут», говорила: «…Может, дело просто в том, что критика „не поспевает“ за писателем в решении всех нравственно-психологических задач, которые волнуют его сегодня и которые В. Тендряков предлагает для общественного осмысления?» (там же).
Судя по письмам, повесть получила признание и за пределами страны.
Откликаясь на повесть, вышедшую в ГДР в серии «Спектрум», читательница Кристель Фихнер пишет: «На передний план своей новой повести Тендряков выдвигает ответственность учителя и воспитателя. Воспитание нравственности, человечности, а не привычки жить по формуле „Все мы люди“… Книги Тендрякова не делают, как и любая литература, человека лучше, но они — огромная поддержка людям, которые ведут борьбу за победу добра. Это литература, которая заставляет творить добро и противостоять злу» (8.1.1983).
По повести «Шестьдесят свечей» создан кинофильм «Черный коридор» и сделано несколько театральных инсценировок.
Повесть издавалась в Болгарии, ГДР, Польше, Чехословакии, Японии.
Текст печатается по сб. «Расплата», М., Сов. пис., 1982.
Чистые воды КитежаВпервые в журн. «Дружба народов», 1986, № 8.
«Чистые воды Китежа» — повесть сложной судьбы. Первый вариант повести автор читал в кругу друзей в 1960 г. Местом действия был град Китеж, но населен он был еще другими персонажами — действие происходило в книжном издательстве.
Первый вариант не устроил автора, и он надолго отложил повесть. Однако замысел не оставлял его, ему было интересно исследовать феномен власти некоего фантома, вторгшегося в сегодняшнюю реальность.
В архиве писателя сохранились черновые наброски нового варианта повести, относящегося к 1971–1972 гг. Этот вариант мало чем отличается от окончательной редакции. Местом действия стала газета «Заря Китежа», и все главные герои определились.
Повесть трудно давалась Тендрякову. Она перерастала рамки реалистической прозы и диктовала свою стилистику. Сам автор определил жанр повести как «фантастико-сатирический».
«В „Дружбу народов“ сдал повесть „Чистые воды Китежа“, где я выступаю в несколько новом для меня качестве» (Тендряков В. Храню столь бережно, — Сов. Россия, 1983, 16 дек.).
Автор так и не увидел повесть напечатанной. Она несколько лет пролежала в редакции журнала.
Только в 1986 г. главный редактор журнала «Дружба народов» С. Баруздин сообщал: «Будем публиковать из литературного наследства В. Тендрякова повесть „Чистые воды Китежа“, которую, к сожалению, не могли напечатать много лет…» (Время диктует. — Кн. обозр., 1986, 18 июля).
Особенности авторского видения сделали повесть остросовременной и сегодня.
«При всей конкретности, узнаваемости жизненного рисунка недавних лет повесть — тонкое исследование таких гибельных явлений социальной психологии, как стадность поведения, отсутствие собственного мнения, стереотипное мышление, демагогическая манипуляция опорой на народ, привычка к непрямым путям в жизни и т. п. Это и попытка определить их истоки» (Барташевич Л. Миражи и действительность. — Октябрь, 1988, № 1).
Критика подчеркивала социальную остроту повести.
«С присущей ему социальной чуткостью В. Тендряков вывел в своей сатирической повести тип человека-фантома, весьма распространенный в реальной действительности, суть которого — угодливое „чего изволите?“… Писатель прекрасно понимал, как опасны подобные люди-фантомы, особенно те, в чьих руках сосредоточена хоть какая-то, пусть мало-мальская власть. И что особенно тревожило его, так это заразительность подобной призрачности, сообщающейся от них всему окружающему, стирающей, размывающей границы между добром и злом, правдой и ложью. И становящейся в конечном счете серьезным препятствием для обновления жизни» (Шкловский Е. Зеркало для призраков. — Лит. обозр., 1987, Ха 6).
