Георгий Черчесов - Прикосновение
Тотырбек оглядел кладбище. Три могилы. Трое переселенцев, не успев обжиться на новом месте, нашли себе вечный покой. Неужели еще кого-то ждет, притаившись, смерть? Это не дело — жить с винтовкой в обнимку. И, кажется, в чем виноваты переселенцы? В том, что в горах земли не хватает? В том, что здесь ее много? Советская власть доброе дело делает — приняла решение о переселении безземельных горцев с гор на плоскость. У кулаков отобрали землю и раздали ее беднякам. Так решил съезд безземельных горцев еще в октябре двадцать первого года. Были созданы специальные комиссии, которые на местах определяли, у кого из кулаков сколько земли отрезать. Кажется, все по закону и справедливости. А вот не дают кулаки спокойно работать. Мечтают о том, чтобы выжить переселенцев. И приходится горцам держать в руках винтовку и во время пахоты, и во время отдыха, и даже ночью выставлять дозоры… Скрытно совершают свои преступления кулаки. Как милиции напасть на их след? Как искоренить преступников, отвадить от Ногунала? Придется и с этим бороться… Думал, придешь сюда — и сразу тебе преподнесут все готовенькое: и дом, и землю, и все радости жизни, усмехнулся Тотырбек. Нет, так не бывает. Счастье свое надо ковать самому. И много еще усилий придется приложить, чтобы жизнь стала такой, о какой ты мечтаешь…
В последующие два дня Тотырбек, знакомясь с переселенцами, слушая их, непрестанно удивлялся несоответствию между жизнью, царившей в Ногунале, и душевным состоянием его жителей. Поселенцы говорили громко, жесты у них были размашистыми, речь отрывистая, резкая, какая бывает у людей знающих, что впереди ждут радости. Было такое впечатление, будто готовится кувд, на котором их ждут почетные бокалы и физонаг. А взглянешь на домишки и землянки — и сердце сжимается от тоски. Во дворах хилые лошади. Детишки в рваной одежонке, но веселы, бодры, звонкоголосы…
Откуда же у них эта радость жизни, эти горящие счастливым огнем глаза? Откуда у них сила духа, бодрость и уверенность в завтрашнем дне? Откуда?
— …Итак, все подписи есть, — на третий день пребывания хохкауцев в новом ауле сказал Тотырбеку председатель сельсовета Андрей Кокуев. — Теперь вы полноправные жители нашего нового села. Мы вам поможем поставить землянку на первое время, выдадим вам денежную ссуду. Сегодня же обретете земли… Тебе, Умар Гагаев, положено на шестерых; тебе, Агубе Тотикоев, — на четверых; Уразмагу Гагаеву — на двоих, и тебе, Тотырбек, на одного… Извини, женишься — сразу добавим… Заимообразно можем ссудить семена… Правда, у нас их очень мало…
* * *…В тот же день Тотырбека, Умара, Урузмага и Агубе повезли в поле. Хохкауцам не терпелось поскорее увидеть поля. Они ошалели при виде необъятных, простиравшихся до самых гор, полей. Чувство, охватившее их, было близко к страху. Кетоеву, Агубе и Гагаевым казалось, что их везут на подводе по владению какого-то великана. Давно Умару не дышалось так привольно. Он верил и не верил тому, что видел. До него едва доносились голоса сопровождавших: Андрея Кокуева и двух его помощников. Они шумно переговаривались и порой обращались к хохкауцам, но те ничего не слышали. Андрей подмигнул друзьям, кивнув головой на новых переселенцев. Те понимающе усмехнулись. Им это чувство было знакомо. И сами они когда-то точно так же, открыв рты, зачарованно глядели на поля.
Наконец Андрей остановил лошадь и, дождавшись, пока все сойдут на землю, широко зашагал по еще не вспаханному полю, а потом, внезапно остановившись, показал пальцем в воткнутый в землю колышек и небрежно бросил Умару:
— Отсюда начинается твой участок и простирается до следующего колышка.
Пожилой горец, страшно волнуясь и дрожа всем телом, устремил взгляд вперед и стал искать границу участка… Он искал второй колышек и никак не мог отыскать его.
— Я не вижу, — застонал он, обращаясь к Андрею.
— Так отсюда и я не вижу, — улыбнулся Кокуев и опять подмигнул друзьям: — Ты уж не поленись, уважаемый Умар, сделай шагов пятьсот — и тогда увидишь впереди колышек…
— Пятьсот?! — ахнул Умар.
— Это в ширину, а в длину — вдвое больше. — И Андрей махнул рукой налево…
Бедный Умар! Он чуть не упал от неожиданности.
— Это все мое?! — выдохнул он.
— Твое, Умар, твое, — подтвердил Андрей и махнул рукой направо. — А по эту сторону твоя земля, Урузмаг. А рядом твоя, Тотырбек, а соседом с тобой будет Агубе…
Теперь пришла очередь волноваться Тотырбеку. Урузмаг изумленно изучал свой участок… Агубе стоял, положив ладонь на грудь, чтоб не выскочило на радостях сердце, и не мог оторвать глаз от земли.
— И я могу ее пахать?! — закричал Умар.
— Можешь, — засмеялся Андрей.
— Я могу что хочу здесь посеять?! — вопрошал Умар срывающимся голосом.
— Сей, что хочешь, — отвечал Андрей.
— И урожай будет мой?! — все еще жаждал убедиться, что над ними не подшутили, Умар.
— Конечно, твой! Чей же еще?
Тотырбек больше не слышал ни вопросов Умара, ни ответов Андрея, ни доброжелательного смеха новых односельчан… Он смотрел на поле, и в ушах его гремело: «Моя земля! Мой урожай!» И он широко вздохнул, отгоняя слезы, невольно навернувшиеся на глаза, взмахнул руками, как бы обнимая жаждущую плуга землю, и вдруг закричал на все поле:
— Эй вы, кулачье! Попробуйте напугать меня! Не выйдет по-вашему! Не видать вам этой земли, не видать!..
Он стоял в кругу громко веселившихся от счастья горцев, размахивал кулаками и громко, на все поле кричал слова о любви, о дружбе, о земле. В какой-то миг он как бы со стороны взглянул на себя и ахнул: теперь и он, Тотырбек, был похож на этих странных поселенцев, радости которых он удивлялся прежде… Да, да, теперь и он чувствовал ту же радость, что и они. И пусть и у него пока вместо хадзара будет землянка, он не станет жаловаться на судьбу, не будет роптать, потому что все это мелочи. У него есть земля! Своя земля! Участок, края которого не видать! А когда есть такая земля, ничего не страшно. Есть земля, есть руки, есть воля — будет и достаток, будет и счастье.
* * *Пока мужчины находились в поле, Сима посоветовалась с Фаризат, и вдвоем они решили, что следует отговорить мужей от мысли остаться здесь.
Они твердо решили убедить мужчин возвратиться в Хохкау. Но когда услышали возбужденные голоса Умара и Урузмага, засомневались в успехе. Тем не менее, Сима встретила мужа заготовленной репликой:
— Я не могу жить вдали от могил своих предков… Возвратимся, хозяин моей головы.
— Возвратимся? — закричал Умар. — Да мои предки все как один встанут из могилы и спустятся сюда, в эту бесценную долину, где земля мягкая, точно пух!..
Глава восьмая
… Руслан поражался энергии отца. Казалось, Умар забыл, что такое отдых. В жаркую страдную пору отец подымал Руслана и Хаджумара, едва начинало рассветать. А возвращались они домой затемно.
Убрав урожай, Умар решил всерьез взяться за строительство жилища. Где взять кирпич, камень, лес? Умар нашел выход.
— Мы разберем хадзар в Хохкау, тот, который мне отдали, — заявил он. — Перевезем сюда и поставим заново здесь.
Урузмаг усомнился в возможности этого, прикинув, сколько раз на трех подводах придется проделать путь от Ногунал а до Хохкау и обратно.
— А ты мне подскажешь другой выход? — сердито уставился на брата Умар. — Не знаешь другого? Вот и я не знаю!..
Это был тяжкий труд. На него были потрачены осень, зима, весна и часть лета…
— Скоро, скоро будем отдыхать, — подбадривал всех родных Умар. — Каждый в своей комнате!..
Спустя десять месяцев Умар, одним из первых в Ногунале, справил новоселье не в полуземлянке, а в настоящем доме…
Но главной заботой переселенцев была она, земля…
Она и только она держала переселенцев в этом селе.
Большинство семей обитало еще в землянках и полуразвалюшках, где было сыро, темно и тесно. Верили, что это ненадолго, но годы шли, а землянки все еще пестрели по всему аулу. Зато у большинства переселенцев никогда еще не было столько зерна и картофеля, как теперь.
По всей республике ширилось движение за оказание помощи переселенцам. Власть выделяла средства, коллективы предприятий из своих скудных запасов изыскивали лес для строительства домов, рабочая делегация доставляла строительные материалы в аул и торжественно вручала сельсовету, там потом обсуждали, кому отдать его. Учитывали все: и время, что прошло с того дня, как переселилась семья, и количество душ, и как работают…
Тотырбека мучила совесть, что он и семья Агубе все еще ютятся у Кикиевых. Но что поделаешь? Весной нельзя упускать время, идет сев.
Но вот завершились весенние работы, и в субботу вечером Тотырбека и Агубе навестил гонец, который объявил им, что завтра, в выходной день, по решению сельсовета все мужчины в семь утра соберутся на их участках, чтобы помочь им построить жилье.
