Варткес Тевекелян - Романы. Рассказы
— Ну что? — спросила Лиза и, заметив его напряженный взгляд, осеклась.
— Нашелся человек, к тому же ответственный работник, для которого вся наша с тобой десятилетняя работа ничего не стоит! — с горечью проговорил Василий. — И оказывается, я вообще мальчишка, которого каждый дурак может обмануть…
— Ты не волнуйся, главное — не волнуйся!.. Недоразумение какое-нибудь… Что он сказал? — Лиза не знала, как успокоить Василия.
— Язык не поворачивается, чтобы повторить его слова!..
— Что он, с ума сошел?
— Нет, Лиза, он просто дурак и чинуша!.. Общая направленность политики заключается на сегодня в том, чтобы не давать немцам повода для преждевременных конфликтов, всеми средствами выиграть время. Вот он и не хочет верить, что существуют факты, противоречащие этой концепции, — не хватает у него широты взгляда! И вообще — нельзя же идти против общего течения, даже если это крайне необходимо…
У Василия была удивительная способность: при крупных неприятностях он ложился в постель и мгновенно засыпал. Так и на этот раз — лег и уснул.
Проснувшись, он как ни в чем не бывало пригласил Лизу в шашлычную.
— Поедим с тобой настоящего шашлычка, выпьем бутылочку цинандали, а там — будь что будет!.. У нас с тобой в жизни бывало всякое… Не вешай голову, старушка, одевайся, и пошли.
В шашлычной у Никитских ворот они просидели допоздна. Там было тепло и по-своему уютно. Ни на одну минуту их не покидало сознание того, что они у себя дома, на родной своей земле. Потом они пешком прошли на Красную площадь, молча постояли у Мавзолея, послушали бой кремлевских курантов. В гостиницу вернулись в двенадцатом часу. Дежурная по коридору, протягивая Василию ключи от номера и записочку, сказала по-английски:
— Просили вас позвонить по этому телефону, как только вернетесь.
Василий поблагодарил дежурную, но звонить не стал. В номере он сказал Лизе:
— Поздно, и я не совсем в форме… Позвоню утром, авось до утра ничего особенного не случится.
Утром его опередили. Позвонил по телефону помощник того ответственного работника, у которого Василий был. Он попросил как можно скорее прийти. Тон помощника был вежливый, даже предупредительный.
Когда Василий вошел в кабинет, ответственный работник сказал, не глядя на него:
— Вас вызывает к себе товарищ Сталин!..
Василий молчал — ему показалось, что он ослышался.
— Вы должны быть у товарища Сталина ровно в одиннадцать часов.
Только теперь до Василия дошел смысл этих слов.
— Я должен сходить в гостиницу и переменить хотя бы рубашку. Это много времени не отнимет.
Услышав в голосе Василия решительные нотки, ответственный работник махнул рукой:
— Идите, но чтобы одна нога там, другая здесь. Будьте у меня ровно в десять тридцать, живым или мертвым!
— Постараюсь все-таки живым, — ответил Василий и быстро вышел из кабинета.
В приемной Сталина дежурный секретарь поставил галочки против фамилий приглашенных и попросил подождать. А когда стрелки круглых стенных часов показали ровно одиннадцать, двери кабинета открылись и человек в полувоенной форме негромко сказал:
— Попрошу товарища Максимова.
Василий прошел через небольшой коридор в кабинет Сталина. Ответственный работник остался в приемной, — его не пригласили.
Сталин стоял у камина с трубкой в руке.
— Здравствуйте, товарищ Максимов. Садитесь вот сюда. — Сталин показал рукой на свободное кресло.
— Спасибо, я постою…
— Почему так? Говорят, в ногах правды нет! — Сталин улыбнулся.
— Я не могу сесть… Вы ведь стоите, товарищ Сталин.
Сталин пропустил мимо ушей слова Василия и, вытряхнув пепел из трубки в камин, сказал:
— Вы писали, товарищ Максимов, о директиве Гитлера генеральному штабу немецкой армии?..
— Да, товарищ Сталин, писал.
— Откуда стало вам известно о наличии такой директивы?
— Узнал из надежных источников.
— Не допускаете, что это провокация, подстроенная немцами специально для нас?
— Такое предположение совершенно исключается.
— Вы уверены в этом?
— Да, товарищ Сталин, уверен.
— Нельзя ли допустить другое — вся эта история, связанная с директивой Гитлера, организована англичанами и стараниями их разведки попала к вам?
— Нет, такой вариант тоже исключается.
— Почему вы говорите так уверенно, товарищ Максимов?
— По очень простой причине. Люди, доставившие мне эти сведения, проверены и перепроверены не раз и не два. С ними я работаю давно, и не было случая, чтобы они пытались обмануть меня. Потом, у нас есть неписаный закон: прежде чем сообщить о таких важных делах, мы проверяем дважды и трижды полученные сведения, через разные источники. Кроме того, у меня имеются еще и косвенные доказательства, подтверждающие правильность сообщенных мною сведений. Немецкий солдатский разговорник тоже говорит кое о чем. Не знаю, докладывали ли вам о том, что во время пребывания в Берлине советской правительственной делегации мы передали ей через наше посольство экземпляр этого разговорника…
Сталин молча кивнул головой.
— И еще — на первый взгляд маловажный, но на самом деле весьма существенный факт. В Берлине, на улице Унтер-ден-Линден, находится самое большое и самое роскошное фотоателье Гофмана. Его считают придворным фотографом Гитлера. С начала войны на Западе стало обычным явлением, что этот самый Гофман, осведомленный о планах фюрера, вывешивает на одной из витрин большую карту той страны, куда нацелен очередной удар фашистской армии. Совсем недавно мне стало известно, что Гофман вывесил на витрине большую карту Советского Союза…
— Значит, они не боятся ни бога и ни черта, — сказал Сталин и после минутного раздумья подошел к Василию. — Вы понимаете, товарищ Максимов, рассуждая логично, кажется совершенно невероятным, чтобы Гитлер рискнул ввязаться в войну с Советским Союзом, не закончив кампанию на Западе, оставив у себя в тылу англичан. С другой стороны, ваша твердая уверенность заставляет думать, что такая директива существует на самом деле. Совсем уж другой вопрос — с какой целью она, эта директива, составлена… — Он снова помолчал. — Гитлер, составляя директиву, мог преследовать разные цели. По этой причине нам нужно действовать по мудрой народной пословице — семь раз отмерь, один раз отрежь… Немедленно возвращайтесь обратно в Женеву. Еще и еще раз проверьте все и доложите лично мне. Отныне вы должны неустанно следить за всеми происками фашистов, быть в курсе их планов, в особенности против нас. Нельзя жалеть ни сил, ни средств!.. Вы кажетесь человеком толковым — опытным, наблюдательным. Будем надеяться, что вы успешно справитесь с этой сложной, но благородной задачей и не дадите ни немецкой, ни английской, ни каким-либо другим разведкам обмануть себя.
— Постараюсь, товарищ Сталин, — ответил Василий.
— Желаю успеха! — Сталин протянул Василию руку.
В приемной Василию пришлось подождать: сопровождавший его ответственный работник был приглашен к Сталину.
Сталин сказал ему:
— Очевидно, этот Максимов толковый человек и хорошо знает свое дело.
— Да, товарищ Сталин, Максимов очень серьезный и толковый человек, — поспешил подтвердить ответственный работник, хотя только что был о Василии противоположного мнения.
— Однако и он мог ошибиться… — И, как бы думая вслух, не глядя на собеседника, Сталин продолжал: — Невероятно, просто невероятно, чтобы Гитлер решился напасть на нас, не покончив с Англией!.. Только маньяк или законченный авантюрист отважился бы на подобный шаг. — И опять к ответственному работнику: — Всячески помогите Максимову, создайте ему все условия, чтобы он мог справиться с нелегкой задачей, которую мы ему задали…
Вечером к ним в номер пришел «отец». Он заметно сдал. Волосы совсем поседели, на лбу и вокруг глаз появились глубокие морщинки.
— Ну, как жизнь молодая? — спросил он с деланной веселостью. — Надеюсь, все в порядке?
— Как вам сказать? Сейчас, пожалуй, в порядке, чего не мог бы сказать вчера в это же время…
— Знаю, дорогой, все знаю! — «Отец» дружески обнял его за плечи. — Не обращай внимания на мелочи жизни!.. Сказано ведь, что дураков не сеют, не жнут — они сами рождаются. Тут уж ничего не сделаешь!.. Я тому вельможе доказывал, что ты не такой человек, чтобы сообщать непроверенные сведения, — все напрасно!..
— Это верно, что дураков не сеют и не жнут, — сказал Василий. — Но, имея большую власть, они могут таких дров наломать, что потом костей не соберешь!
— Будем мужественны и не станем обращать внимания на случайные жизненные невзгоды. Нам нужно беречь свои нервы, впереди еще много работы! — «Отец» старался уйти от неприятного разговора, но ему помешала в этом Лиза:
