Илья Вергасов - Избранное
Слегка раздвинув маскировку на бруствере, я выставил бинокль. Танки, расчленяясь по фронту и снизив скорость, ударили из орудий.
- Теперь время. Огонь!
Со свистом взлетели сигнальные ракеты, и наша до предела напряженная готовность сорвалась, как сжатая пружина. Десятки орудий рявкнули в одно мгновенье. Залп. Залп…
В потускневшем небе шел многоэтажный воздушный бой, а в километре впереди, дико мигая красноватыми языками, словно самосжигаясь, пылали эсэсовские танки. Как бы сдуваемые невидимой силой, молниеносно исчезали на башнях громаднейшие белые кресты.
Из- за наших спин купами взвивались с поджатыми пылающими хвостами реактивные мины и обрушивались на немецкую мотопехоту, мятущуюся за горевшими танками. Солдаты выпрыгивали из них, сбивая с себя огонь.
Наша мощная артиллерия, преграждая дорогу фашистскому резерву, над высотами воздвигла огневой заслон. Через десять минут полки дивизии с танковыми частями в авангарде начали наступление на Местегне.
В двенадцать ноль-ноль я поднялся на колокольню.
* * *
Серое небо сеет дробный дождик. Переувлажненная земля глухо вздрагивает от взрывов гаубичных снарядов. Полк топчется в грязи в старом мадьярском селе Местегне. Ни одной живой хатенки, ни единой живой души без ружья. Пустые банки от американских и немецких консервов гремят под ногами. Ветер гоняет обрывки газет на русском и немецком языках. Может быть, десять, а то и все двенадцать раз село переходило из рук в руки. Мы дрались за колокольню, а южнее нас отборные немецкие дивизии все еще рвались к Капошвару с сумасшедшим упорством. Поля и виноградники усеяны подбитыми горелыми танками и машинами. Незахороненные трупы мокнут под дождем. Дни и ночи сливаются в одну нескончаемую битву…
В этом проклятом Местегне бои идут с переменным успехом. В некоторых ротах осталось всего по одному офицеру. Позавчера убили замполита. Пополнения все нет и нет. Мы держимся из последних сил, то отжимаясь от колокольни, то захватывая ее вновь. То я на ее верхотуре приказываю тянуть телефонный кабель и устраиваюсь здесь со своим наблюдательным пунктом, то командир полка из эсэсовской дивизии «Бранденбург». Кто хозяин колокольни - тот и хозяин местности на много верст вокруг.
Лишь ночами на час-другой покидаю свою высоту и отдыхаю в подвальчике разрушенного дома.
* * *
Вчера перед полком появилась неуловимая «пантера». Она лавировала меж скирдами соломы. Покажется там, где не ждешь, бабахнет прямой наводкой - и поминай как звали. Уже потеряли два орудийных расчета.
Сегодняшний рассвет обещал солнечный день. Я связался с командиром противотанкового полка Горбанем:
- Так кто ж кого: «пантера» тебя или ты ее?
Молчит.
- Не дай бог с тобой словом перекинуться - онемеешь!
Я взял бинокль и стал всматриваться в лес, стоявший в двух километрах севернее колокольни. Пока тихо, никаких передвижений.
- На проводе генерал. - Дежурный связист подал трубку.
- Спишь, хозяин? - спрашивает начальство.
- Жду…
- Авиаразведка донесла: танки скапливаются в трех километрах севернее твоих позиций. Пойдут на тебя?
- А куда денутся - другой дороги нет; если виноградниками, можно на засаду напороться.
- Устоишь?
- Мне бы крупички на две каши…
Генерал закрыл рукою микрофон и с кем-то говорил. Я все же расслышал: «Соображения твои неплохие, но у тебя не горит».
- Ты слушаешь, Тимаков? Так вот, жди на одну варку.
- Когда? Сегодня, сейчас?
- А ты, брат, обнаглел! В общем, соображай. И береги людей - не вообще, а каждого в отдельности. Помни: наши на Одере. И немцы на нашем участке вот-вот выдохнутся!
Вокруг тишина, медленно перевожу взгляд с севера на запад, потом на юг. Немцев будто нет, и это мне не нравится. Связываюсь с комбатами, полковым артиллеристом, потом с командирами приданных частей и подразделений.
В ротах всего по десять рядовых на взвод. Но, слава богу, мы богаты приданными средствами. В окопах недалеко от церкви тесно от командиров частей со своими радистами, адъютантами: танкисты, иптаповцы, минометчики, пушкари из гаубичного дивизиона, представитель авиаполка со своей сложной радиотехникой и специалистами.
Время идет, немцы помалкивают. Что они там надумали?
В полдень снизу закричали:
- К нам пополнение с замполитом, товарищ полковник!
Кто- то, тяжело сопя, поднимается по лестнице. Я оглянулся и ахнул:
- Рыбаков!
Спускаюсь навстречу. Обнялись, я похлопал его по жирной спине:
- Хоть под нож, ну и раскормили!
Леонид Сергеевич трубочкой сложил губы, и мне стало так хорошо, как давно уже не было. Он внимательно всматривался в меня, с придыханием сказал:
- Костя, ты же седой!
- Да ладно… Ну, поднимемся на мою голубятню!
Лестница на верхотуру крутая - не дай бог. Я привык к ней, а Рыбаков пыхтит.
- Ты не спеши, Леня. - Поджидаю его. - До чего же здорово получилось!…
Он отдышался, глаза радостно смотрят на меня.
- Ей-ей, встретил бы на улице - не узнал. Ты совсем другой.
- Укатали сивку… Зима - вспомнить не захочешь. А как ты попал в полк? Напросился?
Леонид улыбнулся.
- Спасибо… Старая дружба что старый конь - борозду тянет как по линеечке.
- Разве мы с тобой дружили? - Он разволновался. - Хорошее качество - забывать все плохое!…
- С плохим будем бороться, а помнить его - лишь душу грязнить… А вот у меня в полку есть сержант из тех наших сержантов, уже взводом командует. Ты не забыл августовские дни?
- Это забыть, Костя, - грех на душу брать!
На колокольне - на моем наблюдательном пункте - никто не смел поднять голову: враз снайпер срежет.
- Запомни, Леонид, как старуха катехизис: не выглядывать, жаться к стенам. А теперь за мной.
Я пополз в угол. Рыбаков плотно придвинулся ко мне.
- Гляди в щель. Перед тобой почти все наше ратное поле. Времени нет - введу в обстановку на скорую руку. Слева роща, видишь? Там наш первый батальон. Чуть правее, у кучки деревьев, - второй. Теперь виноградники правее, еще правее. Стоп! Вон под откосом дорога; видишь, как она вбегает в хуторок Шашгат? С минуты на минуту ждем атаку.
- В хуторке наши?
- Спроси у него, - показал на командира противотанкового полка, приткнувшегося в уголке напротив.
Леонид присматривается.
- Где-то вроде встречались… Майор Горбань, не ошибаюсь?
- Вин пидполковник, - сказал усатый телефонист, разлегшийся с телефоном у ног своего командира.
- У вас весело, хлопцы. - Рыбаков чувствовал себя еще не в своей тарелке.
- Ничего, Леня, два-три дня - и пропишешься в нашем клане на постоянное жительство. А пока… - Я взял флягу и по глотку спирта разлил по кружкам. - За твой приезд. Чтобы ладно и складно.
- Чистый?
- «Чистим-блистим», как говорил покойный Касим…
- И он?…
- В Свилайнаце. Вот так-то… Как рана?
- Чуток похрамываю, но годен.
Я посмотрел на трофейные часы. Запаздывают бранденбуржцы сегодня. Неужели что пронюхали?
- Идут! - крикнул наблюдатель.
Я за бинокль: восемь танков, три самоходные пушки, за ними на бронемашинах пехота.
- Рыбаков, вниз, в подвал! Там наш резерв. Чтобы никто носа не высунул. Понял?
- Нет. Задача какая?
- Следи за сигналом: ракета желтая, за ней зеленая, потом снова желтая. Тогда все бегом за виноградники, пройти дальнюю рощу и окопаться.
Справа выскочили наши штурмовики и реактивными по танкам. Один сразу же взорвался. Самоходная пушка стала боком и загорелась. Но немцы не останавливаясь шли на большой скорости к хуторку Шашгат. Минута-другая - они в хуторке и, развернувшись фронтом, поползли на окопы 3-го батальона. Ударили противотанковые пушки Горбаня, подбили еще один танк - гусеница его, как змея, взвилась вверх и рухнула на пахоту.
Танки утюжили наши окопы, но там были чучела в солдатских шинелях. Батальон до поры до времени отсиживался в глубоких контрэскарпах. На полных скоростях немецкие машины двинулись к ложным орудийным установкам, а пехота, спешившись, фронтально надвигалась на фальшивую боевую линию батальона.
Я подтянулся к телефону.
- Третий, бегом на позицию и задержать пехоту!
Ударили несколько станковых и ручных пулеметов - немцы залегли. С флангов пушки Горбаня били прямой наводкой по танкам, и они вспыхивали один за другим. Самого Горбаня уже не было на моем НП. Связался с командиром группы минометных батарей:
- Засыпь фашистскую пехоту к чертовой матери!
Севернее Местегне уже развернулись наши танки, на полном ходу прошли Шашгат и, перевалив за хребет, преследовали противника.
