Всеволод Иванов - Кремль. У
— А правда, хорошо?
— Что именно?
— Да вот то, что я рассказал.
— Я не слышал.
— Но вы смеялись.
— Я смеялся над тем, что… — Он остановился. — Не обижайтесь. Анекдоты ваши не смешны, и ваше счастье, что вы их рассказываете редко. Я вас люблю, я рад, что приобрел здесь друга. Я вами горжусь. Мы будем вместе работать.
И он пожал мне руку. Мы шли вечерней Москвой… Она была пленительна.
Писатель обгоняет время
Творчество Всеволода Иванова не только в прошлом и настоящем, оно и в будущем.
Виктор ШкловскийРоманы Вс. Иванова «Кремль» и «У», написанные почти одновременно (в конце 20-х — начале 30-х гг.), не только были отвергнуты журналами и издательствами, но напугали редакторов непохожестью на то, что главенствовало в литературе.
На фоне той официальной парадной литературы, которой вменялось в обязанность прославление коллективизации и других проявлений сталинских пятилеток, «Кремль» и «У» Всеволода Иванова явились полным диссонансом.
Оба эти романа и стилистикой своей были непривычны. Отвергавшим эти романы редакторам было невдомек, что автор стремился найти новую романную форму.
Неприятие его новаций Вс. Иванов объясняет тем, что людям вообще свойственно пугаться непривычного, и даже такой гигант мысли, как Горький, сознательно или подсознательно всегда сравнивал (если проследить его переписку с писателями) творчество молодых с признанными классиками или с самим собой.
В творчестве Всеволода Иванова повествование легко поворачивается вспять после того, как забежало вперед. А в романе «Кремль» пролог уходит в даль времен.
Время, под рукой Всеволода Иванова, столь подвижно, что его можно посчитать непременным персонажем повествования.
Творческая судьба Вс. Иванова парадоксальна. Партизанские повести, в особенности «Бронепоезд 14–69», были встречены прессой восторженно-многоголосо. Но с появлением РАППа и журнала «На литературном посту» тон критики резко изменился.
Восхищенное принятие сборника Вс. Иванова «Тайное тайных» Горьким, который ставил рассказы этого цикла по мастерству выше бунинских, не сдержало напостовских надругательств над автором (доходило до обвинений, сейчас с трудом воспринимаемых даже по формулировке, — «в сигнализации классовому врагу»).
Преследуемый критикой, автор пишет: «Если верить критике, самой уродливой моей книгой была «Тайное тайных», — говорят, мать из всех своих детей наиболее любит самого уродливого — я очень любил «Тайное тайных». Это был воинственный и симпатичный мне уродец. Однако в душе создавалось такое тяжелое чувство, которое порой превращалось в маниакальную мысль о преследовании.
Но я принялся за новые работы. По-прежнему писал я о маленьких, но героических людях, которые стремятся к большому подвигу ради создания новой жизни. Один за другим писал я два романа: «Кремль» (жизнь в маленьком уездном кремле) и «У» (философский сатирический роман), место действия которого — Москва и даже уточнен момент — снос храма Христа Спасителя. Желая шире показать огромные события, я взял в романах «Кремль» и «У» несколько линий судеб героев, причем тщательно выписывал биографии, внешний вид каждого действующего лица, так тщательно и подробно, что меня самого пугали эти подробности.
И не казалось удивительным, когда эти романы возвращались ко мне ненапечатанными.
… По-видимому, эта система, доведенная до крайности, ошибочна? — думал я. И начинал новые поиски… Но как получше изобразить множество судеб и характеров? Как изобразить, скажем, мещанство, этот животный, нечеловеческий смутный мир, который я страстно ненавижу? Сейчас, быть может, ненавижу больше, чем когда-либо! Подозрительное, узкое, тупое мещанство готово посягнуть на самые заветные думы нашей страны.
Ужасно хочется смотреть вперед! Но как? С чего начать? В чем секрет наибольшей литературной выразительности?.. Теперь (1958 г.) об этом писать почти забавно, но тогда мне было далеко не весело. Утешал себя, как мог: воевать — так не горевать, а если горевать, так лучше не воевать!»
Успокаивая себя столь воинственно, Вс. Иванов, однако, никак «не воевал», а принимался за новые варианты отвергнутых романов.
Он, как правило, писал очень много вариантов. Так не законченный им роман «Сокровища Александра Македонского» имеет около десятка вариантов, в которых при единстве замысла меняется место действия и возникают новые персонажи.
«Кремль» тоже имеет много вариантов. Комиссия по литературному наследству Вс. Иванова единогласно приняла решение предлагать для печати тот вариант, который, по ее мнению, наиболее закончен. Среди вариантов «Кремля» один доведен до конца, он и предлагался для печати (целых 17 лет редколлегии журналов и директора книжных издательств вновь отвергали этот роман).
Наконец, в 1981 году он был опубликован в издательстве «Художественная литература» с большими сокращениями (которые в данном издании восстановлены) и тиражом 5000 экземпляров.
Роман не попал ни в магазины, ни в библиотеки.
Роману было придано определение «Ужгинский» (дабы не спутали с «Московским», ибо место действия романа — вымышленный автором город Ужга, стоящий на реке такого же наименования, где имеется свой кремль).
В романе два равно представленных мира — «Кремль» — «Мануфактуры», но для названия взят первый. Выбор названия подтверждает, что содержание романа Вс. Иванов не ограничивал противопоставлением двух «миров» — оно значительно шире. Он писал о непрерываемости культурного движения русской жизни, о ценности исторического опыта, без которого невозможно подлинное движение вперед, об эстетическом и нравственном смысле, заключенном в искусстве. «В Кремле — прекрасном создании русских мастеров эпохи Ивана III — воплотилась красота высокая, очистительная, красота духовная, вечная. Она противостоит тесноте и грязи фабричного поселка на другой стороне реки. И еще шире — лишенной духовности жизни людей, погруженных в мир суеты и борьбы мелких страстишек. Именно в культурном значении и сила «Уверенной в себе красоты…».
Из отвергнутого, лежавшего в столе романа «Кремль» Всеволод черпал идеи и сюжеты для других произведений этого периода. Например, рассказ 1927 года «Счастье епископа Валентина» (вошел в книгу «Тайное тайных») или рассказ 1931 года — «Б. М. Маников и его работник Гриша» явно взяты из «Кремля».
В «Кремле» воплощены идеи, глубоко волновавшие Всеволода, поистине выстраданные им, но одновременно эта книга насыщена живой современностью второй половины 20-х годов (общественной и литературной). Некоторые высказывания персонажей романа напрямую соотносятся с литературными спорами той поры.
Что же это за роман и почему он так был неугоден советским издателям.
Роман с современной точки зрения уже стал историческим. В нем описывается нэп. Вымышленный автором город, разделенный рекой Ужгой на два противоборствующих лагеря, которые — как тот, так и другой — не лишены роковых недостатков.
По одну сторону реки — старинный кремль с множеством церквей, где кучка людей, спекулирующих на вульгарно трактуемом ими православии, пытается издать Библию на русском языке. Организовано «Православное общество», которое скорее напоминает хлыстовскую секту со своей Богородицей — Агафьей. Невежественная девушка, вознесенная на пьедестал невежественными людьми, упивается своим владычеством над умами, а главным образом над вожделениями мужчин, ссорящихся между собой за возможность обладать ею.
Противостоит «церковникам» противоположный берег, где находятся «Мануфактуры» (так назывались в начале века ткацкие фабрики), где стараются строить новую жизнь, столь же вульгарно ее понимая, как «церковники» религию.
Настоящими героями новой жизни становятся ткачиха Зинаида, ушедшая от мужа, «крепкая» семья которого продолжает жить по домостроевским правилам, и Вавилов, проходящий многие ступени самовоспитания и поднимающийся с самых низов бродяжничества до осознания необходимости удовлетворения культурных потребностей рабочих.
Интеллигенты в «Кремле» все даны иронически. Длинные их монологи отражают тогдашний литературный процесс — споры о пролетарской культуре, гонения на попутчиков, дискуссии о соотношении сознательного и бессознательного в искусстве и т. п.
Но «новым» людям, в особенности это показательно на примере Вавилова, не хватает образования, и они иногда ведут себя не менее варварски, чем их противники «церковники», посягая на разрушение православной веры и храмов.
Изданный через полвека после написания, роман «Ужгинский Кремль» не имел прессы. Его не заметила современная критика. Существовали лишь письменные отзывы писателей.
