Михаил Колосов - Карповы эпопеи
— Здравствуйте, крестная!
Встрепенулась, заулыбалась, расставила руки для объятия, вытерла фартуком рот, встала на цыпочки, поцеловала. Задирает голову, рассматривает. Наверное, и глаза и уши слабеть стали.
Маленькая, седая старушонка, Ульяна по-прежнему бодра и жизнерадостна. Голос только немного сел — хрипит, как после праздника, где она обычно надрывала его в общем хоре застольных песенников. Но теперь охрип он не от песен, видать, это было уже старческое.
Кинулась в спальню, растормошила Карпова.
— Да вставай же, во! Уже храпить! Тольки лег — уже храпить, совсем остарел.
Заворчал Карпов, недовольный, поднялся, вышел на свет, протирая глаза. Взъерошенный, заросший седой щетиной, он посмотрел па меня и медленно проговорил:
— А, Василь приехал. Ну, здрастуй. — Подошел, подал руку, а потом так же не спеша поцеловал жирными, пахнущими свежим борщом губами. Поцеловал и вытер ладонью губы. — А мы только пообедали, да, думаю, дай трошки прилягу. Прилег и уснул. Слышу: бабка будит, — рассказывал он так, будто это событие было многолетней давности.
Я заметил в доме какое-то запустение и догадался — старики живут одни.
— Да, одни, — весело подтвердила Ульяна, — Микита — тот же давно живет отдельно. На руднику. Там и построился. А Клавдия... Ото же неудачно у нее с тем идиотом получилось, так она с девочкой жила у нас, а теперь опять вышла замуж. Хороший мужик попался. На химдыме работает. — И засмеялась: — И я зову химдым! То ж прозвали так новый химкомбинат. Там же такое настроили — город целый! Трамваи, магазины, театры. Автобус же теперь аж до нас докатывается. Во! Пешком не ходим, нее! Пять копеек — и куда хочешь: хоть на базар, хоть в гости, хоть в больницу. Благодать! А думали мы, что на нашу окраину автобус придеть? Ну вот, так ото им там и квартиру дали, на химику. Внучка, старшая, уже в школу ходит. Хорошо у них — центральное отопление, с углем, как мы, не чертуются, готовят на газу.
— А Петро? — напомнил Карпов.
— Что Петро?
— Ну тоже ж оженился…
— А то я не знаю, — отмахнулась Ульяна сердито. — Дойдет очередь и до Петра. — И опять ко мне: — Оженился и Петро. К ней жить пошел.
Видать, Петро чем-то старикам не угодил.
А чем — спрашивать неудобно, захотят, думаю, сами расскажут. А они не хотели говорить, молчали. Карпов философски подытожил:
— Да то нехай. Ихнее дело. Как хотять, так пущай и живуть. Силком рази удержишь?
— А я што, налыгачем ее привязывала? Не нравится — и проваливай, скатертью дорожка! Кума с воза, кобыле легше, — распалилась Ульяна. — Тоже мне, была заботушка держать!..
Мало-помалу угомонилась, разговор пошел спокойнее. Под конец Карпов сказал:
— Завтра всех повидаешь, поприходють. Воскресенье...
— Поприходють, разевай рот шире, — возразила Ульяна. — Петькина гадюка уже объявила: Возмёжно, будем заняты, — передразнила она невестку, смешно собрав губы в трубочку.
— Поприходють, никуда не денутца, — сказал Карпов уверенно.
— Строили, строили, колготились, — жаловалась Ульяна. — Все думали, детям будет, а они, как и вы, выросли и разлетелись. Никому это не нужно, свое нажили.
— Ниче, не горюй, кому-нибудь сгодится. Жизнь — ее не угадаешь, когда и с какого боку она клюнет. Можа, из унуков кто вернется, — успокоил ее Карпов. — Хата пустовать не будет, не беспокойся.
Помолчали.
— На пенсии, значит?
— На пенсии! — сказал Карпов весело, будто его повысили в должности. — Ну, не без того, приробляю. — И предложил: — Пойдем на двор, покурим.
Вышли, сели на крылечко. Я смотрю на Карпова — постарел: суше стал, посерел, и уже какой-то по-старчески свалявшийся. Нет, оказывается, время работает и над Карпом...
С привязанными на багажнике двумя канистрами стоит, привалившись к стенке, мотоцикл.
— Вот голова садовая: привез и бросил нагреваться на солнце, — обругал себя Карпов и пояснил: — То ж со школы вода, перед обедом привез, — встал, снял канистры, отнес на веранду. — Нехай пока там, потом в погреб спущу. — Мотоцикл поставил в тень.
Мотоцикл этот у Карпова с давних-предавних времен, и выглядит он как автомобиль прошлого века в сравнении с нынешними машинами: руль тонкий, высокий, растопыренный, колеса узкие и тоже высокие, с длинными и тонкими, как у велосипеда, спицами. Когда Карпов едет на нем, сидит он прямо, будто аршин проглотил.
Откуда у Карпова взялся мотоцикл — не знаю, думаю, что он его сам собрал из деталей машин самого разного назначения. Как незаконно появилась на свет эта машина, так и живет всю жизнь никем не признанной: мотоцикл нигде не зарегистрирован и бегает, как беспаспортный бродяга, без номера. Да Карпов не очень и стремился его узаконить: сам он ездит на нем, не имея прав на вождение.
— До сих пор без номера?
— Нема, — улыбается Карпов. — И без правов.
— Не штрафуют?
— Не. А я не ездю туда, где штрафують. Я знаю, где они стоять, и объезжаю. — И стал рассказывать: — Один раз еду с огорода. У меня участочек был за посадкой. Два мешка картошки везу. Еду. Туда-сюда глянул — вроде не видать красной фуражки. Думаю, проскочу. Только я на саше, а он тут как тут. И показываеть так, становись, мол, на обочину. Стал. Ну что, дед, опять ездишь на своем драндулете? — Так, кажу, а что делать? Картошку с огорода надо перевезть? А сам лезу в карман, там у меня рубиль на всякий случай приготовлен. Больше не буду, кажу, я и так тольки по огородам и езжу, — сказал так, а сам ему рубиль сую. А он: Что это такое? Обиделся. Так и не взял.— Карпов затоптал окурок, заключил: — Побалакали с ним, отпустил,
— Слышал, виноградник развели?..
Карпов как-то неопределенно отмахнулся, поднялся тяжело, потирая поясницу.
— Пойдем в сад, там прохладнее. — Когда зашли за сарай, он указал на несколько кустов у самой межи с нашим огородом. — Вон остатки от виноградника. Оста ил по кусту самого лучшего, а остальной вырубил, из хмыза загородку сделал. А этот пущай, — детям.
На шпалерах висели тяжелые гроздья винограда, и по этим нескольким кустам я легко представил себе, какой была плантация.
— Зачем же вы уничтожили?
— Нема корысти от него, — сказал спокойно Карпо. — На юге он раньше поспевает, всякие разные привозють, цену сбивають. А для вина — мы не привычные к нему, самогон лучше. Да и мороки с виноградом много, а я уже остарел. Оставил ото кусточки унукам, пущай балуются. А тут вон посадил яблоньки и груши. С ними меньше хлопот. Вырастут — фрукта будет. Хватит и себе и унукам, а можа, и на продажу.
Только теперь я заметил маленькие пушистые саженцы, натыканные по всему огороду в шахматном порядке. Карпов подошел к одному деревцу, потрепал его ласково за листья, как мальчишку за вихры, проговорил:
— Хорошо принялись. Скоро сад будет.
Из-за сарая выбежал и вдруг остановился, словно споткнулся, белоголовый парнишка. Поколебавшись с минуту, он медленно, обходя стороной и косясь на меня, приблизился к Карпу, стал по кутячьи тереться о его штаны.
— Аа, Миколка прибежал! — обрадовался Карпов. — Сам дорогу нашел, чи, можа, с кем приехал?
Мальчишка ничего не ответил, поглядывал сурово на меня. По вздыбленным волосам над левым ухом, по припухлым подглазьям я сразу узнал Никитину породу — его сынишка.
— Да ты шо, оглох? — удивлялся Карпов. — Испугался? Да то ж наш, — кивнул Карпо на меня. — Дядя Вася, бабушки Анюты сын. Чи не узнал? Ну?
На мальчишку Карповы слова не подействовали, и взгляд его не подобрел. Он приподнялся на цыпочки и зашептал что-то на ухо нагнувшемуся деду.
— Во! — удивился тот, — Откуда ж я знал? Он же говорил — с понедельника, а теперь... — Карпов обернулся ко мне: — Микита ремонт затеял — полы перестилает, паркету достал. Договорились на послезавтра начать все, а ему уже сегодня дали отгул. — Карпо положил руку мальчишке на плечо.— Не, скажи отцу, не могу приехать: у меня свои планы. Завтра с утра приеду, а сегодня уже пообещал людям. — Карпо выпрямился, объяснил мне: — В школе, директорше обещал колодец починить. Ты ж знаешь, какой там колодец? Глубокий! Воды почти и не видно, вот такусенькой копеечкой блестит. А ребятишкам интересно, игру затевают — камни в него бросают. Бросят и смотрят, когда долетит. Покажется рябь на воде — значит, долетел, и тут же начинают считать, за сколько звук дойдет от воды вверх. Оното интересно, да тольки плохая игра. Колодец засоряют, а главное — далеко ли до беды? Завозятся подтолкнут друг дружку, сковырнется какой туда — вот тогда и считай. Давно я хотел крышку сделать, да все руки не доходили. А сегодня встретил директоршу и говорю ей: так и так, мол. Обрадовалась. Очень хорошо, говорит, сделайте — спасибо скажем. Надоело отгонять детей от колодца. — Карпо нагнулся к внуку: — Так что занятый я сегодня. Пущай отец все приготовит, а завтра с утра и начнем.
Карпо повел нас с огорода. Возле сарайчика задержался. Разговаривая со мной, он стал отбирать доски — почище и поровнее, стопкой складывал в сторонке. Отложил, связал проволокой, понес к мотоциклу.
