Аркадий Гайдар - Том 3. Ранние и неоконченные произведения
«Куда идти? А! все равно, подальше только отсюда».
И он осторожно зашагал в сторону. Шел минут двадцать, потом вдруг остановился. Впереди него, из-под железнодорожного забора, вынырнула какая-то тень и скрылась в темноте, потом он услыхал легкий свист. Сергей отошел в сторону и расстегнул кобуру. Прошла минута… другая, — ничего. Тихонько пошел дальше и опять остановился. Откуда-то издалека доносился протяжный отчаянный крик… еще… еще… — снова смолкло все. Вдруг, через некоторое время, уже с другого конца города раздался выстрел, другой, и сразу, перекатываясь эхом посреди ночи, одновременно загрохотали десятки — точно били пачками.
«Что это такое?.. Что это все значит?» — подумал Сергей, изумленный и совершенно сбитый с толку столь странной встречей.
Выстрелы сразу оборвались, и мертвая тишина показалась еще резче и загадочнее.
Сергей шагнул в темноте раз, другой, наткнулся на какую-то решетку и отступил даже назад от изумления. Внизу, черноватым отблеском отсвечивало море, и волны плескались о каменную набережную.
…«Новороссийск! — догадался он. — Вот что!»
VII.Ночь была глухая и темная, несколько случайных мокрых снежинок опустилось Сергею на разгоряченное лицо. С моря дунул теплый ветер.
Сергей забился за какими-то ящиками и досками, нагроможденными возле железнодорожного забора.
«Куда я сейчас к чёрту пойду? — думал он. — Должно быть, у них тут военное или осадное положение. Попадешься как раз. Да и не видать ничего, куда же идти, где улицы, где город? Путаница какая-то».
Позади его стоял не то завод, не то какое-то станционное сооружение. Вокруг него было все завалено разной поломанной дребеденью. Здесь, запрятавшись укромно, закрывшись какими-то известковыми рогожами, продремал Сергей до самого утра.
«Ну! — подумал он, поднимаясь. — Теперь надо решать, что делать? Прежде всего, долой с папахи звезду. Потом документы. — Он вынул целую кипу из полевой сумки. — Порвать надо! — Но рвать все было жалко, особенно партбилет и украшенное яркой пятиконечной звездой выпускное свидетельство краскома. Он остановился в нерешительности. — Нет… жалко! Попробую лучше спрятать. Но куда?» Через несколько минут нашел и место. Один из толстых столбов забора был пробит насквозь. Сергей свернул трубочкой оба документа, засунул их туда, и отверстие заложил кусочком сухого цемента. «Ну, а остальные? Остальные можно побросать». — И он быстро перебрал их напоследок руками. Сводки, карты, полевая книжка, еще какие-то завалявшиеся бумаги. Он только что хотел порвать их, как взгляд его остановился на маленьком голубом конверте.
— Это что? — Сел опять на бочку и вынул чистенькие, плотные листки.
Все теми же крепкими духами пахнуло на него. Он перечитал с начала до конца и улыбнулся, что-то сообразив. — Ерунда! — недоверчиво ответил он себе. Но сейчас же нахмурил лоб, над чем-то усиленно раздумывая.
«Письмо передано с нашим хорошим…», — думал он.
— А что если попробовать?
«Жрать хочется, как собаке» — думал Сергей, очутившись в центре города.
От дверей всевозможных шашлычных кабачков и подвальчиков несло запахом съестного. Ноздри Сергея шевелились.
Повсюду сновали офицеры с крестами и без крестов, с повязками и без повязок. Солдат было мало вовсе. Изящные сестры с красными крестами выглядывали из проносившихся мимо экипажей. Проезжали кавалеристы.
— Помогите несчастному солдату, принявшему муки за родину от большевистской чрезвычайки… — услышал Сергей позади себя голос.
— …Усечены все пять пальцев на руке, безжалостно гнусным способом. Помогите во имя патриотизма.
Обернувшись, Сергей увидел какого-то весьма подозрительного субъекта, протягивающего к нему руку. «Новый способ выпрашиванья», — подумал он. Но помочь «во имя патриотизма» не мог, да и не имел ни малейшего желания.
Наконец, он нашел толкучку, шумную и крикливую, где продавалась разная разность и больше всего обмундирование, английские плащи, ботинки, все вплоть до разворованных казенных седел и вещевых мешков.
— Беру франки и доллары! — подскочил к нему некто в сером. — Имеете, господин?
— Купите часы, — отвечал Сергей.
— Часы? Кажите. Эти? Сколько?
— Тысячу рублей.
— Пятьсот желаете?
— Давай пятьсот, — усмехнулся Сергей.
С деньгами в руках он зашел в первый попавшийся кабачок. На пороге же его оглушил чей-то пьяный басистый голос, оравший: Давай национально Российский марш… Сукин сын, большевистская твоя башка…
Было душно, накурено, и пахло затхлостью. Хрипел граммофон. Поев, Сергей поспешно вышел.
На оставшиеся четыреста рублей купил две пары офицерских погон, иголку и ниток.
Хозяин лавчушки, торговавший всяким барахлом, с особенным любопытством посмотрел на Сергея и даже усмехнулся.
Должно быть, ему странным показалось, для чего это солдату в серой шинели понадобились подпоручиковы погоны.
На всякий случай Сергей поспешно смешался с народом, завернул за угол и торопливо пошел, разыскивая укромное местечко, где он мог бы преобразиться.
Через час, немного волнуясь, он, как офицер Добровольческой армии, шел по улице, отыскивая необходимый ему дом.
Нашел. На дверях медная дощечка и на ней:
Присяжный поверенный Г. К. Красовский.
— «Это теперешний каратель, — решил Сергей. — Ну, что же, войдем».
И он нажал кнопку электрического звонка.
VIII.Четвертый день, как живет Сергей в удобной, но совсем непривычной для него обстановке крепкотелой буржуазной семьи.
Встретили его по письму даже приветливо, — как своего человека.
— Скажите, но почему вы так запоздали? — с легким укором спрашивала его хозяйка. — Ведь письмо вам было передано уже давно.
— Ничего не поделаешь, знаете, служба. Предполагал выехать раньше, но задержали.
Ему отвели комнату небольшую, но уютную, обставленную тяжелой мебелью и широким кожаным диваном, служившим ему вместо кровати.
И вот каждый день, по утрам, Сергей уходит, инсценируя «дела службы». Возвращается к обеду, а вечера проводит за чаем в столовой, посреди кружка друзей и близких знакомых Красовского.
Семья была выдержанная и даже тонная. Видно было, что ее внутренний механизм работает ровно и без перебоев, а жизнь течет плавно, своим чередом, как будто ничего особенного вообще и не происходит.
Во всяком случае, если где-то в стороне кипело, бушевало, разбивалось, рушилось, то непосредственно Красовских не задевало и на семейном уюте ничем не отражалось.
Красовские как бы умышленно закрывали глаза на все кругом происходящее, в лучшем случае считая все это каким-то недоразумением, неприятным инцидентом, а в худшем — беспорядком, который скоро уляжется, утихомирится для того, чтобы уступить дорогу плавному течению, прежней спокойной жизни. Как-то раз, обиняком, Сергей задал хозяйке вопрос: — не думает ли она, что в конце концов пора бы изменить теперешний уклад жизни?
— Ну, а как же может быть иначе? — пожав плечами, ответила она. — Ну, я понимаю, в верхах там, другой образ правления, парламент, конституция. Но зачем же личную-то жизнь ломать?
И в голосе ее было столько неподдельного удивления и непонимания, что Сергей промолчал и перевел разговор на другую тему.
Однажды он лежал на диване, когда послышался женский голос:
— Константин Николаевич! Идите чай пить!
«Ах, ты чёрт, — мысленно обругал себя, вскакивая с дивана, Сергей. — Да ведь это меня же».
И ответил поспешно:
— Сию минуту, Ольга Павловна! Зачитался, что даже не слышу.
За чаем собралось несколько человек. Ольга Павловна, — женщина лет тридцати пяти, в меру подкрашенная и подведенная, ее брат — тучный господин с жирным баском и лаконическими резкими суждениями обо всем. Чья-то не то племянница, не то крестница, куколкой наряженная, Лидочка. И еще какой-то субъект неопределенной категории, с козлиной бородкой, весьма интеллигентным лицом и тщательно отутюженными складочками брюк. Он был тощ и желчен; фамилии его Сергей не расслышал.
— Сегодня доллар поднялся ровно в два раза, — громко проговорил тучный господин, ни к кому, собственно, не обращаясь. — Это грабеж, форменный! Неслыханная вещь! За один день на сто процентов!
— Удивительно, — проговорил Сергей. — Что бы это значило?
— А то, что плохо работаете, господин офицер. Все отступления да отступления.
— Но постой, мой друг! — вмешалась хозяйка, очевидно, желая смягчить его резкость. — Почему же ты так говоришь Константину Николаевичу, точно это от него зависит.
— На это есть причины чисто стратегического характера, — ответил Сергей. — И я думаю никто не сомневается в том, что в конце концов Добровольческая (он чуть-чуть не сказал было Красная) армия сумеет разбить эти банды.
