Михаил Суетнов - Сапоги императора
Видимо, я удачно играл роль священника, потому что ученики давились смехом, а дьякон заложил большой клок бородищи в рот и не то стонал, не то мычал, потом рявкнул мне:
— Сядь на место!
Я метнулся к своей парте, а дьякон вызвал из арестантского угла Щицина и Журавлева.
— Ну-с, арестанты, теперь запомнили, что ваш батюшка на уроке рассказывал?
Арестанты подняли глаза к потолку:
— Д-а-а...
— И ты, Устя, запомнила?
Она тоже перевела взгляд к потолку. Дьякон хохотнул:
— Хо-хо-хо! Понимаю. К вам с неба сходит дух святой и огненным перстом пишет на потолке ответы на вопросы законоучителя...
После урока дьякон отозвал меня в сторонку.
— Отец-то, мне сказывали, хворает? Что с ним?
— Водянка.
— О-о-о, тяжелая болезнь!.. А ты ловко священника высмеял. Смело! Я ему об этом не скажу, но ты, ухарь, язык прячь подальше: священник — лицо важное и... Понял?
* * *
Уроки священной истории стал вести дьякон. Этот нас в арестантский угол не отправлял, обидных прозвищ не давал и даже помогал отвечать на вопросы. Так, он спросил Андрейку:
— Где было жилище первых людей: Адама и Евы?
Андрейка молчал, и класс молчал. Дьякон загремел:
— Кто там шепчет, что Андрей Щицин не знает? Знает и очень хорошо! Ведь Адам с Евой жили в раю?
У Андрейки глаза засветились:
— Ага, в раю! Там росли сладкие яблоки, груши, терновник, черемуха, смородина, орехи и грибы тоже...
— Молодец. Ну а теперь отвечает Анашкин. Что сделал господь с Адамом и Евой, когда они нарушили его запрет: сорвали яблоко и съели?
Мотька молчал. Дьякон засучил рукава, выставил вперед огромные кулачищи и, будто подталкивая Мотьку, поторопил его:
— Ну?
Мотька вспомнил, что бог рассердился на первых людей.
— Господь надавал Адаму и Еве по шеям и выгнал их из рая!
Мы засмеялись. Дьякон нахмурился:
— Ш-ш-ш-ш! Что за смех? Ответ правильный: бог выгнал Адама с Евой из рая...
Один за другим проходили такие уроки, и мы привыкли к законоучителю. Не только привыкли, но и стали родителям его расхваливать. Моя мать этому обрадовалась:
— Дьякон такой добрый, такой честный! Он и покалякает с человеком, и в беде утешит...
Отец тоже добрым словом о дьяконе отозвался:
— Да, среди церковников тоже есть добрые люди! Такие, к примеру, как наш дьякон. Он жизнь мужицкую знает и за нас болеет, но вся беда в том, что помочь не может, и от этого с досады водку глушит...
Отец был прав: дьякона можно было частенько видеть во хмелю. Пришел он таким и в наш класс. Стал рассказывать о всемирном потопе, а язык его не слушался. Помогал словам руками, но и руки не слушались. И мы слышали только грохот голоса законоучителя:
— За то, что люди стали лице...лицемерами, притворщиками, граби-те-ля-ми, утес-ни-те-ля-ми бедных, — за все это бог в... вот забыл в каком году! — бог залил землю морями, океанами и всех негодяев у-то-пил!
Дьякон громыхнул кулачищем по столу:
— Ни одного мерзавца не оставил!
Ученики почувствовали себя смелее и стали спрашивать:
— А откуда же взялись мы?
— Может быть, бог еще раз мужика Адама и бабу Еву сотворил?
— Вы не выдумывайте! Утонули только грешники, а праведник Ной с женой и семьей остался живым, и от Ноя опять развелось людей, как лесных муравьев!.. Теперь вот что: Ной спасся в ковчеге. Это большой корабль. Его Ной построил по велению бога...
И ученики пуще зашумели:
— А как же лошади спаслись? А коровы и овцы?
— Звери и птицы? Змеи и лягушки?
— А черви и бабочки? Тараканы тоже?
Дьякон пытался усмирить класс, но это сделать не удавалось. Тогда он заревел:
— Молчать! Животных, птиц и всякую иную живность Ной загнал в корабль и спас! Поняли?
И класс в один голос грохнул:
— Н-е-т!
Установилось долгое молчание. Дьякон смотрел на нас удивленно и потом тихо проговорил:
— Нет, законоучителем и просто учителем я не могу быть! Прощевайте, умники-разумники, а я больше сюда ни ногой!
И, пошатываясь, он вышел из класса.
В следующий понедельник вместо дьякона пришел дьячок отец Алексей. Это был тихий человек, он имел большую семью и мало чем отличался от мужиков. Дьячок подошел к учительскому столу и тихо проговорил:
— Перед началом урока, как и перед всякой работой, надо исполнить молитву!
И сам стал читать молитву «Отче наш». И делал он это как-то благоговейно, часто вздыхал и так крестился, что в наших глазах мелькала его рука. Прочитав молитву, он зачем-то стал разглядывать потолок. Мы тоже посмотрели, но ничего там не увидели — темнели только трещины и щели. Дьячок развязал узел и выложил на стол книжечки.
— Получите молитвенники. По одному на двоих. В молитвенниках только те молитвы, кои читаются перед утренним принятием пищи, перед обедом, перед ужином и перед сном, а также на похоронах усопших...
Андрейка похвалился:
— А у нас дома тоже есть песельник! В нем разные песни: «Комаринский мужик», «Ты гори, моя лучинушка»...
Я дернул Андрейку за подол рубахи:
— Сейчас будешь на коленках плясать комаринского!
Но дьячок даже голоса не повысил:
— Ты, сын мой, заблуждаешься! Песенник — книга грешная, над ней сам бес радуется, а молитвенник — книга святая, над ней ангел божий радуется! Понял?
Андрейка молчал. Я толкнул его в подколенки:
— Скажи, что понял!
И он точно очнулся.
— Ага, я все понял! С молитвенником меня ангел приведет в рай, а с песельником сатана загонит в ад...
Дьячок улыбнулся:
— Так, так! Умник ты, сын мой! Тебя ангел любит. Он за твоим правым плечом стоит и эти умные слова подсказал.
Андрейка глянул через правое плечо, но увидел не ангела, а меня. Дьячок же продолжал:
— Теперь, дети, читайте молитвенник и не мешайте друг другу. Прочтите каждую молитву по нескольку раз. Повторение — мать учения!
Мы начали читать. Дьячок же как сидел, так и задремал.
Очнулся он во время звонка на перемену. Вошла Елизавета Александровна и спросила:
— Отец Алексей, слушались ли вас ученики?
— Не обижаюсь! Да и можно ли на таких малых деточек гневаться? Послушные, смиренные, старательные...
На следующем занятии дьячок спросил:
— Дети, вы не забыли рассказ отца дьякона о всемирном потопе?
Серега Журавлев отозвался:
— Нет, не забыли! Бог рассердился и всех людей утопил!
— А всех ли?
Класс зашумел:
— Остался пророк Ной с детьми и с женой и много скотины...
Андрейка Щицин вскочил:
— Как же Ной построил такой большой корабль?
Мы ждали ответа и получили его:
— С божьей помощью корабль строился! У Ноя был топор-саморуб, рубанок-самоструг, молоток-самобой, коловорот-самолет, пила-самопилка... Вот поэтому Ною и не так трудно было корабль-ковчег построить!
И все ученики согласились: да, если у Ноя был такой инструмент, то корабль мог построить любой мужик! Но я все-таки спросил:
— Отец Алексей, значит, у пророка Ноя был волшебный инструмент?
— Да, волшебный, но только то волшебство было не от нечистой силы, а от святого духа. В старые времена, дети, было много разных чудес! Вот, к примеру, после потопа на земле остался один Ной с сыновьями, и все они были праведниками, но... Людей опять стало много-много, как муравьев в лесу! И эти люди столько грехов наделали, что в пору было новый потоп устроить. Сами посудите, какая у них была гордыня: «Мы умнее бога и его святых! Давайте построим башню до небес и там найдем самого бога!» Кричали-кричали так — и строить начали! Высокую башню построили, но бог не захотел с гордецами разговаривать, и в один пригожий день все строители залопотали на разных языках: по-персидски, по-еврейски, по-гречески, по-китайски и еще бог знает по какому, кричали, друг друга звали и ничего не понимали! Из-за этого люди перессорились и, слышал я, передрались, а подравшись, с синяками и уродствами по разным землям разбрелись...
Мотька Еременков спросил:
— А как же башня-то?
— Так ее и не достроили! И все это из-за гордости! Нельзя человеку высоко нос задирать!
Эти уроки-сказки мы слушали, затаив дыхание. Отец Алексей рассказывал нам их до самой весны.
* * *
Как-то вечером отец ушел к соседям побалясничать, а мы с матерью остались дома и занялись каждый своим делом: она бельишко штопала, а я готовил уроки. Вдруг мать показала мне на лавку:
— Сядь-ка, наследничек наш единственный, рядом с матерью, да потолкуем сурьезно!
Я сразу понял: что-то случилось и придется слушать! Пересел и спросил:
— Ты, мам, что?
— У нашего отца есть родной братец. Зовут его Павлом. Нынче письмо прислал. Подумать только: пятнадцать лет не было о нем ни слуху, ни духу, а теперь письмо прилетело!
