Гусейн Аббасзаде - Трудный рейс Алибалы
Алибала переменил место, чтобы лучше видеть лицо Дадаша.
— Не хитри, Дадаш, я первый позвал, и пусть так и будет: вы едете к нам. Хырдаханум готовится, да и баран уже куплен.
— Слушай, ты ведь не богач, зачем разоряешься? Зачем лишние расходы? И зачем специально готовиться? Мы с женой приедем к вам неожиданно, чтобы не утруждать Хырдаханум-баджи. Мы же товарищи, кто чем богат, тем и рад.
— Так-то так, но что сделано — сделано, да и Хырдаханум очень хлопочет, и это приятные хлопоты.
— Скоро Худат, — сказал Дадаш.
— Чемоданы спустить?
— Да, пора. Встал Садых.
— Что, уже время?
— А ты что, не спишь?
— Не спится. Что, чемоданы спускать? Подождите, я подам, а вы вдвоем принимайте.
Сняли оба чемодана, Садых вытащил из-под сиденья третий. Чемоданы заняли весь проход.
— Здесь пока оставить?
— Да, пусть пока тут, — ответил Дадаш.
Садых поставил чемоданы один на другой на сиденье.
Вагон проснулся. То из одного, то из другого купе выходили пассажиры, шли умываться. Один из них спросил у Дадаша:
— Какая сейчас станция?
— Худат.
— Вовремя?
— Нет.
Поезд опаздывал больше чем на час.
* * *Наконец прибыли в Худат. Вагон Алибалы прокатился вперед, до вокзала было далеко.
Едва клацнули тормоза, Дадаш словно юноша спрыгнул вниз и побежал к зданию вокзала, на ходу поручив Алибале стоять в дверях и смотреть: как только он махнет рукой, надо, не теряя времени, спустить вещи на платформу.
В Худате поезд стоит всего несколько минут, всегда надо торопиться. Но никто не сходил и никто не садился в вагон.
Алибала и Садых — один из дверей, другой из окна — смотрели в сторону вокзала, ожидая возвращения Дадаша. Дадаш, отчаянно жестикулируя, разговаривал с кем-то и почему-то не спешил за вещами. Наверное, человек, с которым он разговаривал, вовсе не его племянник, иначе Дадаш не задержался бы так долго, дал бы сигнал спустить вещи, ведь поезд вот-вот тронется.
И поезд медленно тронулся с места. Дадаш кинулся; к вагону, на ходу вскочил на подножку. Алибала подхватил его за руку и помог подняться.
— Не приехал племянник? — спросил он.
— Нет, не приехал, — ответил Дадаш. — Я знакомого встретил, сказал: если парень подъедет, пусть гонит в Хачмас. Не знаю, что случилось с Явузом. Эх, милый, теперь молодежь такая, ей верить нельзя.
— Когда ты звонил из Минвод, сказал, что сойдешь в Худате? Может быть, они решили, что ты сойдешь в Хачмасе?
— Я-то сказал, а они могли не понять.
— Ну ничего, далеко ли до Хачмаса, сейчас доедем.
Дадаш беспокойно посматривал в сторону станции: «Не получилось. Лишь бы в Хачмасе не нарваться на зловредных людей».
На окраине станции молодой человек в желтой сорочке, с которым разговаривал Дадаш, помахал ему рукой. Дадаш как-то безразлично махнул ему в ответ из окна.
Худат остался позади.
Большинство пассажиров уже проснулись.
Мовсум Велизаде умылся, стоял в коридоре перед открытым окном. Иногда он покашливал простуженно. Издали поклонился Алибале и Дадашу.
Садых снова растопил титан, принялся готовить чай.
Дадаш думал о своем, не вникая в вагонные разговоры и суету. Он остался стоять в коридоре, в купе он больше не вернулся. На его лице было такое выражение, что, даже не спрашивая, можно было понять: он ни с кем сейчас не хочет разговаривать и общаться. Алибала очень ему сочувствовал и понимал его состояние. Он судил по себе. Если какое-то дело расстраивалось, он переживал и долго не мог успокоиться. Однако Дадаш очень уж огорчился. А из-за чего, собственно, огорчаться? Что он терял? Ну, будет дома на час позже, стоит ли огорчаться из-за этого? Из-за племянника, может быть, переживает. Но, даст бог, ничего плохого не случилось, дома все прояснится. Может быть, парень вовсе и не виноват ни в чем, ему не сказали вовремя, что надо ехать? Может, поломка какая, застрял в дороге?..
Поезд ускорял ход, машинист знал об опоздании и старался хотя бы немного нагнать время.
Вот и Хачмас. Дадаш и там не сошел. Вернее, он сошел, но опять без багажа, и тот самый парень в желтой сорочке, с которым он разговаривал в Худате и который махал ему рукой, оказался тут как тут. Дадаш переговорил с ним и еще более расстроенным вернулся в вагон.
— И здесь не выхожу. Еду в Баку, оттуда поеду в Кубу.
Билет у Дадаша был только до Хачмаса. По закону он должен был купить билет от Хачмаса до Баку, по, конечно, не купил, да и не успел бы, и Алибала промолчал.
Чемоданы и корзины Дадаша так и стояли в тамбуре, возле выхода; сам Дадаш несколько часов пути до Баку простоял в коридоре. Алибала и Садых разнесли пассажирам чай, предложили Дадашу пройти и выпить стакан чаю или в своем купе, или в служебном. Он отказался. Стоял и беспрерывно курил. Веселого, улыбчивого Дадаша, каким он выезжал из Москвы, словно подменяли теперь, он стоял хмурый и неразговорчивый, па все вопросы отвечал односложно — «да» или «нет». Алибала терялся в причинах всего этого, да он и не спрашивал Дадаша, что с ним, — он не любил выспрашивать у других то, чего они не хотели сказать сами.
В Баку поезд прибыл с опозданием на сорок пять минут.
Красивый парень в желтой рубахе, встречавший Дадаша в Худате и Хачмасе, был уже на вокзале. Он забронировал носильщика с тележкой, и оба стояли на перроне, выжидая, когда вагон Алибалы остановится против них, — как видно, парень запомнил номер вагона, в котором ехал Дадаш, а носильщик по опыту знал, где какой вагон останавливался.
Дадаш беспокойно выглядывал на перрон. Увидев в толпе встречающих парня в желтой сорочке, он оживился, словно подвявшее растение после полива. Помахал парню из окна, парень тоже заметил его и радостно улыбнулся. Дадаш устремился к выходу. Алибала открыл дверь.
— Схожу, Алибала, — сказал Дадаш.
— Ну раз ты приехал в Баку, пойдем к нам. С утра ты ничего не ел. Пообедаешь у нас, отдохнешь, потом я тебя провожу. Из Баку в Кубу много машин отправляется.
— Спасибо, Алибала, мы увидимся с тобой в ближайшее время. Меня пришли встречать, я должен ехать домой. Наверное, там беспокоятся.
Только теперь Алибала — в третий раз! — увидел среди встречающих парня в желтой рубахе и по-настоящему удивился. Кем же приходится этот вездесущий парень Дадашу? Дадаш говорил — знакомый… Племянник встречать не приехал, но от Худата до Баку этот парень в желтой рубахе встречает Дадаша, наверное, на каждой станции.
Пассажиры оделись и высыпали в коридор, приготовившись сойти. Дадаш стоял первым. Как только поезд остановился, он сказал Алибале:
— Помоги мне спустить вещи.
Алибала отстранился, пропустил Дадаша вперед.
— Ты спустись, а я их подам тебе.
Дадаш спрыгнул, быстро принял у Алибалы корзины и чемоданы, передал их парню в желтой рубахе, а тот — носильщику. За несколько секунд они уложили вещи на тачку, и парень в желтом тотчас пошел вперед, носильщик покатил тачку за ним. Алибала тоже сошел вниз, стал возле вагона. Пассажиры спускались один за другим, прощались и расходились.
Отправив вещи, Дадаш немного успокоился, пожал руку Алибале.
— В ближайшее время увидимся, всем домашним привет от меня передай.
— Счастливо тебе. И ты передай привет своей семье.
Попрощавшись, Дадаш ринулся к выходу, расталкивая пассажиров, которые тоже устремились в город, и побежал догонять носильщика и загадочного парня в желтой рубашке.
Мовсум Велизаде вышел из вагона последним. Его пришел встречать молодой человек. Он сказал Велизаде:
— Машина стоит на площади, Мовсум-муаллим. — И взял чемодан и сумки Велизаде. Прощаясь, Велизаде сказал:
— Еще раз спасибо за все.
— И вам большое спасибо, Мовсум-муаллим. И за подарок, и за теплый отзыв о нашей работе. Хорошо ли на этот раз посмотрели, в купе не забыли ли чего?
Мовсум Велизаде засмеялся.
— Нет, ничего не забыл, стал собраннее теперь. Да если и забыл — не беда, у вас ничего не пропадет. Номер своего телефона я вам дал. Если что, не стесняйтесь, звоните. Только не думайте, что я обязан вам из-за этой истории, просто я рад, что познакомился с хорошим, чистым человеком.
— Спасибо за добрые слова, Мовсум-муаллим.
Мовсум Велизаде ушел. На перроне поредело. Али-бала поднялся в вагон, стал помогать Садыху, наводившему порядок.
Всякий раз, возвращаясь из рейса, Алибала испытывал облегчение: четырехдневное напряжение покидало его, едва он ступал на перрон родного города. Но на этот раз такого не произошло. Он чувствовал какую-то усталость, какой-то неприятный осадок на душе, портивший настроение. Казалось, кто-то умышленно сунул спицу в колесико размеренно работавшего часового механизма, чтобы нарушить правильный ход.
Садых торопливо собирал постельное белье. Алибала подметал вагон, но, торопясь и будучи занят, он не мог забыть о Дадаше и загадочном парне в желтой рубахе.
