Евгений Дубровин - Дивные пещеры
Леночка сбросила рубашку.
– Я знаю… Оденься, а то холодно,
– И я здорова.
– Ну и прекрасно. Успокойся.
– Мне только двадцать семь. Еще десять лет я буду красивой, сильной! Представляешь? Целых десять лет! Ты меня не разлюбишь за десять, лет?
– Нет, конечно.
– Может, и разлюбишь. – Леночка сразу сникла. – Встретишь какую-нибудь получше, помоложе, но года два ты все равно мой. Никуда от меня не денешься, мы с тобой связаны теперь одной веревочкой. Когда мы уедем?
– Ты же знаешь. Сейчас нельзя.
– Ну приблизительно?
– Может быть, через полгода… Если все будет хорошо…
– Все будет хорошо. Я верю тебе. Ты такой умный, такой решительный… Ничего не боишься.
– Хочешь бутерброд?
– Нет.
– Тогда я доем.
Евгений Семенович доел бутерброд. Леночка смахнула с его груди крошки и отнесла на кухню тарелку и рюмки.
– Значит, еще полгода.?
– Да.
– Я никогда не ездила на теплоходе… Сколько прожила, а не ездила…
– Ну вот теперь поедешь.
– И мы построим себе дом в горах…
– Да.
– Как это здорово – дом в горах… Свежий ветер… Я повешу на окна занавески с птицами… Ветер будет трепать занавески, и будет казаться, что птицы прыгают…. И я посажу маленький огород для себя… помидоры, огурцы, капусту, морковку… Веранду построим на восток, чтобы утром солнце…
– Хватит болтать, иди ко мне.
Леночка скользнула под простыню: тело у нее было гладкое и холодное, словно мраморное.
– Милый, – шепнула она, прижимаясь. – Мне жалко его… Мы ведь на его несчастье строим свое счастье…
Он нашел ее губы.
13. НОЧЬЮ В АВТОБУСЕ
Костя видел в окне ее отраженный профиль. Женщина достала из сумочки зеркальце, потом помаду, чуть подвела губы. Через минуту она смахнула с плеча пушинку. Ее лицо летело по оврагам и посадкам.
– Странно, – сказал Костя, не обращаясь прямо к соседке, – автобус совсем пустой.
Женщина чуть повернула голову в его сторону.
– Наверно, у завода сядут, – сказала она.
Но автобус прошел мимо заводских ворот – на остановке под фонарем не было никого. Костя, пригнувшись, посмотрел на заводоуправление. Все окна были темны, значит, Леночка дома…
– Вы живете в Петровске? – спросил Костя. – Что-то я вас ни разу не видел.
– Нет. Я приезжала в гости. – Женщина ответила сухо.
Костя откинулся на спинку сиденья. У соседки был красивый профиль и красивая грудь.
«Если она живет в Суходольске, – подумал Костя, – надо с ней провести завтрашний день. Что я – хуже других? Или не командированный?»
Костя усмехнулся, посмотрел за окно. Автобус уже выбрался за город и мчался по автостраде, разрезая ночь лучами фар. Мелькали белые, как горящие свечки, столбы с расходящимися сияющими нитями – проводами.
– Вы сами из Суходольска? – спросил Костя, повернувшись к соседке.
– Да.
– Работаете или учитесь?
– Работаю.
– Если не секрет – где?
– Секрет.
– Вот как… Значит, военная тайна?
– Значит, военная.
Женщина закрыла глаза, давая понять, что не хочет больше поддерживать разговор.
«Какая-нибудь паскудная работенка, – подумал Костя. – А может быть, от меня разит винищем… Ну и пусть…»
Костя обиделся и отвернулся к окну. Мотор ровно гудел. Шофер, попыхивая сигаретой, с любопытством поглядывал через зеркальце в салон: наверно, его тоже интересовала эта женщина. От стенки исходило тепло, и Костя задремал.
Проснулся он от толчка. Автобус стоял. В открытые передние и задние двери с гомоном протискивались люди. Они громоздили в проходе и на сиденья плетеные кошелки, мешки, ведра. Люди были в мокрых брезентовых и синтетических плащах. Видно, только что прошел дождь. От дверей тянуло холодом, от плащей пахло свежевспаханным полем и мокрой коровьей шерстью. Шофер, стриженный наголо, в кожаной куртке, похожий на уголовника, в проходе продавал билеты.
«На базар едут», – подумал Костя и опять задремал, привалившись к теплой стенке. Разбудила его мягкая и теплая тяжесть на правом плече. Он скосил глаза. Соседка спала, положив голову на его плечо. Ее рука полуобнимала Костю за грудь. В автобусе было темно, люди расселись, притихли, запах бензина перебил запах дождя, и казалось, что автобус ехал опять пустой.
«Все-таки надо назначить ей свидание, – думал Костя, боясь пошевелиться. – Она в тысячу раз красивее Ленки (он сознательно назвал Леночку Ленкой). Ну ее, зануду…»
Соседка что-то прошептала во сне и еще крепче обняла Костю. Чтобы было удобнее, он положил свою правую руку ей на шею. Теперь они были похожи на мужа и жену или на влюбленных. В освещенном зеленым светом шоферском зеркальце Костя уловил взгляд «уголовника». Наверно, завидовал…
Остановки стали чаще. Народ все прибывал. Уже стояли в проходе. Какой-то дядька в брезентовом плаще, пахнущем овцой, навис над соседкой, притиснул ее совсем к Минакову. Все тело Кости затекло, но он сидел не шелохнувшись.
Наконец замелькали белые одноэтажные дома в садах – пригород. Шофер включил освещение в салоне. Белый, ослепительно яркий свет залил автобус. Соседка вздрогнула, открыла глаза и с удивлением посмотрела на Костю.
– Извините, – пробормотала она, отстраняясь.
Но с другой стороны напирал дядька в плаще, пахнущем овцой, и женщина заняла среднее, неудобное, положение между дядькой и Костей.
– Вы хорошо поспали? – спросил Костя.
Вопрос был глупым.
– Да. Мне, право, неловко… Вам было неудобно.
«Что вы. Наоборот», – чуть было не сказал Костя, но вовремя сдержался.
Женщина потерла глаза. Она была совсем близко, заспанная, домашняя… Костя наклонился к ней и нахально спросил:
– Где мы завтра встретимся?
Она отодвинулась. Удивленно посмотрела на него.
– Встретимся? Зачем?
Костя глянул вверх. Дядька не слушал их, равнодушно смотрел в окно.
– Ну… погуляем… Сходим в кино… У меня завтра свободный день.
– А у меня – занятый.
– Тогда послезавтра?
– И послезавтра занятый.
– Тогда когда же?
– Откуда вы взяли, что я хочу с вами встретиться? – резко спросила женщина.
Костя замолчал и отодвинулся насколько позволяло пространство.
«Ну и черт с ней, – подумал он. – Найду себе другую девушку. Куплю эти идиотские скрепки и махну на танцы».
Между тем автобус пришел на конечную станцию. Крестьяне стали выходить в обе двери, сразу сделалось свободнее, возникли городские запахи: сгоревшим бензином, тополем, мокрым асфальтом, жаренными в подсолнечном масле дорожками. Шофер вылез из кабинки, стал разговаривать с подошедшим человеком в форменной фуражке и с жезлом в руке.
Соседка достала из сумки зеркальце, сухую пудру, помаду.
– Разрешите? – сказал Костя, поднимаясь
Она отодвинула в сторону ноги, освобождая ему проход. Ноги были длинные, голые, красивые. Костя протиснулся в щель, коснувшись своими коленками ее коленок.
– До свидания, – сказал Минаков подчеркнуто сухо.
Женщина не ответила. Она смотрела на то место, с которого только что поднялся Костя, Младший бухгалтер тоже машинально глянул туда.
На сиденье лежала пачка десятирублевок.
– Извините, – пробормотал Костя. Он совсем забыл про эти деньги. Они выпали из кармана плаща…
Минаков нагнулся и взял пачку. Он стоял вплотную к женщине. От нее пахло пудрой и духами.
– До свидания, – сказал опять Костя и сунул деньги в карман. Она подняла голову. В упор посмотрела на него. Глаза у нее были бледно-голубые, почти серые. Точки зрачков то суживались, то расширялись, как у кошки.
– Послезавтра в шесть часов у кинотеатра «Спартак», – сказала женщина. Ее бледные, чуть накрашенные губы едва дрогнули. – Знаете?
– Да, – сказал Костя..
Он вышел из автобуса и зашагал к месту своего ночлега. Шофер хитро посмотрел ему вслед. Минаков кивнул ему, но шофер не ответил.
Перейдя улицу, Костя оглянулся. Женщина стояла в очереди на такси и смотрела в его сторону.
14. УТРОМ В ГОСТИНИЦЕ «ТИХИЕ ЗОРИ»
В половине десятого утра у уборщицы бабушки Клаши остался неубранным только шестнадцатый номер. Весь ее этаж уже давно проснулся, умылся и, топоча ногами и дымя вонючими сигаретами, ушел по своим делам, лишь шестнадцатый номер не подавал никаких признаков жизни.
«Нарезались небось вчера и дрыхнуть, – нехорошо подумала о жильцах бабушка Клаша. – Надоть будить. А на вид приличные люди».
Уборщица постучала в дверь. Ни звука. Тогда она потянула на себя ручку. Дверь открылась. То, что увидела бабушка Клаша, чуть не лишило бедную старушку чувств. За свою долгую жизнь она не встречала ничего подобного. На кровати, связанный бельевыми веревками, лежал человек с кляпом во рту и смотрел на бабушку заплаканными страдальческими глазами. Посреди комнаты валялся желтый кожаный чемодан другого жильца. Он был раскрыт, вещи разбросаны по полу.
– Чур меня! Чур! – вскрикнула уборщица и перекрестилась. Но видение не исчезло. Оно моргало глазами и вроде бы просило бабушку Клашу подойти ближе. Уборщица нерешительно подошла и ухватилась за кляп. После некоторого усилия кляп с клекотом выскочил изо рта командированного.
