Анатолий Злобин - Дом среди сосен
— Действительно, это немецкий катер, — сказал Игорь Владимирович, продолжая смотреть в бинокль.
Патруль Войновского двигался по берегу озера. Войновский осмотрел горизонт в бинокль и пошел дальше, думая о том, что эти патрули никому не нужны.
Рядом с Войновским шагал Севастьянов, чуть позади — Шестаков, потом — другие. Стайкин был замыкающим.
Они прошли мимо серого валуна, где был отрыт окоп полного профиля.
— Севастьянов, — позвал Войновский, — подойдите сюда.
Севастьянов подошел ближе.
— Помните, мы в этом месте атаковали берег и полковник объявил нам благодарность?
— Конечно, помню. У нас событий не много.
— Интервал десять метров, — скомандовал Войновский и ускорил шаг. Патруль отстал.
— Я хотел бы посоветоваться с вами, Севастьянов, — начал Войновский, оглядываясь назад. За окопом на берегу были вырыты стрелковые ячейки, и патруль стоял там, где они начинались.
— Пожалуйста, товарищ лейтенант. Если я в состоянии...
— Как вы думаете, Севастьянов? Если написать письмо, ну, скажем, в город Горький, но написать незнакомой девушке. Совсем незнакомой. Девушке, не получающей писем с фронта. Прилично это или неприлично?..
— По-моему, тут нет ничего... — Севастьянов вдруг вскрикнул: — Ой, смотрите!
Войновский остановился и стал смотреть на озеро. В серой пелене тумана возникло и медленно двигалось продолговатое темное пятно.
Патруль подошел к Войновскому. Донеслось четкое тарахтенье мотора. Катер вышел из тумана, и даже простым глазом можно было разглядеть серый стальной борт, пустую палубу и косую трубу с хвостом дыма.
— Откуда он взялся? — спросил Войновский и посмотрел на Севастьянова. Севастьянов пожал плечами.
— Никак, немец, — сказал Шестаков и почему-то пригнул голову.
— За мной! — крикнул Войновский и побежал к окопам.
Солдаты залегли в ячейках, поставили ручной пулемет, и Войновский медленно вел ствол пулемета вслед за катером. Рядом лежал Шестаков.
— Десант! — сказал Войновский. — Сейчас будем настоящий десант отбивать. Хорошо бы, они против нас высадились. — Войновский отчетливо вспомнил, как они атаковали пустой берег, сбрасывали воображаемого врага в озеро, и крепче сжал приклад пулемета.
Увидев с маяка немецкий катер, Сергей Шмелев вызвал по телефону штаб батальона и объявил тревогу. Стоя рядом со Шмелевым, полковник Рясной одобрительно кивал головой.
Сверху было видно, как солдаты выбегали из сарая, бежали к берегу и ложились там. Офицеры спустились с лестницы и тоже бежали к берегу. Трое солдат катили по тропе станковый пулемет.
Игорь Владимирович все еще продолжал смотреть в бинокль. Наконец он опустил его и повернулся к Рясному.
— Артиллерия?
— Артиллерия здесь, товарищ генерал-лейтенант! — радостно сказал Беспалов и приложил руку к фуражке.
— Ваше решение.
— Разрешите открыть огонь, товарищ генерал-лейтенант? — Беспалов стоял с поднятой рукой и бессмысленно улыбался, глядя на командующего армией.
— Хм, — сказал Игорь Владимирович, — может быть, вы желаете посоветоваться с противником?
Тучный полковник, командующий артиллерией, толкал Беспалова в бок и громко шептал:
— Стреляй же. Стреляй, дурак!
С озера раздался выстрел. Снаряд прошелестел мимо маяка и упал в устье Словати, выбросив вверх плотный водяной столб. На носу катера возникло острое белое облачко, второй снаряд просвистел, шлепнулся за сараем.
На берегу заработали пулеметы, бледные трассы пуль протянулись над водой в сторону катера.
Катер развернулся на левый борт, и снаряды, выпускаемые немецкой пушкой, стали рваться на берегу и еще дальше, в лесу. С маяка было видно, как три артиллериста быстро работали на палубе.
— Где же, наконец, артиллерия? — спросил командующий. — Может быть, вы собираетесь подать трап немецким десантникам?
Беспалов стоял на коленях перед телефонным аппаратом и возбужденно выкрикивал:
— Скоморошкин, куда ты пропал?.. Скоморошкин? Ты? Когда же ты будешь готов? — и с упоением закричал: — Первое, огонь!
Снаряд пролетел над маяком и поднял в озере водяной столб метрах в пятистах от катера.
— Правее ноль-сорок, прицел минус два, первое, огонь!
Снаряд прошелестел наверху, и было хорошо видно, как он разорвался на берегу, как раз там, где дробно стучал дальний пулемет.
— Куда вы стреляете, черт возьми? — выругался полковник Славин. — Взяли вправо, когда надо брать левее.
— Я сейчас, я сейчас, — испуганно повторял Беспалов, стоя на коленях перед телефонным аппаратом.
— Что у вас делается? — Игорь Владимирович резко повернулся к полковнику Рясному.
Снаряды с катера разрывались вправо и влево от окопов, пролетали над головой и глухо рвались в глубине леса.
Войновский услышал стремительно надвигающийся свист. Он бросил пулемет и распластался на дне окопа. Свист надвигался неукротимо, страшно, и вот уже на всем свете сплошной страшный свист. Огромная тяжесть навалилась на ноги, ударила по спине, вдавила в землю. Горячая волна полоснула по ушам, и он удивился, что еще слышит: осколки прошуршали над головой, а потом стало слышно, как они падают в воду. Раздался протяжный стон, и Войновский не узнал своего голоса. Он напряг все силы, чтобы сбросить с себя тяжесть, и вдруг тяжесть сама скатилась с его спины, он вскочил на ноги и опять услышал долгий стон. Войновский огляделся, не понимая, откуда стон. Шестаков лежал на боку на дне окопа и расстегивал шинель, а у него не получалось, и по шинели у кармана расползалось мокрое темное пятно. От соседнего окопа бежали солдаты, у них были испуганные лица. И тогда Войновский понял.
— Он ранен!
— Федя, куда тебя? — Маслюк прыгнул в окоп и водил руками по шинели Шестакова.
— Сволочь, по своим бьет. — Стайкин громко выругался.
— Что ты говоришь? — Шестаков открыл глаза и посмотрел на Стайкина. — Что он говорит, Игнат? Куда мне попало?
— Не слушай его. Царапина. В мягкое попало.
Шестаков лежал на животе, положив голову на руки, и тяжело дышал. Темное пятно на шинели стало еще больше.
— Откуда он прилетел? — спросил Шестаков, не поднимая головы. — Говори правду, Игнат.
— Немецкий, немецкий. — Маслюк быстро и ловко стягивал с Шестакова штаны. Войновский увидел кровь, и у него закружилась голова.
— Товарищ лейтенант, ответьте мне — немецкий? — Шестаков приподнял голову и посмотрел на Войновского. — В своем окопе от своего снаряда...
— Конечно, Шестаков, это был немецкий снаряд.
— Вы же не видели, товарищ лейтенант. Вы же подо мной лежали, а я вас загораживал.
— Я слышал, Шестаков. Я очень хорошо слышал. Он летел с озера. — Войновский посмотрел на развороченный бок окопа и понял, что снаряд прилетел от маяка.
Шестаков закрыл глаза, облизал языком пересохшие губы. Маслюк кончил перевязку и натянул штаны на Шестакова. Стрельба на берегу затихла. Немецкий катер скрылся в тумане.
— Железо. Уберите железо, — внятно сказал Шестаков, не открывая глаз. — Горячее острое железо. Уберите его. — Он молчал, когда его поднимали, и часто дышал.
Палатка туго надулась под Шестаковым снизу, а с углов натянулась складками. Стайкин прыгнул в окоп и поднял автомат Шестакова.
— По своим шпарит. За такие дела в штрафбат надо.
— Старший сержант Стайкин, — строго сказал Войновский, — приказываю вам замолчать.
— Распустились. Избаловались. Распустили свое войско, и распустились сами. Артиллерия открывает огонь через семь минут, подумать только. Хорошо еще, что немцы такие же растяпы. Распустились, забыли, что такое война. Придется напомнить вам, что это такое.
Командующий сидел за столом в углу избы. Все остальные в избе стояли. Офицеры из штаба армии вольно стояли по обе стороны стола, у них бесстрастные, нарочито скучающие лица. Полевые офицеры из бригады стояли вдоль стены по стойке смирно. Полковник Рясной с багровым лицом смотрел прямо перед собой. Там, у противоположной стены, отдельно от всех стоял лейтенант Беспалов. Он был в гимнастерке без ремня, но погоны еще оставались на нем, он стоял, заложив руки за спину, и смотрел на свои сапоги.
— Семь минут, — повторил Игорь Владимирович, — подумать только.
Тучный полковник, начальник артиллерии бригады, сделал шаг к столу:
— Товарищ генерал-лейтенант, разрешите доложить. Все артиллерийские средства бригады по распоряжению штаба армии переданы левому соседу. В бригаде имеются только три пушки, которые...
— Которые стреляют по своим, — перебил Игорь Владимирович. — Следовало бы вместе с пушками передать соседу и начальника артиллерии.
— Вам просто повезло, что у вас осталось только три пушки, — сказал с усмешкой полковник Славин. — Будь у вас больше пушек, они бы такого натворили.
