Александр Беляев - Том 7. Человек, нашедший свое лицо
Престо увидел знакомый ему кабинет, уставленный глубокими кожаными креслами, устланный ковром и украшенный по стенам фотоснимками и портретами киноартистов. На видном месте, в центре стены, красовался его собственный портрет: Тонио Престо был снят в натуральную величину и изображал Отелло с платком Дездемоны в руках. Сколько раз Престо бывал в этом кабинете! Питч всегда был неизменно любезен с ним, предлагал хорошую сигару, усаживал в кресло, ухаживал за ним, как за дорогим гостем.
Мистер Питч сидел на своем обычном месте, у открытого американского бюро, и разговаривал с юрисконсультом мистером Олкоттом.
– В контракте обусловлена неустойка в пятьсот тысяч долларов, – говорил мистер Питч, не обращая внимания на Престо. – Если мистер Тонио Престо сбежал неведомо куда, не закончив съемки начатого фильма «Любовь и смерть», то он, Престо, обязан уплатить неустойку и убытки. Коммерческая часть даст вам справку, во сколько обошлась нам постановка незаконченного фильма по день исчезновения Престо и сколько мы теряем оттого, что не пустим этой картины в прокат. Получится весьма солидная сумма. Подготовьте иск.
– Но кому мы будем предъявлять его? – спросил юрисконсульт. – Не лучше ли подождать возвращения Престо? Быть может, его и в живых нет. Ходят разные слухи.
– Тем более. Мы назначим опеку для ответа на суде и наложим арест на его имущество. Неужели вы не понимаете моей цели?
Разговор этот был прерван появлением лакея, который, потоптавшись за дверью, решил нарушить строгий регламент и войти в кабинет без доклада, чтобы оправдать себя за свое невольное упущение.
– Простите, мистер, – сказал лакей, – вот этот мистер, – и лакей глазами указал на Престо, – самовольно вошел в ваш кабинет, несмотря на все мои…
Мистер Питч посмотрел на Престо. У мистера Питча были свои правила. Он строжайше наказывал слугам не пропускать к нему «шляющихся молодых людей», но уж если кто-либо из них так или иначе пробирался в его кабинет, мистер Питч был любезен и не подавал виду, что это вторжение неприятно ему.
Мистер Питч кивнул головой, приказывая лакею выйти, и очень любезно спросил мистера, пожаловавшего к нему, что мистеру угодно.
– Я могу сообщить вам кое-какие сведения об Антонио Престо, – сказал Тонио.
– Ах, вот как! Это интересно. Говорите скорее, он жив?
– И да и нет. Вот такого, – Тонио показал на свой портрет в золоченой раме, – такого Престо нет, Тонио Престо жив, и он стоит перед вами в своем новом облике. Я – Тонио Престо.
Питч вопросительно посмотрел на Олкотта.
– Вы не верите мне, это вполне понятно. Родная мать не узнала бы меня, но я сейчас докажу вам, что я Тонио Престо.
– Пожалуйста, не трудитесь доказывать, я вполне верю вам, – поспешно ответил мистер Питч. – Что же вам угодно, э-э… мистер Престо?
– Я слыхал отрывок разговора о том, что вы хотите предъявить ко мне иск за то, что я уехал, не закончив сниматься в фильме «Любовь и смерть». Можете не предъявлять иска. Я уплачу вам неустойку и убытки. Но этот фильм должен быть заснят вновь. И я опять буду играть в нем роль мейстерзингера. Только новый фильм будет уже не комедией, а трагедией.
– Да-с, трагедией… – неопределенно подтвердил Питч. – Вы хорошо осведомлены о наших делах. Но… Это не пройдет, молодой человек.
– Значит, вы не верите мне, что я Тонио Престо?
– Верю, верю, но… но… вы, Тонио Престо… совсем из другого теста. Вы нам не нужны, кто бы вы ни были. Такими штампованными аполлонами, как вы, хоть пруд пруди, а Тонио Престо был неподражаем, неповторим в своем уродстве. Это был уникум. И если вы действительно перевоплотившийся Тонио Престо, чему я… верю, то по какому праву вы могли делать это перевоплощение? Вы заключили с нами генеральный договор на десять лет и ряд отдельных договоров на ваше участие в тех или иных фильмах. Ни один цивильный лист короля не стоит столько ни одному государству, сколько стоили нам вы. За что мы платили вам эти сумасшедшие деньги? За ваш неподражаемый нос. Мы купили его у вас дороже, чем на вес золота. Где же она, эта драгоценность? Что вы сделали с ней? Брильянт величиною с туфлеобразный нос – дешевая побрякушка по сравнению с носом мистера Престо. Вы не имели ни морального, ни юридического права лишать нас вашего носа. Это был наш нос, а не ваш. Да, да! Нос Тонио Престо принадлежал всем, как чудесный дар природы. Как смели вы лишить общество этого дара? Вы видите, я обращаюсь к вам, как к Тонио Престо. Что вы скажете в свое оправдание?
– Я найду свое оправдание не в словах, а в делах. Дайте мне выступить перед объективом, и вы увидите, что новый Престо дороже старого…
Питч подскочил в кресле.
– Вы не Престо! Теперь я вижу, что вы не Престо. Вы – молодой человек, мечтающий стать кинознаменитостью. Вы подслушали наш разговор о Престо и повели рискованную игру. Тонио Престо не сказал бы того, что говорите вы. Тонио Престо знает, что талант – дело второстепенное. Главное – реклама. С талантом нередко люди погибают под забором, в неизвестности, никем не оцененные и не признанные, а рекламой можно вознести бездарность на вершину славы. Престо был бесподобен, великолепен, очарователен. Но пусть черти сожгут меня, как старую кинопленку, если таких же Тонио не найдутся десятки в ярмарочных балаганах!..
– Вы сами только что говорили о том, что Престо и его нос – уникум.
– Да, говорил и буду говорить. Потому, что на рекламу этого носа мною затрачено больше миллиона долларов, прежде чем этот нос показался на экране. Слава всякого киноартиста прямо пропорциональна суммам, затраченным на рекламу. Это хорошо знал Тонио Престо, как бы он ни ценил себя. Не делайте трагических жестов. Допустим, что вы самый настоящий Тонио Престо, то есть что вы были им. Допустим, что душа, талант у вас остались престовские. Что я, аппаратом душу снимаю? Как бы вы ни были гениальны, будь вы трижды гений, публика не знает вас, и в этом все ваше несчастье. А делать из вас нового Престо, Престо-трагика, это слишком хлопотливо, накладно, скучно. Довольно. Я временно прекращаю производство кинозвезд и гениев. Слишком дорого. Вы не нужны нам, молодой человек. Кланяйтесь нашему старику Тонио Престо, если вы увидите его, и скажите, что мы с нетерпением ожидаем его и отечески облобызаем святейшую туфельку.
– Я все же настаиваю…
– И напрасно. Я допускаю, что вы гений. Но публика поверит в гениальность только тогда, когда я украшу путь гения радугой банковых билетов, а они мне нелегко достаются. Желаю вам успеха на каком-нибудь другом поприще. Может быть, вам удастся поступить к адвокату клерком или в банк счетоводом. Это даст вам немного, но кто же виноват? Вы сами изгнали себя из рая, если вы действительно были Тонио Престо. – Питч позвонил и приказал лакею проводить молодого человека.
Игра была проиграна.
– Кто этот молодой человек? Сумасшедший или жулик? – спросил юрисконсульт мистера Питча, когда дверь закрылась за Тонио. – Вы говорили с ним так, как будто наполовину верили тому, что он действительно Тонио Престо.
– Не наполовину, а почти на все сто процентов. Дело в том, что Гедда Люкс звонила мне по телефону. Она уверяла меня, что видела фотографии и разные документы, бесспорно подтверждающие, что Тонио Престо изменил свой внешний вид при помощи какого-то лечения. И только когда он заговорил об испытании его как киноартиста, я, признаюсь, немного усомнился в том, что он бывший Антонио Престо. Осел! Он сам загубил себя. Он конченый человек. Он слишком избалован деньгами и успехом, чтобы перейти на более скромное амплуа в жизни. Привыкнув широко жить, он быстро промотает состояние, движимое и недвижимое. Вот почему я спешу предъявить иск.
– Вы дальновидны, как всегда! – польстил Олкотт своему патрону.
Мистер Питч закурил новую сигару, пустил струйку дыма вверх и, когда дым растаял, сказал глубокомысленно:
– Вот так и слава. Когда нет денег на сигары, исчезает и дым славы.
Олкотт почтительно выслушал этот неудачный афоризм, как перл мудрости.
За счет былой славы
Тонио был огорчен неудачей, жажда томила его. Выйдя от Питча, он почувствовал слабость в ногах. А ему еще предстоял длинный и томительный обратный путь. Теперь Тонио шел по прекрасной широкой дороге киногородка, мимо надземных построек, где помещались лаборатории, мастерские, дома и отели артистов и служащих.
На правой стороне дороги возле громоздкого здания – склада декораций находился небольшой ресторан, который охотно посещали в дни съемок статисты, проводившие здесь томительные часы ожидания. Тонио машинально опустил руку в карман в надежде найти мелочь. Но, кроме измятого носового платка, в кармане ничего не было. Престо вздохнул и хотел пройти мимо ресторана, однако соблазн был так велик, что Тонио в раздумье замедлил шаг и, наконец, вошел в ресторан.
