Георгий Садовников - Суета сует
Потом Спасский его отпустил, и я предложил пообедать.
— Обождем Елочку.
Он посматривал в сторону девушек. В их гуще засела Елочка. Уткнулась в учебник. Демонстративно не смотрела на Севостьянова. Он ходил вокруг да около и на большее не решался. Стоило ему приблизиться, девушки поворачивали головы и следили за ним. Специфическим женским чутьем они угадывали разлад. И Кирилл отступал.
— Она не пойдет, — сказал я.
— Вытащи ее, — попросил Кирилл.
Я ничем не рисковал. Все, что скажет ей Кирилл, пойдет мне на руку. Я знал что он скажет. Я видел его насквозь. Скромно говоря, я прирожденный психолог.
Я выманил Елочку из крепости. Она подходила к нам неуверенно. Будто под ее ногами тонкий лед. Но постепенно шаг ее окреп. Она что-то затеяла. Я сообразил, что именно, и это меня обрадовало.
— Я виноват, Елочка, — торопливо сказал Кирилл. — Извини. Я действительно проговорился. Ненароком.
Елочка не ожидала этого. Она замешкалась. Но я спокоен. Все идет как надо. Я предвидел и признание Кирилла и ее замешательство. Словно сам заранее написал сценарий того, что происходит сейчас.
— Я-то надеялась на ошибку. А ты, оказывается, лгал, — прошептала Елочка и с надеждой взглянула на меня. — Йог, ты не возьмешь назад свое предложение?
— Нет, разумеется. Я тебя люблю.
— Тогда я выхожу за тебя замуж.
Нервы мои действовали без срыва. Они натянулись так, как это нужно для нормального функционирования. В управлении центральной нервной системы кнопки переключались точно, вовремя. Я спокойно ответил:
— Спасибо, Елочка. Я люблю тебя давно.
Кирилл повернулся и пошел вдоль коридора. Он отклонился от моего сценария. Он не психанул. Даже промолчал. Он удержал себя в руках. Это мне не понравилось. Я не мог оставить его так.
— Елочка, сдавай экзамен на здоровье. А я успокою парня. Ни пуха ни пера!
— Иди к черту!
Такова студенческая традиция: посылать к черту. Но, по-моему она послала меня к черту вполне искренне. Впрочем, меня это не беспокоило. Нервы у нее не то, что мои. Ей нелегко далась эта сложная сцена. Кирилл — вот кто беспокоил меня.
Я догнал его у выхода.
— Кирилл, я тоже люблю ее. Я держался твоего совета. Я был активным.
— Ну и правильно. Молодец.
— Не сердишься?
— Нет.
— Идем в ресторан? У меня завалялась пятерочка. Хватим по шашлыку. Зальем рислингом. А?
— Не хочется. Иди один. Я пошатаюсь по улицам. Просто так.
— По-честному, мне тоже не хочется. Походим вместе.
Не мог же я оставить его одного!
Если, сидя на скучном заседании, водить по бумаге пером, возможно, выйдет что-нибудь похожее на наш маршрут.
Говорил в основном я. Кирилл изредка кивал и поддакивал. Ради приличия. Сам он думал о своем. Меня это не устраивало. Я старался расшевелить его. Хотя бы подвернулось что-нибудь такое, из-за чего бы он поскандалил. Я молил об этом.
Он задержался у газетного стенда. Кажется, это были «Известия». Оглядел заголовки. Рассеянно сказал:
— Опять термоядерное оружие. Доиграются до всеобщего конца. Было человечество, и нет человечества.
Я тоже так думал. Но сейчас для меня важнее было не это. Я должен раздергать моего друга Севостьянова. Я упрекнул его:
— Тебя это беспокоит больше всех?
— Какая разница: больше всех, меньше всех. Арифметика здесь ни при чем. Просто некоторые не поймут. Другие не желают понять.
Полквартала он прошел опять молча. Но видно, я зацепил его за живое место. Глаза его замерцали. Он заговорил:
— Когда-то люди выжили только потому, что были вместе. Плечом к плечу. Куда им было в одиночку перед стихией и всяким зверьем! Что стоил, скажем, саблезубый тигр? Мы-то историки и помним это. А многие плохо учили в школе да вдобавок забыли и то, что знали. И зря. Теперь развелось зверье похлестче тигра. Теперь уж, если гибель, так всем. Порой хочется пойти по земному шару и дать персонально каждому человеку урок на тему «Возникновение человеческого общества». Хотя бы в объеме восьмого класса.
— Глупо.
— Знаю, глупо. Но я бы пошел. Уговорил бы сотню-другую, и то польза. А так сидеть и ждать, когда это случится?
— И что кипятишься? Для этого есть государственные деятели и специальные органы. Они делают все нужное.
— Деятели само собой. А мы, остальные, тоже обязаны шевелить мозгами. У нас миллионы голов. Без нас деятели ничего не сделают.
— Куда им без тебя! Они пропадут, бедняги.
Превосходно! Он сорвался с предохранителя. Незаметно я повел его на главную улицу. Там атмосфера более нервная — шум людской, визги автомобильного тормоза и прочие раздражители. Вдобавок по пути мы столкнулись с Гусаковым. Лучшего я не мог желать.
Гусаков и Кирилл невольно остановились. Я отошел немного в сторону.
— Добрый день, — сказал Кирилл, будто между ними были самые лучезарные отношения. — Тоже гуляете?
— Вы наглец! Вы еще смеете! Вы...
Гусаков подбирал слово покрепче. Но рафинированному интеллигенту такое слово обычно дается с трудом.
По лицу Кирилла пробежала тень сожаления.
— До вас так и не дошло, Николай Николаевич. К прискорбию, вы закостенели! — сказал он возмущенно.
— Угрожать? Вы за это ответите!
Гусаков погрозил пальцем, и они разошлись. Для меня всего этого достаточно. Нет нужды вести его на главную улицу. Теперь я спокоен. Могу оставить Кирилла и заняться своим делом.
— Зайду к Елочке, — сообщил я Кириллу. — Узнаю то да се. Что получила на экзамене и прочее. Ты уж извини. Обязывает положение. Все-таки я жених.
— Завидую тебе: увидишь Елочку, — сказал Кирилл простосердечно.
Его простосердечие когда-нибудь выйдет мне боком. Когда-нибудь я выкину глупость. Возможно, я бы выкинул ее сию минуту. Да вдруг отчетливо понял, что Кирилл для меня — это два человека. Один — мой самый близкий друг. Второй мне чем-то враждебен. Пока он существует на белом свете, мне не будет житья. И все эти простосердечные штучки стряпает он, второй. Стряпает, чтобы сбить меня с толку.
— До завтра, — сказал я. — Возможно, вернусь поздновато.
— Счастливо.
Кирилл улыбнулся неловко и грустно.
13Утром в дежурку общежития позвонил декан. Потребовал к себе Кирилла. Тот явился, и декан выложил приблизительно следующее:
— Сегодня был Гусаков. Сказал, что вы ему угрожали. Может, это было не так, может, в этой истории вы кое в чем и правы. Но орудуете уж больно по-бандитски. Выписка из приказа об исключении у секретаря. Оформляйте документы. До свидания.
Когда Кирилл был в дверях, декан окликнул:
— Севостьянов, могу сообщить неофициально: Гусаков подал заявление об уходе. Я полагаю, он сделал это своевременно. И еще: вздумаете учиться на заочном — я поддержу вас. Тогда позвоните.
Это мы узнали от самого Кирилла. Мы шли в институт на консультацию, и он попался нам на дороге.
Все произошло закономерно. Хотел бы я этого или не хотел. Я сужу объективно. Иного финала я не ждал. Может, только Гусаков сложил оружие чересчур поспешно. Я считал его более сильным человеком. Значит, ошибся. Всякое бывает. Ошибаются и спокойные люди.
Ребята отнеслись к финалу иначе. Бурлаков затеял собрание прямо на улице. Вначале его смутило отсутствие стола. Негде сидеть президиуму. Но потом он смирился с этим.
— Хлопцы, к декану! Отстоим! Но пассаран! Это не пройдет! — завопил Бурлаков, потрясая кулаком по-испански. Я подразумеваю республиканцев тридцать шестого года.
Это было самое короткое собрание, какое я помню за год учебы. Бурлаков будто изменил самому себе.
— Отстоим! — закричали мужчины.
— Отстоим! — завизжали девушки.
Кирилла взяли под руки. Он вырвался.
— Что вы, ребята! Я не пойду. Да и вам не стоит. Я, может, и вправду сделал что-нибудь не так. Я над этим думаю. И потом ничего страшного. Вернусь в бригаду. У нас отличные мужики. Я вам говорил. Зимой приеду на экзамены. А дальше видно будет. Все в моих руках.
— Ему, конечно, незачем к декану, — заступился Востряков. — А мы сходим. Нам надо позарез.
Мы пошли к декану. Вернее, пошли они, а я отказался. Скажи Кирилл: «Я и вправду сделал не так», — я бы пошел. Но Кирилл вставил в эту фразу слово «может», что мне очень не понравилось.
— Я воздержусь от похода, — сказал я Бурлакову, когда поднимались по институтской лестнице. — И вам советую без крика. Криком только испортишь. Надо, чтобы все стало на свое место и отстоялось. Чтобы можно было разобраться и разложить по полочкам. Это сюда, а это туда.
— Ты мне давно не нравишься, — ответил Бурлаков. — Но я считал тебя другом Кирилла.
— Я друг Кирилла.
— Обойдемся без него, — предложил Востряков.
Они отжали меня к стене и прошли мимо. Все из нашей группы, кто жил в общежитии.
Я зашел в аудиторию и стал ждать, когда они придут. Почему-то не появлялись другие наши студенты. Вероятно, их перехватил Бурлаков. Пришла только Елочка. И та забилась в угол. Я было направился к ней, но она предупредила, что хочет кое-что прочитать до начала консультации.
