А. Успенский - Переподготовка
— Ну, да это… — Марковна не договорила, зевнув. — А товарец забористый. Спирт, ей-богу спит.
— Ну, как, Марковна, дела? — мямлил из вежливости Азбукин.
— Дела, как сажа бела. За товар-то с самой дороже берут. Говорят страшно. Милиция обыски делает. А сват Максим говорил, что скоро опять казенки заработают. В Москве то, говорят, водочные заводы во-всю работают.
— Тоже переподготовка, — съязвил Азбукин.
— Что ты говоришь?
— Нет, я так… Прощай, — Азбукин вышел.
Закрывая за ним дверь, Марковна еще раз широко и сладко зевнула и прошептала:
— Ах, ты господи Иисусе Христе.
Очутившись на улице, Азбукин извлек из горлышка бутылки бумагу и, понюхав, невольно сплюнул. «Без закуски», — с отвращением подумал он, но потом одной рукой приставил горлышко ко рту, другой заткнул нос как это делал при приеме касторки, и — большими глотками спустил вниз, в себя, вызывавшую тошноту жидкость.
Когда он опрокинул до дна бутылку, несколько минут было еще противное ощущение на языке и в горле, но потом приятное тепло разлилось по всему телу. Закружилась плавно голова, и Азбукин почувствовал себя так, что если бы ему сказали: пойдем, Азбукин, сейчас на край света, — он ответил бы — пойдем.
Дома отворила ему тетка, по-родственному, конечно, представшая перед ним в том одеянии, в каком спала.
— А, п-переподготовка, — заикаясь двинулся на нее Азбукин, очевидно имея дело с галлюцинацией, а не с теткой.
— Что ты, ошалел? — всплеснула руками тетка, на всякий случай отшатываясь от шкраба.
— П-переподготовка ты, — твердил тот упрямо.
Тут тетка стала обонять запах, исходивший от племянника, и, поняв, что при данных условиях сражение она может легко проиграть, отправилась в свое логовище, проворчав:
— Опять нализался.
Тем временем Головотяпск спал. Спокойно спали Лбовы, Молчальники, Секциевы, Налоговы, Василии Ивановичи, юрисконсульты, отцы Сергеи, спал весь чиновно-обывательский Головотяпск, убаюканный мирно журчащей сказкой, которую нашептывала Головотяпа о том, сколько плотов прошло по ней сегодня, какая сочная ядреная, как репа, отдающая самогонкой и махоркой, ругань рвалась с этих плотов, сколько за один только день положили себе в карман господа служащие в учреждении, именуемом «Головотяпо-лес». Головотяпск спал и видел во сне свиные рыла, просмоленные бочки, наполненные синим суслом сивухи, дохлых кошек на берегу Головотяпы, и — не видел того свежего морского простора куда течет Головотяпа, где струятся прекрасные, как видения, большие морские корабли, где дух захватывает от простора и солнца и новой жизни.
Да, новой, совсем новой жизни!
