Жанакаит Залиханов - Горящие сердца
У раскрытой калитки стоял председатель райпотребсоюза:
— На вас, что ли, Батыр, Османович, лаял этот проклятый пес? — спросил он.
— Да нет, друг! Только что налетел на меня какой-то человек, уж не знаю, друг твой или ночной грабитель. Вроде бы из твоего двора бежал. Но если это друг, зачем ему бежать? А пес у тебя молодец! Ишь как встретил чужака! Я вот до сих пор даже не знал, что во дворе собака есть, а почти каждый день иду домой мимо вас.
— Пес хороший, знает свое дело. Конечно, вора вспугнул. Если калитку чужой не откроет, наш сторож сидит тихо у себя в конуре.
— Да, видать, не с благими целями шел сюда незнакомец. Ну, не беда, все хорошо, что хорошо кончается. Спокойной ночи. — И Батыр Османович, освещая дорогу фонариком, продолжил прерванный было путь домой.
А Азамат уже далеко от места происшествия. Сердце колотится, как бешеное. Никогда еще старику не было так стыдно и тошно: «Узнал или не узнал меня Батыр? Как не узнать единственного козла Жаубермеза... Нет, видимо, все же не узнал, иначе окликнул бы. Значит, принял за вора. Однако куда деваться? Не ночевать же на улице...»
Вспомнив, наконец, о существовании гостиницы, Азамат медленно и неуверенно побрел в нужную сторону.
«Да, уважаемый, мастер, ты нас ругать, — мысленно продолжает он спор с Батыром. — Как приедешь, так тебе и то нехорошо, и это не в порядке. А между прочим, такой грязи, как у тебя в райцентре, в нашем ауле не встретишь. Если бы у нас в селении были такие шикарные лужи, я бы, пожалуй, переименовал его в город...»
Но вот наконец и гостиница. Двери, конечно, на запоре. Азамат стучит, сначала несмело, потом изо всех сил — никакого отклика. За одним из темных окон как будто что-то послышалось. Азамат прикладывает ухо к раме: кто-то храпит. Богатырски храпит — на улице слышно. Старик забарабанил в окно. Храп прекратился. К окну приближается некий джин в белых одеждах:
— Гонай, это ты, друг? — спрашивает «джин» и распахивает окно, из которого тут же шибает Азамату в нос густым водочным перегаром.
— Да нет, я не Гонай! Отопри дверь, приятель, никак не достучусь до дежурной.
— Зачем нам дверь? Влезай в окно! — предлагает пьяный «джин» и протягивает Азамату руку. Но старику после всех передряг этой ночи вовсе не улыбается подобным способом попасть в гостиницу, и в конце концов ему удается уговорить «джина», чтобы тот отправился на поиски дежурной.
Азамат терпеливо дожидается у дверей. Поднял голову — в небе мерцает одна-единственная звезда. «Если бы ночь была более звездной, — думает старик, — не пришлось бы мне так маяться».
Но вот наконец Азамата впускают внутрь. Ходики на стене показывают третий час ночи. Времени для отдыха остается совсем мало.
— Добро пожаловать, Азамат, — приветствует его знакомая дежурная. — Что ты так поздно? Проходи, располагайся, вот койка. Если холодно — закрой окно.
— Спасибо, сестренка, прости, если разбудил. — Азамат тихо прикрыл дверь за дежурной, раздевшись, улегся.
Однако сон бежит от него. Надо все разместить по своим местам и спокойно разобраться в случившемся. Все на свете имеет свои причины. Выговор ему записали за дело. Так. Это понятно. Но почему он позорно убежал от какой-то паршивой собаки? Начнем все сначала: если бы он во время уборки не запустил терский участок, его бы не вызвали на бюро. Если бы на бюро ему не влепили выговор, он бы не бродил, как потерянный, по райцентру и не явился бы ночью в чужой дом. Если бы он туда не явился, собака бы на него не набросилась. Выходит, и здесь он виноват сам...
«Правду я никогда неправдой не называю», — вспоминает Азамат любимое выражение Бориса Петровича... А сон все не идет и не идет. Новые мысли стучатся в голову: скоро начнутся дожди, крыши на фермах не в лучшем состоянии. Надо во что бы то ни стало достать еще шифера. Шифер-то, положим, найти можно, а вот деньги откуда взять? Совершенно необходимо подыскать еще двух чабанов... Догадался ли Хамзат сегодня привезти мотор? Забыл напомнить ему об этом по телефону... «Разлегся вот — полеживаю. Неужели старость одолела? И все это видят — один только я не замечаю. Нет, я могу еще кое с кем силами померяться. Если б я уж совсем состарился — разве стали бы меня перемещать с одного места на другое, как запасной автомобильный баллон? Значит, я еще нужен. Не ленись, Азамат, не ленись. Мы еще повоюем!»
С этими мыслями Азамат наконец успокоился и уснул.
Как бы поздно он ни лег накануне, поднимается Батыр Османович всегда рано — с рассветом. Эту черту он, безусловно, унаследовал от своего отца, который очень любил повторять: «Кто встанет пораньше, тот и шагнет подальше». Говорят, что старый бригадир Аду — из ближнего колхоза — встает даже раньше, чем Батыр Османович, но этот факт еще нуждается в проверке. И шофера своего, Бориса, Батыр приучил к строгой дисциплине: машина у него всегда наготове, в полной исправности, поблескивает свежевымытыми боками.
Вот и сегодня: осеннее солнце только-только позолотило горные вершины, а секретарь уже усаживается в машину.
— Куда путь держим, Батыр Османович? — осведомляется Борис.
— Прямиком к терским участкам.
Машина резво взяла разгон, и вскоре Батыр заметил Азамата, медленно поднимающегося по дороге. Подъехав к нему, машина остановилась, секретарь вышел из нее и поздоровался со стариком за руку:
— Что это ты в такую рань поднялся, Азамат?
— Да ведь и ты не отстаешь!
— У меня работа такая, — смеется Батыр. — Я ведь районный бригадир.
— Я вызвал машину, а теперь иду ей навстречу, не хочется ждать, — смущенно улыбается в ответ Азамат.
— Ну, с машиной тебе в скорости не сравняться. Вернись, зайди к нам домой, отдохни немного, а там, глядишь, и машина твоя подоспеет.
— Спасибо, Батыр, за приглашение. Охотно пошел бы к тебе, как в дом родной, но, поверь, очень тороплюсь. Времени нет совсем...
— Тогда понятно.
— Я и не сомневался, что ты меня правильно поймешь. Сено на фермы пора подвозить...
— Мы тебя обидели вчера, Азамат, — перебивает его секретарь. — Но пойми ты, друг, выхода иного у нас не было.
— Я понимаю, — отвечает старик без особого оживления. — Пожалуй, последую твоему совету и подожду машину на месте. У меня еще тут кое-какие дела найдутся.
— Но сейчас и шести еще нет. Все спят.
— А я разбужу всех, кого надо, по очереди. Стыдно долго спать в такое горячее время.
— Твоя правда, Азамат, буди всех — пусть работают.
Машина отъезжает, а старик возвращается в райцентр.
С чувством некоторой неловкости, приближается он к знакомой калитке. Кликнул хозяев — собака даже не пошевелилась. Лежит себе, положив голову на вытянутые лапы. Видно, не признала ночного гостя. Азамат крикнул снова — пес внимательно посмотрел на него. Но тут отворилась дверь, и на порог вышел хозяин дома:
— Проходи, Азамат, добро пожаловать!
— Спасибо, я здесь постою. Не слишком ли рано я тебя поднял?
— Ничего. Правда, ночью был у нас переполох. Какой-то злоумышленник ломился в калитку, да собака отогнала...
Азамат никак не реагирует на это волнующее сообщение.
— Какие заботы привели тебя к порогу моего дома? — вежливо осведомляется председатель райпотребсоюза. — Говори, что в моих силах, сделаю.
— Понимаешь, — тянет Азамат, переминаясь с ноги на ногу, — есть опасения, что скот наш будет зимовать под открытым небом. Крыши в коровниках прохудились. Вчера на бюро, знаешь ли, меня порядком взгрели... В общем, до зарезу нужен шифер. Помоги, друг...
Теперь уже собеседник Азамата начинает переступать с ноги на ногу:
— Шифер-то, пожалуй, найдется, да вот денег ваших, кажется, у нас совсем не осталось.
— Деньги будут. На днях закончим сдачу зерна. Вчера мне за это тоже изрядно всыпали. Выручай!
Председатель райпо, видимо, уже примирился со своей участью. Молча заходит он в дом за плащом, натягивает его на свои широкие плечи, и вот они оба уже идут по улице — будить бухгалтера.
— Кажется, никогда в жизни мне не было так стыдно, как в этот раз! — говорит Азамат, сидя у костра среди притихших чабанов. — Шуточное дело — дали выговор на бюро райкома. Мне, который более тридцати лет не знал никаких взысканий, берег свой партбилет как зеницу ока, носил у сердца... А из-за чего? Из-за вас. Вы бы знали, что мне довелось выслушать на этом заседании! Один говорит: приплода у нас мало и даже небольшой приплод мы не умеем сохранять; другой говорит: если мы, потомственные овцеводы, здесь, на наших прекрасных горных пастбищах, не сумели как должно ухаживать за отарами, то, скажите на милость, кому прикажете этим заниматься?
Чабаны сидят, опустив головы. Наконец старший из них, Адемей, рассудительным тоном произносит:
— Посоветуй, что нам делать, Азамат? Нам неприятно, что мы подвели тебя. Разве мы этого хотели? Что-что, а пасти скот, кажется, умеем. Не первый день. У нас и падежа-то особого нет, и молодняк неплохо сохраняется.
