Альберт Мифтахутдинов - Очень маленький земной шар
Олени паслись внизу. Спускаться не хотелось.
Кошкин лег на проталину, старик сел на нарту, и они закурили. Разговор шел лениво, как бы нехотя. Кошкин считал, что говорить не о чем, дело решено, старик же думал другое…
Кошкин вертел в руках чашеобразный кусок базальта, покрытый черным лишайником, и думал, что неплохо бы приспособить этот камень под пепельницу или подарить кому-нибудь — подарок оригинальный, такого ни у кого нет.
А Кергенто тревожно всматривался в лицо Кошкина, ему казалось, что веснушек на его лице стало больше. Наверное, это от солнца, от весны, думал старик. И еще ему лезли в голову странные мысли о том, что вот у него, Кергенто, таких веснушек не было, даже в молодости. И злость медленно заливала стариковское сердце.
— Нет, — твердо сказал Кошкин. — Одни мы не уедем.
— Надо ехать, — бубнил старик.
— Если ты любишь Машу и свою внучку, они поедут с нами. Им же никто не сделает плохо, ты же знаешь.
— Уезжайте, — сказал старик. — Не надо трогать Машу. Мы сами.
И они снова надолго замолчали.
Кошкин приподнялся.
— А помнишь, Кергенто, семь лет назад у тебя умер сын?
— Ыхх… — выдохнул Кергенто.
— Он родился, и вы не хотели везти его в больницу к нашему доктору. Это все шаман, твой отец. Лильи не простит тебе, если что-нибудь случится с его ребенком.
— Ыхх… — задохнулся Кергенто.
— Он был совсем маленький… и это ты его убил, Кергенто, и твой отец.
— Ыххх…
Старик вскочил с нарты, и в его руке блеснул нож. Он сделал вперед два мягких шага. Захолодело у Кошкина где-то в пояснице.
— На, — сухо сказал Кошкин и протянул ему камень. — Наточи.
Старик застыл.
Кошкин снял пояс и протянул ему:
— И мой нож тоже… дорога длинная, будем резать железные банки.
Капли пота струились по лицу Кергенто.
Он поднял глаза. Кошкин улыбался.
Старик съежился.
Кошкин повернулся к нему спиной, постоял так секундой больше, чем нужно, и медленно пошел к ярангам.
Повалился старик в снег, плевался и плакал, как никогда не плакал в молодости.
…В поселок поехали все. Кошкин, старик, Маша с ребенком, Лилья и Кузнецов.
Через десять дней Машу выписали из больницы и в сельсовете регистрировали ребенка. Девочка была крепкой и удивительно спокойной.
Кузнецов суетился, старательно заворачивал в мех баночки с соками и детским питанием, и который раз предупреждал механика, чтобы не заморозили дефицит.
— Как дочку назовем, Лильи? — спросил Кошкин.
— Ко-о… не знаю…
— А где она родилась? Как место то называется? — спросил Кузнецов.
— Тундра, — засмеялся Кошкин, — Речка Северная, приток Эргувеем, там в это время стояла их бригада.
— Северная, — повторил Кузнецов.
— Се… ве…ри… на… — засмеялся Кошкин. — Северина, Северинка, Севериночка.
Всем понравилось новое имя.
— А по отчеству? Дай паспорт, Лильи!
В паспорте стояло — «Лильи». Имени, отчества нет.
— Я не хочу этот паспорт, — сказал Лильи. — Я хочу имя.
Кузнецов удивленно вертел в руках паспорт Лильи. Он не знал, что в тундре никогда не было имен и отчеств, только фамилия.
— Мы дадим тебе новый паспорт, — решительно сказал доктор. — Какое ты хочешь имя?
— Ко-о… не знаю… — сказал Лильи и обвел растерянным взглядом всех присутствующих.
Все молчали.
— А как тебя звать, Кошкин? — спросил Лильи.
У Кошкина комок подступил к горлу.
— Сергеем… мать нарекла.
— Пиши! — решительно сказал Лильи. — Пиши: Сер-гей!
— Северина Сергеевна, — тихо сказала Маша. — Ни-чиво-о…
Орден Костяной Пластинки
Воспоминание об одной экспедиции
Сейчас все уже позади.
Экспедиция имени Богораза-Тана завершена. Дневники и отчеты, снабженные соответствующими номерами и грифами, покоятся в сейфах, материал обработан, сувениры заняли свое место в музеях и в домашних коллекциях. Можно садиться за машинку. Сейчас, когда прошло много времени, возвращаешься к первым дням экспедиции и вспоминаешь людей, которые помогали словом и делом. Участники экспедиции благодарят их.
Этот поход не был бы осуществлен, если бы не писатель Олег Куваев, — он дал нам карту и несколько практических советов, журналист Октябрь Леонов — он прислал ром и отличную двухместную палатку, председатель колхоза Иван Курнев — он решил проблему с карабином, геолог Юрий Цуканов — он отдал свой самый вместительный рюкзак, Майя — она собрала нас в дорогу и сказала: «Попробуйте только не вернуться!».
2. Глава перечисленийМы составляли списки.
За последние полгода перед экспедицией я несколько раз летал из Анадыря в Магадан по служебным делам, Виталий — из Магадана в Анадырь. Каждый раз мы встречались и все это время составляли списки.
Виталий Гольцев — старший научный сотрудник Магаданского отделения ТИНРО — Тихоокеанского научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии. Как и положено научному работнику, в каждом деле он любил капитальную подготовку.
— Главное, — говорил он, — списки.
Списки составлялись мучительно трудно. Но это сладкая мука. Каждый путешественник знает, если уж сел за списки, значит, поход имеет шанс состояться. Главная задача списка состоит в том, чтобы, с одной стороны, ничего не забыть, а с другой, не взять ничего лишнего.
Наконец все учтено.
Разногласия вызвал только пункт номер пять раздела «В здоровом теле — здоровый дух». Речь шла о количестве.
Дело в том, что Виталий совсем не пьет, а я придерживаюсь несколько другой позиции. Между прочим, глядя на нас, все знакомые думали, что именно он придерживается несколько другой позиции. В самом деле, кто поверит, что двадцатипятилетний здоровяк, бородач метр девяносто любит манную и перловую каши, молоко, бисквитное пирожное, кремы и шоколад? В довершение ко всему он не курит. И не ругается.
Даже потом, в лагуне Пильхикай, когда нашу «Марусю» (резиновая надувная лодка № 6423204 — в сумме цифр 21) накрыло волной и швырнуло на берег, и я, стоя по горло в воде, рычал на всю тундру, проклинал море, небо, землю, всех чертей и все стихии, Виталий молчал.
— Значит, так, Виталий, — прячу глаза и погружаюсь в списки, — ром, водка, спирт, коньяк на смородине…
— Да?
— А что? — стараюсь придать голосу невинный оттенок.
— Сам будешь нести!
— Ну вот я так и знал — вся тяжесть пути на мои плечи!
Но фокус не проходит, и в итоге дебатов в списках остается только ром, поскольку его прислали и с ним надо что-то делать, и спирт для медицинских целей.
Наконец все учтено. В разделе «В здоровом теле — здоровый дух» все — от бинтов и фталазола до спирта и пургена, раздел «Научное оборудование» начинается карандашами и кончается киноаппаратом, НЗ делаем предельно малым — шоколад, мясные кубики, масло, непромокаемые спички и немного карамели из «долгоиграющих» сортов. В «Средства борьбы с природой» входят нитки, иголки, а также карабин, двуствольное ружье, палатка, лодка, дробь, бинокль, патроны, спальные мешки и многое другое — это самый тяжелый раздел. А с собой ведь еще надо набрать еды хотя бы на первые пять дней пути. Сколько же не, о это весит?
Мы тщательно упаковываемся.
Нормальный рюкзак туриста должен весить не более пятнадцати килограммов, поскольку задача туриста идти и смотреть по сторонам, а не тащить. Воспетый всеми рюкзак геолога в конце маршрута весит примерно до двадцати килограммов при условии, если по дороге он набрал рудных проб, а это бывает не часто.
Мы прикинули вес нашего хозяйства — получалось больше восьмидесяти килограммов на двоих. Вьючного транспорта у нас никакого. И тогда мы решили, что в пути нужен третий.
Найти третьего члена экспедиции, добровольца, когда до выхода осталось два-три дня, так же трудно, как найти золото там, где его нет.
У К. была командировка в соседний район. Мы объяснили ему цели и задачи нашей экспедиции. Мы были велеречивы и вдохновенны, мы педалировали тему лавров в конце пути, старательно упуская перспективы возможных неприятностей в середине. К. сдался, в тот же день переиграл район, переписал командировочное удостоверение, а утром на грузовом самолете мы вылетели на мыс Шмидта.
Весьма существенные детали организации. Нашу экспедицию никто не финансировал, официально она не была зарегистрирована. Но у нас были друзья.
3. Глава теорийУ всех чукчей — приморских и оленных — существовал «праздник благодарения». Праздников благодарения много, и у каждой семьи — свой. Но один раз в конце года (осенью или в начале зимы) приморские чукчи и эскимосы проводили праздник Кереткуна. Кереткун — дух, помогающий семье во всех промыслах, но самое главное — в охоте. Праздник этот очень сложен. Иногда он длится по пяти суток кряду. Некоторые семьи проводят его раз в пять лет, но с обязательным ежегодным праздником его «помощников».
