Валерий Брумель - Не измени себе
— Она была свежая?
— Пахла… Чуть… Я есть хотел…
— Сколько времени прошло после еды, когда выпили воды?
Больной ответил:
— Часа два… Может, три…
Все объяснилось довольно легко. Произошло отравление. Обычно оно и наступает спустя два-три часа. Суть странного заболевания тракториста состояла в том, что токсикоз совпал с приемом воды, у него мгновенно возник условно-рефлекторный момент: рвота после воды и пищи.
Тогда, да и потом я не раз поражался, как мало врачи знали, а главное, не хотели верить в природу заболеваний, связанных с приобретением новых условных рефлексов. Ведь на это уже давным-давно указывал академик Павлов.
Больного пичкали таблетками, делали уколы, а нужно было просто ликвидировать вновь установившуюся реакцию организма, которая действовала ему во вред.
С трактористом я провел несколько сеансов гипноза. Поначалу заставлял его подолгу спать. Кроме того, что пациент не ел и не пил, его мучила бессонница. Необходимо было хоть как-то привести в порядок его измотанную нервную систему. Затем я стал разрушать губительный рефлекс путем внушения.
Через месяц он набрал почти прежний вес.
Еще с одним случаем, я столкнулся в соседнем областном центре. Меня вызвали туда для консультации.
Больной оказалась девушка двадцати лет. Она ощущала рези в животе, ее часто мучила рвота. Худела она буквально на глазах. Все решили, что у нее непроходимость кишечника на почве злокачественной опухоли. Девушку передали онкологам. Те ее прооперировали, рака не обнаружили и вновь зашили. Рвота и боли продолжались. Собрали целый консилиум. После долгих дебатов установили, что опухоль все-таки наличествует, хирург ее, видимо, просмотрел.
Ему объявили строгий выговор. Больной предложили оперироваться во второй раз. Она была согласна на: все. Именно в этот момент меня и пригласили ее осмотреть.
Я быстро сообразил, что болезнь: девушки примерно того же рода, что у тракториста. Внимательно осмотрев больную, я обнаружил те же: самые: симптомы.
Первое, что натолкнуло меня на эту мысль, — медикаменты больной, которыми она заполнила всю тумбочку. К тому же: лечащий ее хирург все время твердил мне, что опухоль он просмотреть не мог, ее просто не существует. Но вот что с девушкой, он не знает.
Заключение я вынес такое:
— Никакой опухоли действительно, нет, лечить больную надо гипнотерапией.
Мне ответили:
— Да вы что? Взгляните на ее: показатели! Лейкоциты не в порядке, РОЭ ненормальная, температура все время 37,5 — 37,7!
Я спросил:
— А что бы вы хотели при таком состоянии больной? Ее же целый месяц тошнило, она не могла проглотить и крошки.
— Несерьезно, товарищ Калинников! Налицо органическое заболевание, а вы с каким-то гипнозом!
Но я твердо стоял на своем:
— И все-таки… давайте попробуем?
Спустя пять сеансов рвота прекратилась, Я отправился домой, через три недели в письме девушка сообщила мне, что набрала уже восемнадцать килограммов. Спустя еще месяц она окончательно пришла в норму.
…Война кончилась, пришла долгожданная победа. В этот день я крепко выпил, ходил по избе и кричал:
— Капут проклятому Гитлеру! Капут фашизму! Капут на вечные времена!
Вскоре в Дятловку прислали еще двух врачей, кожника и терапевта. Я сразу вздохнул свободнее. К тому времени я перевез: к себе всю семью — мать, трех братьев и двух сестер.
По-прежнему я много работал. Болезни не иссякали, как сама жизнь.
Однажды теплой летней ночью, уставший больше обычного, я возвращался на своей телеге домой, Вокруг было очень тихо, лишь звенели цикады и поскрипывали колеса. В мире царили покой и благополучие. Я подумал:
«Как все обманчиво… Каждую секунду в природе кто-то умирает или заболевает, а мы этого не чувствуем. Ведь постоянно идет война! Людей без устали косит смерть. Против нее не протестуют в газетах, на митингах, по радио, а между тем самые кровавые бойни крестоносцев, инквизиция и даже Гитлер — ничто по сравнению с будничной войной смерти, которая не прекращается на протяжении тысячелетий. Как с этим справиться? Видимо, никак… Тогда зачем нужен я? Чтобы, как Сизиф, бессмысленно вкатывать камень в гору?»
Рано утром, опять не выспавшийся, я отправился по очередному вызову. Только-только из-за края земли поднялось наше светило. Его свет залил все вокруг, пробуждая жизнь. Подул теплый свежий ветер, зашевелились травы, вовсю засвиристели птицы. Я ехал к мальчику, у которого начался острый понос.
И вдруг я обрадовался… Себе… Что есть я! Что, как я, существуют еще тысячи людей, которые сейчас тоже к кому-то едут. На помощь…
«Да, — сказал я себе, — я не успеваю излечить одну болезнь, как сталкиваюсь с другой. Да, люди беспрерывно умирают и рождаются. Да, гибнут и вновь возникают планеты и созвездия. Вся вселенная пульсирует в четком ритме. Даже наше сердце. Что такое Сизиф? Он простейший механизм. А я живое существо, наделенное гибким и добрым разумом. Он не исцелит душу Тани и не спасет меня, как фельдшер, от смерти. Ему все равно. Он просто тупо и бессмысленно тащит в гору камень. Без меня же, Человека, никогда не родится новое качество нашего Мира».
БУСЛАЕВ
Стоял сентябрь. Непривычно солнечный, яркий. Я неотрывно глядел в иллюминатор самолета на незнакомую землю.
Странно — одно сознание, что я скоро ступлю на землю Италии, придавало всему Окружающему совсем иную окраску.
Воздух казался неестественно прозрачным, облака легкими и невесомыми, море пронзительно голубым, было ощущение какого-то надвигающего чуда. Я сидел в кресле новейшего лайнера, мчался с огромной скоростью навстречу сказочной стране, знал, что через полчаса увижу ее воочию, радовался, как ребенок, испытывая глубокое удовлетворение, что так удачливо складывается моя жизнь.
Тут же, в самолете, переводчик нашей команды зачитал выдержки из итальянских газет, касающиеся Олимпиады, в частности несколько прогнозов о возможном победителе в состязаниях по прыжкам в высоту. Всюду пестрели фотографии Ника Джемса, журналисты не скупились на эпитеты; «бесспорный фаворит», «непревзойденная звезда», «русским понадобится еще много лет, чтобы отобрать у американцев пальму первенства в этом виде», «Ник Джемс в идеальной спортивной форме» и тому подобное.
Сам Ник Джемс высказывался еще хлестче:
«В Рим я прилетел для того, чтобы получить давно причитавшуюся мне золотую медаль олимпийского чемпиона… Русским придется с этим смириться».
Скачков поинтересовался:
— Что ты об этом думаешь?
Я неопределенно ответил:
— Посмотрим… А вообще, на его месте я бы еще не то написал!
Тренер усмехнулся:
— По замашкам вы два сапога пара!
Он ошибался. Особого стремления победить я еще не испытывал. Наоборот, Олимпиада, какие-то прыжки… — все показалось мне вдруг посторонним, словно я не имел к этому никакого отношения и в олимпийскую команду попал лишь для того, чтобы увидеть Италию. Я настроился удивляться и восхищаться этой чудесной страной.
Сойдя с трапа лайнера, я тотчас принялся это делать.
— Смотрите, — восклицал я, — какой грузовик красный!
Через некоторое время я кричал:
— Собака, собака! Глядите, как интересно!
Я увидел здоровенного дога, привязанного к велосипеду, который спокойно бежал за своим хозяином в бесчисленном потоке автомобилей.
Мои товарищи помалкивали, некоторые снисходительно улыбались — они уже не раз бывали в Риме. Когда мы сели в автобус, Скачков негромко сказал:
— Ты потише бы…
Я ничего не мог с собой поделать — все мне нравилось. Дома, люди, улицы, легковые машины, даже крошечный магазинчик, который привлекал к себе внимание тем, что из его окна непрерывно вылетали наружу мыльные цветные пузыри.
Более всего я был доволен тем, что я смогу разговаривать с самими итальянцами. И не только с ними. Я знал, что в Риме будет полно иностранцев, и прихватил с собой три туристских разговорника — английский, французский и итальянский.
Как только нас разместили в одном из коттеджей олимпийской деревни, я, быстро умывшись, сразу отправился в город.
У дверей я столкнулся со Скачковым.
— Куда?
— В Рим!
— Еще успеешь, — сказал он. — Завтра будет экскурсия, осмотришь город вместе со всеми.
Я улыбнулся:
— Нет, до завтра я не вытерплю. А потом, я не люблю с толпой ходить!
— И все-таки я тебе не советую.
— Почему?
— Во-первых, с дороги не мешает отдохнуть. Во-вторых, на тебя начнут коситься. Первый выезд за границу, и сразу такой самостоятельный.
— Кто будет коситься? — спросил я. — Вы?
Скачков досадливо передернул плечами:
— При чем тут я? По мне, ходи где хочешь, лишь бы режим не нарушал. Но есть руководитель всей команды…
