Михаил Алексеев - Большевики
Пришел председатель и молодцеватого вида парень в сапогах, лет под 25.
— Вот и старшой и унтер, — сказал председатель.!
— Меня прибывшие к вам прислали, товарищ командир.
— Так. Что это у вас в «Васенке» произошло? Чем это вас так обидели золотопогонники?
Парень в ответ быстро затараторил:
— Никак невозможно терпеть. Безобразия. Насильничества совершают. Грабят — безвинных рубят и стреляют. У которых родителев сын в красной армии — то беспременно ограбят дом, а стариков изничтожат. Многих показнили так. А вот вчерась вечером новые пришли — чистое зверье — казаками прозываются. Оборванные, вшивые. Бабам и девкам проходу не дают. Невтерпеж стало — такие стервецы — на детей малых лезут. Но вот мы, которые вот пришли значит, спуску им не давали. Я своими руками двоих, тово, дубиной оглоушил. Вот.
Парень замолчал.
— 40 человек вас?
— 48 человек, из них 8 баб.
— А провиант есть?
— С нами 27 телег — всякого есть.
— А оружие есть?
— На половину наберется.
— Как тебя зовут, товарищ?
— Иваном.
— Ну, вот что, Ваня: ты в армии служил, чай? Кажется, унтер.
— Три года в пехоте — на позициях.
— Караул выставить надо, Ваня, — так, чтобы четверть людей в расходе была. Понимаешь?
— Так точно.
— Товарищ председатель, ты их там расположи. А если кого в лесу встретят, препроводи сюда. Всех чужих задерживать. Часовых всех хорошенько вооружить. Вот, Ванюша, мой помощник — товарищ председатель: в случае чего, обращайся к нему.
— Это я председатель, — сказал председатель, указывая на свою грудь.
— Понимаем, — ответил молодец.
— Ну, так ступайте — делайте свое дело, — приказал Арон.
Председатель и Иван быстро пошли и скрылись в кустарниках.
«Хорошо. Очень хорошо», — повторял Арон.
* * *Через час пришел Федор. Арон все события дня рассказал ему подробно. Федор одобрительно покачал головой.
— Молодец! Смотри, Арон, власть из своих рук не выпускай. Мы с этим отрядом дело раздуем. Я сегодня же передам моим информаторам в местечко, чтобы они факт существования отряда использовали в нашу сторону. Это, братец, нетрудно сделать. Стоит только сказать в местечке, что неподалеку от белых в лесу стоит красный партизанский отряд — как к нам польется целый поток добровольцев, да и на белых это будет действовать разлагающе. А дня через два мы налет сделаем. Сами дадим о себе знать. Да и кстати нужно теперь во что бы то ни стало освободить своих из заключения. Я это предприятие беру на себя. Ты мне только дашь с десяток молодцов, а в общем ты, братец, молодчага — хвалю.
* * *Всю ночь и следующий день Арону на давали ни спать, ни отдохнуть. То и дело часовые из лесу приводили в лагерь вооруженных и невооруженных крестьян, бежавших из своих деревень. Они шли и поодиночке, и целыми десятками. Но с семьями приходило мало.
К вечеру второго дня Арон насчитывал в отряде целых сто двадцать шесть человек; из них больше половины было вооружено. «Хорошо наградила оружием деревню демобилизация 17 года», думал Арон.
Днище оврага запестрело телегами, шалашами, босоногими, волосатыми людьми. Горели целыми днями костры (по ночам Арон запрещал зажигать что бы то ни было в стоянке). Шумела людская речь, резвились в песке и у быстрой речки нагие ребятишки.
* * *Когда стемнело, пришел Федор. Он ходил к местечку.
— Ну, братец, наших-то в местечке не то завтра, не то послезавтра стрелять будут. В местечко приехал штаб белой дивизии и целая казачья бригада. Вчера они не разделались с нашими потому, что ждут с фронта пленных красноармейцев. Генерал решил заодно рассчитаться. Ты, братец, выборку произведи сам 8-ми человек из ребят. Нужно, чтобы они были похрабрее и хорошо вооружены. Завтра вечером двинемся налетом. Освободим товарищей, я же сейчас пойду в местечко. Нужно узнать, что делать. Я написал агентам, чтобы они все подробности узнали через Феню — ты не забыл ее? Нет. А я — то, братец, забыл, и только теперь на счастье вспомнил. Кстати, пошли ко мне сейчас же председателя, он со мной пойдет в местечко.
— А мне можно с тобой итти?
— Ты тут, братец, управляйся получше, а там я и без тебя справлюсь. Ну-ка, ступай, давай председателя, да не забудь завтра к вечеру выслать к местечку 8-10 человек часам к 7-ми, да смотри — вышли их часа за 3 раньше: дорога большая, как бы не опоздали.
* * *Еще в 4-ом часу утра Федор в сопровождении председателя подошел к мосту. Председатель слазил под мост и положил в условленное место срочный приказ Федора. В приказе предлагалось немедленно информатору Николаю связаться с сестрой милосердия Феней, узнать, где Михеев, как к нему проникнуть. В приказе предлагалось устроить панику в местечке в момент налета.
Кругом было сыро, темно и тихо. Под мостом булькала вода, переливаясь через небольшую плотину.
— А теперь, председатель, нам надо облюбовать такое место, чтобы из него можно было незамеченно наблюдать за штабом и за больницей.
— Они почитай-что в одном доме. Рядом.
— В этом-то и беда. Кругом площади пусто. Улица широченная и всего две постройки казенных.
— Есть там и крестьянские домишки. Подле церкви. А церковь в 50 шагах от больницы. Там мой племяш живет.
— Надежный?
— Ничего. Свой человек.
— Так вот что, председатель: ты пойди и предупреди его. Прямо к нему нельзя. Небось, офицеры на постой стали.
— Идем прямо; у него домишко есть недостроенный. Рамы, двери и крыша не достроены — досками заколоченные, а с потолка-то ход есть. Вот оттуда можно смотреть в щелку. И незаметно.
— Ага, Ну! тогда пойдем.
— Только ты потише там, председатель. Да постой. Вот что. Я в этот недостроенный дом заберусь один и буду сидеть там целый день до темноты. А ты отсюда пойдешь к мостку, подождешь ребят — к вечеру они явятся. Заберешь под мостом донесение, захватишь ребят с собой и вместе с ними валяй сюда. Понял?
— Как не понять.
— Только ты их сперва где-нибудь оставь в стороне, поблизости, а сам придешь ко мне. Понял?
— Понял.
— Ну, идем. Только куда ты?
— Огородами пойдем. Спокойнее. — Федор без разговоров пошел за председателем.
Через несколько минут перед ними выросла черная неуклюжая масса построек.
— Пришли. Погоди тут.
Председатель исчез в потемках. Долго кругом было тихо. Федор зарядил браунинг. Открыл кобур нагана. Прислушался.
Вблизи послышались приглушенные голоса. Захрустел песок под ногами.
— Товарищ, где ты? Ступай сюда.
Федор отправился на голос и в темноте увидел председателя с молодым парнем.
— Идем скорее, — шепнул председатель. — Племяш там лестницу ставит.
— А это кто? — спросил Федор.
— Это евоный сынок. Только ты помолчи.
Прошли двором среди темных построек. Как видно — в хлеву, замычала корова, заблеял барашек — и вновь все стихло. Вышли на улицу. На противоположной стороне стал виден могучий корпус больницы, светящийся сотнями окон. Немного в стороне от больницы помещался небольшой дом в один этаж, но ярко освещенный.
— Это штаб, — шепнул парень Федору.
— Ага! Хорошо.
На востоке небо стало светлеть. Кругом закукурекали петухи.
— Поспешай, товарищ, вот сюда.
Председатель тащил Федора к темному срубу с заколоченными дверями и оконными отверстиями. Над срубом вместо крыши торчали стропила. В теневой стороне сруба прислонилась лестница; возле нее стоял одетый в полушубок бородач.
— Полезай, товарищ, — сказал он глухим басом. — Развидняется уж. Ну, с богом.
Федор быстро забрался по лестнице наверх.
— Нашел дырку-то? — спрашивали снизу.
— Нашел.
— Ну, не бойся, сигай вниз — не высоко. А мы уж уйдем.
Послышались звуки удаляющихся шагов. Федор приблизился к краю стены, у которой стояла лестница. Посмотрел. Ни лестницы, никого из людей вокруг не было. Тогда он подошел к черному четырехугольному отверстию в потолке сруба. Ухватился руками за его края и прыгнул вниз… Пол оказался близко. Прежде всего он посмотрел в небольшие просветы между досками, которыми были заколочены окна. В просветах была хорошо видна площадь, больница и штаб. «Отличный наблюдательный пост, решил Федор. — Отсюда можно будет проследить, что делается в штабе и больнице. Будем ждать рассвета».
* * *Оказывается, незаметно для себя Федор уснул. Разбудил его теплый солнечный луч, скользнувший по лицу. Федор сразу вскочил. «Заснул, кляча», — злобно выругал он сам себя. Быстро подбежал к окну на площадь. Посмотрел в щелку. На дворе был яркий летний день. Все сияло, искрилось и горело красками. Вдоль улицы и на площади было полно солдат и казаков. Федор вначале подумал, что это новое подкрепление противника. Но его поразил жалкий вид солдат. Оборванные, грязные, избитые, стояли они вдоль пыльной дороги. Испуганно озирались по сторонам. Ни на одном из них не было оружия.
