Василий Шукшин - Полное собрание рассказов в одном томе
Бревно ударилось о лом. Леньку отшвырнуло метра на три, он упал. Но и бревно остановилось.
Лом попался граненый – у Леньки на ладони, между большим и указательным пальцами, лопнула кожа.
К нему подбежали. Первой подбежала девушка.
Ленька сидел на земле, нелепо выставив раненую руку; и смотрел на девушку. То ли от радости, то ли от пережитого страха – должно быть, от того и от другого – хотелось заплакать.
Девушка разорвала косынку и стала заматывать раненую ладонь, осторожно касаясь ее мягкими теплыми пальцами.
– Какой же вы молодец! Милый… – говорила она и смотрела на Леньку ласково, точно гладила по лицу ладошкой. Удивительные у нее глаза – большие, темные, до того темные, что даже блестят.
Леньке сделалось стыдно. Он поднялся. И не знал, что теперь делать.
Рабочие похвалили его за смекалку и стали расходиться.
– Йодом руку-то надо, – посоветовал один.
Девушка взяла Леньку за локоть.
– Пойдемте к нам.
Ленька, не раздумывая, пошел.
Шли рядом. Девушка что-то говорила. Ленька не понимал что. Он не смотрел на нее.
Дома Тамара (так звали девушку) стала громко рассказывать, как все случилось.
Ее мать, очень толстая, еще молодая женщина с красивыми красными губами и родинкой на левом виске, равнодушно разглядывала Леньку и устало улыбалась. И говорила:
– Молодец, молодец!
Она как-то неприятно произносила это «молодец» – негромко, в нос, растягивая «е».
У Леньки отнялся язык (у него очень часто отнимался язык), и он ничего путного за весь вечер не сказал. Он молчал, глупо улыбался и никак не мог посмотреть в глаза ни матери, ни дочери. И все время старался устроить куда-нибудь свои большие руки. И еще старался не очень опускать голову – чтобы взгляд не получался исподлобья. Он имел привычку опускать голову.
Сели пить чай с малиновым вареньем.
Мать стала рассказывать дочери, какие она видела сегодня в магазине джемперы – красные, с голубой полоской. А на груди – белый рисунок.
Тамара слушала и маленькими глотками пила чай из цветастой чашки. Она раскраснелась и была очень красивой в эту минуту.
– А вы откуда сами? – спросила Леньку мать.
– Из-под Кемерова.
– О-о, – сказала мать и устало улыбнулась.
Тамара посмотрела на Леньку и сказала:
– Вы похожи на сибиряка.
Ленька ни с того ни с сего начал путано и длинно рассказывать про свое село. Он видел, что никому не интересно, но никак не мог замолчать – стыдно было признаться, что им неинтересно слушать.
– А где вы работаете? – перебила его мать.
– На авторемонтном, слесарем. – Ленька помолчал и еще добавил: – И учусь в техникуме, вечерами…
– О-о, – произнесла мать.
Тамара опять посмотрела на Леньку.
– А вот наша Тамарочка никак в институт не может устроиться, – сказала мать, закинув за голову толстые белые руки. Вынула из волос приколку, прихватила ее губами, поправила волосы. – Выдумали какие-то два года!.. Очень неразумное постановление. – Взяла изо рта приколку, воткнула в волосы и посмотрела на Леньку. – Как вы считаете?
Ленька пожал плечами.
– Не думал об этом.
– Сколько же вы получаете слесарем? – поинтересовалась мать.
– Когда как… Сто, сто двадцать. Бывает восемьдесят…
– Трудно учиться и работать?
Ленька опять пожал плечами.
– Ничего.
Мать помолчала. Потом зевнула, прикрыв ладошкой рот.
– Надо все-таки написать во Владимир, – обратилась она к дочери. – Отец он тебе или нет!.. Пусть хоть в педагогический устроит. А то опять год потеряем. Завтра же сядь и напиши.
Тамара ничего не ответила.
– Пейте чай-то. Вот печенье берите… – Мать пододвинула Леньке вазочку с печеньем, опять зевнула и поднялась. – Пойду спать. До свиданья.
– До свиданья, – сказал Ленька.
Мать ушла в другую комнату.
Ленька нагнул голову и занялся печеньем – этого момента он ждал и боялся.
– Вы стеснительный, – сказала Тамара и ободряюще улыбнулась.
Ленька поднял голову, серьезно посмотрел ей в глаза.
– Это пройдет, – сказал он и покраснел. – Пойдемте на улицу.
Тамара кивнула и непонятно засмеялась.
Вышли на улицу.
Ленька незаметно вздохнул: на улице было легче.
Шли куда-то вдоль высокого забора, через который тяжело свисали ветки кленов. Потом где-то сели – кажется, в сквере.
Было уже темно. И сыро. Пал туман.
Ленька молчал. Он с отчаянием думал, что ей, наверное, неинтересно с ним.
– Дождь будет, – сказал он негромко.
– Ну и что? – Тамара тоже говорила тихо.
Она была совсем близко. Ленька слышал, как она дышит.
– Неинтересно вам? – спросил он.
Вдруг – Ленька даже не понял сперва, что она хочет сделать, – вдруг она придвинулась к нему вплотную, взяла его голову в свои мягкие, ласковые руки (она могла взять ее и унести совсем, ибо Ленька моментально перестал что-либо соображать), наклонила и поцеловала в губы – крепко, больно, точно прижгла каленой железкой. Потом Ленька услышал удаляющиеся шаги по асфальту и голос из темноты, негромко:
– Приходи.
Ленька зажмурился и долго сидел так.
К себе в общежитие он шел спокойный. Медленно нес свое огромное счастье. Он все замечал вокруг: у забора под тусклым светом электрических лампочек вспыхивали холодные огоньки битой посуды… Перебегали через улицу кошки…
Было душно. Собирался дождь.
Они ходили с Тамарой в поле, за город.
Ленька сидел на теплой траве, смотрел на горизонт и рассказывал, какая у них в Сибири степь весной по вечерам, когда в небе догорает заря. А над землей такая тишина! Такая стоит тишина!.. Кажется, если громко хлопнуть в ладоши, небо вздрогнет и зазвенит. Еще рассказывал про своих земляков. Он любил их, помнил. Они хорошо поют. Они очень добрые.
– А почему ты здесь?
– Я уеду. Окончу техникум и уеду. Мы вместе уедем… – Ленька краснел и отводил глаза в сторону.
Тамара гладила его прямые мягкие волосы и говорила:
– Ты хороший. – И улыбалась устало, как мать. Она была очень похожа на мать. – Ты мне нравишься, Леня.
Катились светлые, счастливые дни. Кажется, пять дней прошло.
Но однажды – это было в субботу – Ленька пришел с работы, наутюжил брюки, надел белую рубашку и отправился к Тамаре: они договорились сходить в цирк. Ленька держал правую руку в кармане и гладил пальцами билеты.
Только что перепал теплый летний дождик, и снова ярко светило солнышко. Город умылся. На улицах было мокро и весело.
Ленька шагал по тротуару и негромко пел – без слов.
Вдруг он увидел Тамару. Она шла по другой стороне улицы под руку с каким-то парнем. Парень, склонившись к ней, что-то рассказывал. Она громко смеялась, закидывая назад маленькую красивую голову.
В груди у Леньки похолодело. Он пересек улицу и пошел вслед за ними. Он долго шел так. Шел и смотрел им в спины. На молодом человеке красиво струился белый дорогой плащ. Парень был высокий.
Сердце у Леньки так сильно колотилось, что он остановился и с минуту ждал, когда оно немного успокоится. Но оно никак не успокаивалось. Тогда Ленька перешел на другую сторону улицы, обогнал Тамару и парня, снова пересек улицу и пошел им навстречу. Он не понимал, зачем это делает. Во рту у него пересохло. Он шел и смотрел на Тамару. Шел медленно и слышал, как больно колотится сердце.
Тамара все смеялась. Потом увидела Леньку. Ленька заметил, как она замедлила шаг и прижалась к парню… и растерянно и быстро посмотрела на него, на парня. А тот рассказывал. Ленька даже расслышал несколько слов: «Совершенно гениально получилось…»
– Здравствуй…те! – громко сказал Ленька, останавливаясь перед ними. Правую руку он все еще держал в кармане.
– Здравствуйте, Леня, – ответила Тамара.
Ленька глотнул пересохшим горлом, улыбнулся.
– А я к тебе шел…
– Я не могу, – сказала Тамара и, взглянув на Леньку, непонятно, незнакомо прищурилась.
Ленька сжал в кармане билеты. Он смотрел в глаза девушке. Глаза были совсем чужие.
– Что «не могу»? – спросил он.
– Господи! – негромко воскликнула Тамара, обращаясь к своему спутнику.
Ленька нагнул голову и пошел прямо на них.
Молодой человек посторонился.
– Нет, погоди… что это за тип? – произнес он, когда Ленька был уже далеко.
А Ленька шел и вслух негромко повторял:
– Так, так, так…
Он ни о чем не думал. Ему было очень стыдно.
Две недели жил он невыносимой жизнью. Хотел забыть Тамару – и не мог. Вспоминал ее походку, глаза, улыбку… Она снилась ночами: приходила к нему в общежитие, гладила его волосы и говорила: «Ты хороший. Ты мне очень нравишься, Леня». Ленька просыпался и до утра сидел около окна – слушал, как перекликаются далекие паровозы. Один раз стало так больно, что он закусил зубами угол подушки и заплакал – тихонько, чтобы не слышали товарищи по комнате.
Он бродил по городу в надежде встретить ее. Бродил каждый день – упорно и безнадежно. Но заставить себя пойти к ней не мог.
