Владимир Востоков - Ошибка резидента
А пока следствие развивалось таким порядком.
Для начала Брокман заявил, что послан в Советский Союз с единственным заданием – дождаться и встретить человека по фамилии Воробьев, который должен передать ему нечто, а он, Брокман, это «нечто» должен спрятать в укромном месте, например закопать в землю. О содержимом тюбиков он не имеет никакого понятия. Допускает ли, что это «нечто» может быть химическим или биологическим средством войны? Об этом он не задумывался.
При Брокмане найден пистолет, стреляющий оперенными иглами, острия которых несут смертельный яд. Для чего ему нужен был пистолет? Для самообороны. А микрофотоаппарат? Так, на всякий случай. А домашний секач, завернутый в клеенчатую сумку? Для того, чтобы с его помощью сделать ямку в земле и закопать посылку, – это был правдивый ответ.
Когда Брокману показали «Спидолу», он заявил, что впервые ее видит. На вопрос, считает ли он неопровержимыми данные дактилоскопической экспертизы, Брокман ответил утвердительно. Марков спросил: «Держали вы когда-нибудь этот приемник в руках?» Брокман сказал: «Нет». Тогда у него взяли отпечатки пальцев и ладоней и в его присутствии проявили на корпусе «Спидолы» оставленные на ней следы, которых было очень много. Затем на экране совместили отпечатки со «Спидолы» и отпечатки Брокмана. Они совпали так точно, что Брокман, перебив эксперта, начавшего давать технические объяснения, признал, что «Спидола» с 17 мая по 6 июня находилась у него.
После такого водевильного пролога Марков показал Брокману документальный фильм о его приезде в город К. и посещении квартиры академика Нестерова. Брокман признал, что у него было не одно, а два задания.
Затем Марков показал ему кадры, на которых была запечатлена Линда Николаевна Стачевская и дипломат с таксой. Брокман заявил, что ничего по этому поводу сказать не может, так как не имеет к этому никакого отношения. Ему совершенно непонятен смысл действий его хозяйки и назначение пустой сигаретной коробки. На вопрос, куда девалась пленка, отснятая в квартире Нестерова, Брокман заявил, что она засветилась и он ее выбросил.
На этом первый сеанс с Брокманом кончился.
Линда Николаевна вела себя несколько иначе. На первом допросе она заявила, что является принципиальным противником Советской власти, которую считает незаконной, и готова нести за это любую ответственность, но никаких практических действий, наносящих ущерб государству, не совершала. На вопрос о Брокмане сказала, что познакомилась с ним случайно, а впоследствии, проникшись к нему симпатией, исполняла кое-какие мелкие его поручения. Сознавала ли она, что эти поручения связаны с его нелегальной деятельностью? Нет. Они, эти поручения, не заключали в себе ничего преступного. Получала ли она плату за свои услуги? Нет. Только за квартиру.
Марков сказал, что контрразведке известно прошлое Линды Николаевны, и подтвердил это документами. Она от прошлого не отказывалась, но сделала оговорку, что и во время войны не совершила ни одного поступка, который мог бы служить основанием для суда над нею. Свое поведение она не считала изменой Родине – опять-таки по той причине, что не признавала Советскую власть законной.
Марков сказал, что это экстравагантное объяснение служит великолепным доказательством того, что у нескольких управляемых на расстоянии маленьких диктаторов, управляющих маленькими государствами и не признающих Советский Союз, имеется в лице Линды Николаевны Стачевской верный союзник, но что ему, Маркову, это абсолютно неинтересно.
Для Линды Николаевны тоже был организован документальный киносеанс. Однако это ее не разубедило: она продолжала утверждать, что исполняла поручения своего жильца, не усматривая в них ничего криминального.
Чтобы избавить себя от лишней траты времени, Марков устроил Брокману и Линде Николаевне очную ставку и сделался свидетелем малоприятной сцены. Нет, он не обольщался относительно моральных качеств тех людей, против которых боролся по долгу чести и службы, по убеждению, но наблюдать вблизи неприкрытую человеческую скверну ему было противно.
Линда Николаевна, увидев в кабинете Маркова своего жильца, постаралась не показать удивления, но огорчения не скрывала. Вероятно, у нее до последнего момента все-таки теплилась надежда, что ее сигнал тревоги (сумочка, переложенная в правую руку) был замечен и помог ему избежать встречи с мнимым Воробьевым, то есть с чекистом.
Прежде всего Марков, которому помогали Семенов и Павел Синицын, уточнил и закрепил показания, касавшиеся встречи с Воробьевым. Тут Брокман и Линда Николаевна друг другу не противоречили и подробно изложили все детали, в том числе и о пароле, которого не знал Семенов.
Затем Марков сказал, обращаясь к Брокману:
– Итак, вы по-прежнему утверждаете, что Стачевская ездила в Москву и звонила в посольство по своей собственной инициативе?
– Да, – отвечал Брокман.
– Номер телефона вы ей не давали?
– Нет.
– Пустую сигаретную коробку, которую она бросила на Первой Брестской улице, вы ей не давали?
– Нет.
– Следовательно, эти действия Стачевская предприняла без всякого вашего участия? Вы о них ничего не знали?
– Да, это так.
Линда Николаевна сидела на стуле очень прямо, в струнку, глядя перед собой лихорадочно блестящими немигающими глазами. Но при последних словах Брокмана вся как бы оплыла. Плечи опустились, спина ссутулилась.
– А что скажете на это вы, Линда Николаевна? – спросил Марков.
– Все это ложь и пошлость, – голосом, полным брезгливости, отвечала она.
– Такие формулировки хороши для романа, а мы пишем протокол очной ставки, – сказал Марков. – Ответьте на вопросы. Первый: почему вы звонили в посольство?
– Меня просил этот гражданин. Но я не знала, куда и кому звоню.
Вот так, в один миг, изменилось ее отношение к обожаемому жильцу, которого она именовала теперь «этот гражданин».
– Кто сообщил вам телефон?
– Он, конечно.
– Вам ваш жилец известен под фамилией Никитин. Так его и называйте, – сказал Марков.
– Хорошо. Номер телефона мне дал Никитин.
– Где вы взяли пустую сигаретную коробку?
– Мне ее дал Никитин.
– Благодарю вас. – Марков вызвал конвойного, и Линда Николаевна покинула кабинет. Она даже не взглянула на своего бывшего повелителя. Она его презирала…
Юридически эти показания Линды Николаевны на очной ставке в данный момент не имели такой силы, чтобы сбить Брокмана с его позиции в части, касающейся эпизода с дипломатом. Свои задания Линде Николаевне он давал наедине, без свидетелей, и утверждения Стачевской весили ровно столько же, сколько и утверждения Брокмана. А он категорически отрицал причастность к истории с сигаретной коробкой. Но впоследствии, когда дело Брокмана обретет контуры законченного строения, эта очная ставка ляжет в него необходимым кирпичиком.
Сейчас Марков хотел побеседовать с Брокманом об эпизоде, которого Брокман не отрицал, – о посещении квартиры Нестерова. Тут были моменты, не вязавшиеся с представлениями Маркова о квалификации тех заочно знакомых ему деятелей разведцентра, которые разрабатывали операции против Советского Союза, и о методах, применяемых их агентами в повседневной практике. Откровенно говоря, Марков был до случая с Нестеровым более высокого мнения о разведцентре и его агентуре. Полезно было разобраться в деталях, чтобы понять, чем объясняются неувязки и сбои, которые он обнаружил в действиях Брокмана.
– Скажите, Никитин, как вы сами считаете: в эпизоде с академиком Нестеровым у вас не было ошибок? – спросил Марков.
Брокман еще не избавился от раздражения, вызванного свиданием с Линдой Николаевной, поэтому не мог сразу переключиться на совсем иную тему и иной тон.
– Моя ошибка, что я сижу здесь, – сказал он довольно резко.
– Это лирика. Такие слова более подходят Линде Николаевне, а вы мужчина, – заметил Марков. – Будем разговаривать конкретно. О поездке к Нестерову.
– Я все сделал по обстановке.
– Но вы действовали, мягко говоря, очень опрометчиво. Позвонили несколько раз по телефону, никто не отвечает – вы решили, что квартира пуста, можно идти. Но телефон мог быть просто неисправен. Вы даже не проверили на телефонной станции. А что касается звонка на работу – сами понимаете…
– Да, это глупо.
– И вообще, как же проникать в квартиру, не имея точных сведений, где ее хозяева?
– С телефоном моя ошибка, но в остальном я все делал по инструкции.
– В незнакомом городе без всякого помощника – как же так?
– Я работал по аварийной схеме. Мне был приготовлен помощник, но он выпал. Почему – не знаю.
– Фамилия помощника?
– Кутепов.
– Когда вы получили приказ работать по аварийной схеме?
– Число не помню. Это было дня через три после того, как у меня оказались ключи.
– Ключи Линда Николаевна доставила вам двадцать восьмого мая. А кто и как передал приказ?
