Иван Шевцов - Семя грядущего. Среди долины ровныя… На краю света.
Когда мы поднялись на второй этаж, в его кабинет, хорошо обставленный, с ковром, массивными книжными шкафами, большим столом - чувствовалось, что это солидное учреждение, - я спросила:
- Скажите, Аркадий Остапович, а почему все-таки уменьшились здесь запасы рыбы?
- Уменьшились? - он бросил на меня подчеркнуто удивленный взгляд и затем, понимающе усмехнувшись, добавил: - Значит, и до вас дошли дедушкины сказки. Хотите, я вам скажу, кто их распространяет? Новоселищев, здешний председатель колхоза, деятель самодовольный и ограниченный до предела. Зачем ему это нужно? Оправдать свое безделье, вернее - неумение организовать лов рыбы. Колхоз систематически недовыполняет план. Государство дает им прекрасную технику, снабжает всем необходимым. А они ссылаются на совершенно антинаучные версии.
Он говорил убежденно, с апломбом, не допускающим ни малейших сомнений, сопровождая каждую фразу красивым убедительным жестом. Нельзя было не обратить внимания на пальцы его рук - длинные, тонкие.
Я видела, что он позирует, но делал он это до того грациозно и с тактом, что можно было простить человеку такую слабость.
- К вашему сведению, дорогая Ирина Дмитриевна, - "дорогой", "милейшей", "любезной" я стала после второй нашей встречи с Дубавиным, - наш морской район самый богатый в мире по концентрации рыбы. В три раза выше, чем концентрация рыбы в Азовском море. В Азовском море! - повторил он. - Все дело в научной организации лова. Научно нами доказано, что основная масса рыбы подходит на откорм к нашему побережью в холодные месяцы. Практики вроде Новоселищева не хотят с этим считаться: у них старая традиция - дескать, самый интенсивный лов в летнее время. Вздор все это, летом рыба уходит к северным широтам. На чем основана практика Новоселищева? На количестве выловленной рыбы? Ничего подобного. В зимнее время сильные штормы, темень. Прежде просто не ловили рыбу зимой, ловили только летом.
Все это он обосновывал научно, убедительно. Он говорил мне интересные вещи, о которых я, например, раньше и не знала. Экономика прибрежного Заполярья! Рыба - и все. Так я думала прежде. Оказывается, нет. Оказывается, водоросли, вся эта скользкая неприятная зелено-бурая масса, которая обнажается во время отлива, - это тоже ценность, богатство. По словам Аркадия Остаповича, из них можно вырабатывать очень ценные продукты. А моллюски, рачки-креветки - это же клад. Надо только организовать их промысел и переработку. Для этого не требуется больших капиталовложений. Нужны желание, энергия.
- Мы с вами живем на чудесной земле, милейшая Ирина Дмитриевна! - говорил Дубавин, сверкая темными глазами и возбужденно расхаживая по кабинету. В эту минуту мне казалось, что такие люди, как он, в состоянии обновить суровый заполярный край. Потом взглянул в окно на море, затем на часы, сказал авторитетно: - Сейчас как раз высшая фаза отлива. Пойдемте, я вам покажу, так сказать, в натуре.
Мы вышли на берег. Был зимний полдень. Еле-еле брезжил сырой, зыбкий туманно-сеющий рассвет. Липкий, прелый западный ветер принес оттепель, тонкий слой снега растаял, на влажной земле оставалась хрупкая корка льда.
- Скользко, - предупредительно сказал Аркадий Остапович. Левой рукой он опирался на изящную дорогую трость, правой поддерживал меня под руку, спросив, конечно, на то разрешение.
- Вот, смотрите, - он поддел острым концом трости водоросль, - это ламинария, или попросту морская капуста. Без нее вы, дорогая Ирен, - он вдруг перешел на веселый полушутливый тон, - не можете работать по своей специальности. Да, представьте себе. Обыкновенный йод, ведь его получают вот из этой гадости.
Посмотрел на меня с торжествующим восторгом, потом опять поковырял тростью в водорослях, поддел уже другую, объявил громогласно:
- А это фуксы, или по-местному тура. По содержанию витамина С приближается к лимону. Из этого сырья добывают агар и альчин. Как вы, очевидно, знаете, один процент агара, добавленный в хлеб, придает последнему изумительное качество - хлеб может месяц не черстветь. А в медицине - это уже снова по вашей части - препятствует свертыванию крови. - И, подводя итог нашему знакомству с морскими водорослями, заключил с дружеским покровительством: - Вот так-то, товарищ Ирен. У вас красивое имя. В жизни не часто встретишь человека, в котором все прекрасно, начиная от имени.
Я не люблю пошлостей, поэтому решила напомнить слишком увлекшемуся ученому:
- Оригинален ход ваших мыслей - ценные изящные водоросли и мое имя в вашей обработке рядом и без всякого перехода.
Он нарочито весело и неестественно громко рассмеялся:
- В самом деле, без перехода. Просто я вижу, что вас этот силос нисколько не интересует.
- Вы ошибаетесь. Не силос, а йод. А я врач, как вам известно. Меня это не может не интересовать. Я вот думаю, почему все это богатство не находит своего хозяина?
- Не все сразу, любезная Ирен, придет время, придет и хозяин. Люди нужны, а людей здесь нет, не так много желающих ехать сюда. Романтиков вроде нас с вами больше в современной литературе, чем в жизни.
- Ну, не скажите: а полпоселка новоселов, приехавших из глубины России? - возразила я, вспомнив моих милых хозяев - Лиду и Захара Плуговых.
- Не будьте наивной, Ирен: половина из них неудачники, которые никак не могут найти себя в жизни. И не найдут - смею вас заверить. А другая половина примчалась за длинным рублем. Жить негде было, а здесь новые дома дают, вот и приехали. Сколотят деньгу и обратно улетят.
- Вы несправедливы к людям, Аркадий Остапович. Нельзя так плохо думать о людях, тем более что они того не заслуживают.
- Вы неправильно меня поняли: я вовсе не склонен осуждать их, отнюдь нет. Я просто излагаю факты языком презренной прозы. Такова жизнь. Поймите меня, трогательная наивность, - в жизни все сложней и проще.
- Не могу понять: сложней и проще, как это?
- Ну хорошо, не будем прибегать к парадоксам, тем более что мы с вами воспитаны на ортодоксах. Вот вы, Ирен Пряхина…
Как это непривычно звучит: Ирен, - перебила я.
- Вам не нравится, как вы выразились, моя обработка вашего имени, - быстро, без смущения продолжал он. - Это с непривычки. Хорошо - Ирина Пряхина. От этого вы хуже не станете. Так вот скажите мне, Ириночка, только честно, положа руку на сердце, вы решили остаться здесь, в Заполярье, на всю жизнь?.. Если вы ответите "да", я все равно не поверю вам. Ну, три года, от силы пять лет - и вы уедете в Ленинград, на худой конец в Мурманск, и никто вас не посмеет осудить. Никто.
- Посмеют и будут правы, - возразила я.
- Кто?
- Ну, те, кто приехал сюда навсегда. Между прочим, они уже осудили мою предшественницу. - Я вспомнила свою первую встречу с Лидой Плуговой в каюте посыльного катера.
- И совершенно зря. Впрочем, ей от этого ни холодно, ни жарко. Во всяком случае, не холодно, можно ручаться, потому что уехала она в Одессу, в мой родной город. Там у нее квартира, купит себе дачу и будет жить королевой. А?..
- Скажите, а у вас тоже в Одессе квартира?
Он не уловил иронии в моем вопросе, ответил поспешно:
- И дача. На берегу моря.
Мы подошли к дому Плуговых, и Дубавин вдруг торопливо заговорил о том, что он давно хочет познакомиться с моими хозяевами, короче говоря, напросился в гости. Мне самой хотелось продолжить наш разговор. Мы зашли в дом. Хозяев моих не было - они ушли с Машенькой в кино на детский сеанс, - Аркадия Остаповича это обстоятельство, кажется, обрадовало. Осматривая мое скромное жилище, он сказал, чтобы продолжить прерванный разговор, в котором, очевидно, был заинтересован:
- Чувствуется, что человек живет в этой комнате временно.
- Вы угадали: мне обещают свою квартиру, зачем же стеснять людей,
- Конечно, конечно, гораздо приятней иметь свой угол. Пусть временно, пусть ненадолго, но свою, как сказал один в прошлом популярный поэт.
- Это вы хорошо заметили: популярный в прошлом. У популярных может быть настоящее и прошлое - будущего у них не бывает. Будущее - удел талантливых поэтов.
Он улыбнулся и сказал не то одобрительно, не то осуждающе - он вообще умел скрывать свои мысли или придавать одним и тем же словам совершенно противоположное значение:
- Вот видите, и вам не чужды парадоксы.
- Между прочим, вы так и не объяснили свой парадокс о сложности и простоте жизни.
- Говоря популярно, это значит: жизнь - штука сложная, а потому жить нужно проще, естественней. Проще смотреть на вещи, на поступки и взаимоотношения людей. Не осложнять жизнь громкими словами и высокими философскими категориями. Поменьше ханжества. Маркс признавался, что ничто человеческое ему не чуждо. Гению не чуждо! А у нас иногда встречаются доморощенные провинциальные чистоплюйчики, которые делают вид, что они не пьют, не курят и за девушками не ухаживают, поскольку это вредно и аморально. Вам нравятся такие высоко-идейные ангелы?
