Анатолий Алексин - Действующие лица и исполнители
Сама Зина, разумеется, чаще всех прибегала теперь к авторитету Шекспира. Требуя прямоты и ясности в отношениях с Патовым, она воскликнула:
Играть не надо в прятки,
Чтобы в ответ не получить загадки.
И, наконец, дежурная, сидевшая у дверей служебного входа, комментируя драку двух юных зрителей, сказала Ивану Максимовичу:
– Налетели друг на друга, как Монтекки и Капулетти. А по какой причине? И сами не знают.
Услышав это, директор снова подумал: «Вернулось!»
* * *Зина, Андрей и Ксения Павловна пили чай в Зининой комнате.
– Я не сомневаюсь, что лучше всего Ксении Павловне взять сцену из «Без вины виноватых». Кручинина – уже немолодая…
– Зина, – остановил ее Андрей.
– … очень красивая женщина!
– Зиночка! – остановила ее Ксения Павловна.
– Немолодая, красивая… И актриса! Все полностью совпадает. А главное: вы, Ксения Павловна, – вся в материнских чувствах. У вас и Лера – ребенок, и Николай Николаевич, и я. После большого перерыва актрисе, я не сомневаюсь, легче всего сыграть… просто себя.
– Я думаю, ты права, – согласился Андрей. – Но лучше взять не монолог, а диалог с Незнамовым. В этом больше театра… Как вы думаете, Ксения Павловна?
– Я согласна. Но кто будет Незнамовым? Просить актеров из вашего театра неудобно. Это дойдет до Николая Николаевича…
– А разве он против? – удивился Андрей.
– Мы хотим сделать ему сюрприз. Он будет вам благодарен. Только благодарен! Я вас уверяю. Но просить актеров театра, где он главный режиссер, репетировать и выступать вместе со мной… С этим он может не согласиться. Это как-то не принято.
И добродетель стать пороком может,
Когда ее неправильно приложат. –
Зина опять обратилась к Шекспиру.
Андрей взглянул на нее с откровенным изумлением. «Зачем же так? При жене!..» – упрекал его взгляд.
– И все же добродетель в какой-то степени всегда остается добродетелью, – мягко возразила Ксения Павловна. – Если человек ошибается, но движим благородными намерениями, его трудно осуждать.
Чтобы Зина не успела высказать своих возражений, Андрей поспешно спросил:
– Так кто же все-таки «подыграет» вам, Ксения Павловна, в этой сцене?
– Как это кто? Ты подыграешь, – сказала Зина.
– Опять я?!
– Если бы я могла выступить в роли Незнамова, я бы сделала это не задумываясь.
– Андрей, я слышала, репетирует сразу на двух сценах… – сказала Ксения Павловна.
– А вечером, после театра, он в порядке отдыха будет репетировать с вами. Я в вашем обществе всегда отдыхаю!
Андрей не умел отказывать.
– Вообще-то роль Незнамова, не знающего своих родителей, мне близка: я ведь детдомовское дитя.
– Да-а?… – с добротой и сочувствием произнесла Ксения Павловна.
– Ты воспитывался в детдоме? Не может быть! – воскликнула Зина. – И не сказал мне об этом?
– Не успел еще… (Она положила руку ему на плечо.) Только не смотри на меня, как на круглую сироту, – попросил Андрей.
– Но в таком случае ты обязан сыграть Незнамова! Сцену его встречи с Кручининой… Там совсем мало реплик. Я помню.
– Человеческий организм не может выдержать такой нагрузки, – сказала Ксения Павловна.
– Чтобы он выдержал, познакомьте меня, пожалуйста, с каким-нибудь хорошим врачом, – неожиданно попросил Андрей.
– А что? – удивилась Зина. – Зачем?
– Так… Профилактически. Есть у меня одна болезнь, с которой, побратавшись, уже невозможно расстаться.
– У тебя?! Болезнь? Какая?
– У нее очень красивое, поэтичное имя. Нефрит.
– Это где?
– Это в почках.
– В почках? – переспросила Зина. – Это опасно?
– Надо время от времени проверяться.
– Тогда, может быть, не стоит играть Незнамова? – сказала Ксения Павловна.
– На болезнях нельзя сосредоточиваться. От них надо отвлекаться!
Зине нравились люди, которые не скрывали и не приукрашивали своих болезней. Не говорили, что болит сердце, если на самом деле болел желчный пузырь.
Ксения Павловна всегда, казалось, только и ждала, чтобы ее о чем-нибудь попросили.
– У меня дочь – будущий медик. – Она стремительно поднялась с дивана. – Я сейчас ее позову… Что же вы не сказали сразу?
Через несколько минут появилась Лера.
– А это Андрей Лагутин, – сказала Ксения Павловна.
– Как говорят в плохих пьесах: «Так вот вы, значит, какой?!» По рассказам папы я представляла себе вас не таким.
– Старше? – спросил Андрей.
– Страшнее, – ответила Лера.
– Они с отцом любят друг друга. Но вечно пикируются, – объяснила Ксения Павловна.
– На что мы жалуемся? – тоном профессионального медика спросила Андрея Лера.
– Что-то в пояснице покалывает. А мне сейчас разболеться нельзя.
– Болеть никогда не стоит. У вас есть какие-нибудь хронические недомогания?
– Нефрит.
– Нефрит?… – Лера перестала шутить. – Почему же вы в кедах? Вам нельзя простужаться.
– Поскольку простужаться нельзя, я закаляюсь!
– Завтра я отведу вас к лучшему специалисту по почкам во всем этом городе. Он читает у нас нефрологию. Я попрошу его…
– Это серьезно? – шепнула ей Зина.
– Я же сказала тебе, что буду перестраховываться.
* * *Лера повела Андрея к врачу… А потом пришла в театр на репетицию.
Увидев ее, Зина не сбежала, а скатилась со сцены в зрительный зал.
– Ты?! Что-нибудь серьезное?…
– Врач не должен покидать своего пациента.
– Ну, что?!
– А ты у самого больного не спрашивала?
– Он сказал: «Все в порядке. Паника была преждевременной!» Профессор сразу вас принял?
– Я пообещала, что его внук в течение ближайшего месяца посетит все спектакли вашего театра.
Зина не любила, когда благодеяния совершались в обмен на что-то и, стало быть, не были бескорыстными. Но Лера всегда говорила полушутя, и потому дерзость в ее устах не звучала как дерзость, а цинизм выглядел откровенностью.
– Для меня лично диагноз был страшен: я не смогла отличить почечные боли от аппендицита. Он, как сказал профессор, тоже отзывается эхом внизу спины.
– У Андрея аппендицит?
– Всего-навсего. К тому же хронический. Мне придется за ним следить.
– Но это не страшно?
– Слушай, ты переживаешь как сестра? Или как Джульетта, если бы у Ромео был аппендицит?…
– Как товарищ по общему делу! – ответила Зина.
– Все будет прекрасно, дорогой товарищ. Он будет под моим наблюдением. И еще вопрос. Это репетиция или уже спектакль?
– Репетиция.
– А почему в зале столько людей?
– По-то-му!..
Зина взлетела обратно на сцену. Андрей пальцем поманил ее за кулисы.
– Я попрошу тебя… Не удивляйся, пожалуйста, когда Ромео клянется тебе в любви. Ты как будто не веришь, что в тебя можно влюбиться.
– А в меня можно влюбиться?
– Глупая! Тебя не любить невозможно!..
«Это мы уже слышали», – мысленно ответила Зина.
– Джульетта вовсе не считает, что недостойна любви. Она вообще не волнуется о том, как воспринимают ее другие. Ей нужен Ромео! Поверив однажды в его чувства, она в них уже ни на секунду не сомневается. А ты только и делаешь, что сомневаешься в каждом слове, которое я к тебе обращаю. Преодолей себя. Очень прошу! Иначе у нас ничего не выйдет…
– Я постараюсь.
– У молодых влюбленных одна цель… так сказать, сверхзадача: спасти свою любовь от ненависти и вражды. Не прибавляй им трудностей. Умоляю тебя!.. В зале я об этом не хочу говорить. Но поверь: ты – Джульетта! И я, Ромео, люблю тебя…
На сцене он продолжал убеждать ее в том же самом:
Я перенесся на крылах любви:
Ей не преграда – каменные стены.
Любовь на все дерзает, что возможно.
И не помеха мне твои родные…
Мне легче жизнь от их вражды окончить,
Чем смерть отсрочить без твоей любви.
В зале переглядывались… Зина преодолела себя. Она не могла подвести Андрея… И, заставив себя забыть о том, что она – Зина Балабанова, разуверившаяся в своих женских достоинствах, отвечала с восторженностью Джульетты:
Моя, как море, безгранична нежность
И глубока любовь. Чем больше я
Тебе даю, тем больше остается:
Ведь обе – бесконечны.
– Таких страстей конец бывает страшен, – в перерыве сказала Лера, повторив слова монаха Лоренцо.
Актеры, давно знавшие Зину, поглядывали на нее с удивлением и даже с претензией, будто она от них раньше что-то скрывала.
Эффектная блондинка Галя Бойкова спросила ее:
– Ты без грима?
– Как все, – ответила Зина.
Галя пригляделась к ней и недовольная отошла.
Лера согласилась пообедать вместе с Андреем и Зиной в театральном буфете.
Сидевшая за соседним столиком молодая артистка рассказывала своим подружкам:
– Только что ко мне в вестибюле подходит Пат и спрашивает: «Вы были на репетиции?» – «Была!» – говорю. «И вам это нравится?» Говорю: «Нравится!» – «Беда в том, что вам не с чем сравнивать!» – «Почему не с чем? Я сравниваю…»
