Иван Курчавов - Шипка
Они проезжали недавним полем боя. Вокруг суетились люди. Подносили к повозкам раненых, чтобы отправить в лазарет. Для убитых копали огромные братские могилы. К дорогам сносилось турецкое оружие, винтовки ставились в козлы. Вдали горнист играл сбор, а где-то в горах запоздало грохнул взрыв.
— Здесь, князь, должны служить такие чиновники, — продолжал Кнорин, — которые своими действиями не оттолкнут болгар от России. Сделать предстоит многое, даже выработать конституцию. Надо привлекать всех, кто готов сражаться с турками, кто питает симпатии к России и верен общеславянскому делу.
Неожиданно вспомнив свою сентябрьскую поездку в Габрово с английским и австро-венгерским военными агентами, Жабинский спросил:
— Освобождая Болгарию, мы не выпускаем из бутылки злого джина?
— Маловероятно, — ответил Кнорин, — А не получится на этот раз, как в свое время, когда мы пришли на помощь Австрии против Венгрии? Ведь не случайно тогда император Николай говорил, что самым глупым польским королем был Ян Собесский, который освободил Вену от турок, а самым глупым русским государем является он, Николай Первый, подавивший венгерский мятеж и сделавший сильным своего недруга Австрию.
— Сейчас иная ситуация, князь. Болгария — это не Австрия, а славянская страна. Многие поколения болгар верили и знали, что их освободителем будет только Россия.
— А если они станут свободными? — допытывался Жабинский.
— В Болгарии нет такой силы, которая ставила бы своей целью поднять народ против России. И это, думаю, будет вечно. Ко мне как-то обратилась группа уважаемых болгар. О чем же они просили? Ходатайствовать перед государем императором, чтобы князем или царем болгарским обязательно поставить русского деятеля.
— Это само собой разумеется, — поспешил сказать Жабинский.
— Нет, князь, я не поручусь и аа это, — ответил Кнорин, — Что такое русский государственный деятель на болгарском престоле? Это русские, только русские интересы в Болгарии. С этим опять-таки вряд ли смирятся Англия и Австро-Венгрия.
— Так стоило ли проливать кровь за болгар, если нельзя поставить на их трон достойного русского человека? — раздраженно спросил Жабинский.
— Болгары тут ни при чем, князь.
Они долго еще говорили о политике — генерал Аполлон Сергеевич Кнорин, прикомандированный к главной императорской квартире с начала кампании и потому широко осведомленный, и молодой князь Владимир Петрович Жабинский, недавно получивший чин полковника и ставший помощником Кнорина.
— Вы не намерены поехать на Шипку, князь, чтобы увидеть старые позиции? — спросил Кнорин. — Так сказать, финал?
— Если позволите — нет, — ответил Жабинский. — Шипкин-ские кошмары надолго лишили меня сна, и я хочу хоть немного успокоиться.
— Я вас понимаю, — кивнул генерал.
— А что не увижу сейчас, — ухмыльнулся Жабинский, — досмотрю потом на картинах художника Верещагина — не зря он путается под ногами с первых дней войны!
— Разумно… Да, вы помните, князь, того наглого ротного, который навестил нас в Габрове? — спросил Кнорин.
— Бородина? Как же, помню, ваше превосходительство!
— Он еще там! — Кнорин показал на Шипку, — Между прочим, за него ходатайствовал генерал Радецкий, просил о новом чине.
— Новый чин для Бородина?! — воскликнул Жабинский. — Да как можно?!
— Я сказал Федору Федоровичу, что пусть этот смутьян радуется тому, что к дорогой мама Он вернется не разжалованным рядовым, а при погонах подпоручика, этого для, него вполне достаточно!
IV
Маленькие ослики с трудом тянули в гору повозки, доверху нагруженные вещами и продуктами. Седой, сгорбленный болгарин изредка щелкал кнутом, другой болгарин, помоложе, подталкивал повозку цлечом. Ночью дорога подмерзла, а сейчас уже полдень, солнце успело растопить тонкий лед и выпавший снег, превратив их в жидкое месиво. Всюду валялись не убран-
ные еще трупы, которые привлекали воронье, нехотя отрывавшееся от своей жуткой трапезы с приближением повозок.
— Данчо! — обернулся седой болгарин к спутнику. — Святой Николай рядом, а мы едем и едем, дороге и конца не видно!
— На час еще хватит, — ответил Данчо.
— Только бы на час! — старик пробует улыбнуться. — До рога-то вон какая: крутая и скользкая. И за два не доберемся.
— Раньше там будем, — успокаивает Данчо.
— Очень мне нужно видеть то место, где убили Елену. Проклятые! — продолжает старик. — Отыщу солдата, этого Ивана Шелонина. Если он жив остался. Там, слышно, опять столько уложили братушек! И все из-за нас!
Старик Христов давно собирался побывать на Шипке, да помешала болезнь: не мог прийти в себя после гибели дочери. Йордан Минчев напросился в эту поездку, чтобы увидеть, чем закончилась война на суровых вершинах. Он дал зарок: ежегодно бывать на Шипке и низким поклоном благодарить тех, кто остался тут на вечные времена. Это, конечно, в том случае, если он уцелеет: война не завершена и ему предстоят новые нелегкие- походы по турецким тылам. А кончится война — он будет навещать эти места со своими учениками, пусть и они узнают, что это такое — Шипка… Теперь же Минчев, Христов и их друзья везут подарки, которые едва уместились на полдюжине повозок. Когда надо — габровец отдаст последнюю рубаху!..
— Как Тодю? — спросил Минчев.
— Тодю-то! — оживился старик, поднимая голову. — Веселый Тодю, бодрый! Шутил, смеялся. Я, говорит, вылечусь скоро и вместе с братушками дальше пойду. Без меня, говорит, мир с турками заключать не будут!
— Молодец Тодю! — похвалил Минчев. — Куда его ранили?
— В плечо, кость повредили. Тодю шутит: последнюю пулю выпустили в тот день турки, она ему и досталась.
— Ничего, поправится Тодю, — успокоил Минчев. — Молодая кость срастется быстро. А вот успеет ли догнать братушек — поручиться не могу: туркам придется бежать быстро!
— Можно и без Тодю, — уступил старик, — только бы скорей турок прогнать!
— Теперь скоро, — сказал Минчев.
— Вот и думаю я…
Старик не успел договорить, о чем он думает. Их догнали два русских офицера. Подпоручик сразу же уперся плечом в повозку старика, как это делал Минчев, а капитан стал подталкивать ее рукой.
— Куда, отец? — спросил подпоручик.
— Шипка, Святой Николай, — ответил старик.
— Воз-то у тебя тяжеловат. Что везешь, отец? Вон ослик, как кот, спину даже выгнул! — рассмеялся подпоручик.
— Вино, сало, сладко. Помогай, Данчо! — окликнул он Минчева. — Кажи на братушка та.
— Пока я все понял, отец, — заверил подпоручик.
Крутой подъем кончился, осликам стало легче. Минчев привязал своего к впереди ползущей повозке и задержался у большого серого камня. Снял шапку, поздоровался по-русски.
— Подарки везем, — пояснил он, указав рукой на повозки. — Победа, а ее отметить надо!
— Надо, — согласился подпоручик, — победа трудно доставалась.
— Все хорошо, что хорошо кончается. Так ведь говорят по-русски? — спросил Йордан.
— Так.
— Победа пришла еще только сюда, — вступил в разговор капитан. — До полной пройдет много дней!
— Нет, очень мало! — горячо возразил Минчев. — Турки удирают. Побегут теперь до Константинополя. Побегут — я их характер знаю!
— Возможно, где-то и задержатся, — не согласился капитан. — Да и не в бою только достигаются победы. России предстоит выдержать дипломатическую войну, а она может быть не менее трудной, чем эта! — И капитан показал рукой на вершину Святого Николая, которая в эти часы хорошо освещалась солнцем и виделась величественной и гордой.
— Что он сказал? — спросил старик по-болгарски.
Минчев перевел слова капитана. Христов задумчиво покачал головой. Поредевшие седые брови его нахмурились, он проговорил медленно и глухо:
— Скажи им, Данчо, что думаю я и такие, как я. Нам без России трудно будет, опять приберут нас к рукам турки. Пропадем мы без России.
Минчев перевел слова Христова и от себя добавил, что такого же мнения и он.
— А Россия с вами всегда теперь будет, — ответил капитан. — Закончим войну, поможем болгарам создать свое войско, обучим болгарских офицеров, и тогда на вас никто не нападет.
— Мой Тодю после войны собирается в Россию, — сказал старик. — Я, говорит, офицером хочу стать. — Старик улыбнулся. — В роду Христовых офицер появится! Поручик, капитан, а может, и сам полковник!
— А еще лучше генерал Христов! — в тон старику ответил капитан. — Болгарин, воевавший в ополчении, настоящий воин, перед ним все двери откроются.
— Истинно так! — подхватил Минчев. — Умел хорошо вое-
вать — носн на плечах офицерские погоны, учи молодых болгар солдатскому делу.
— Тодю всему научится, он у меня толковый, правильный сын! — воскликнул старик, когда Минчев перевел ему свои слова на болгарский язык. — Но-о-о! — подхлестнул он ослика. — Торопись, ленивый! Там нас братушки ждут.
