Альберт Мифтахутдинов - Совершенно секретное дело о ките
— Командировку вам отметили? — вдруг догадался спросить Кащеев. Он надеялся, ставя печати, узнать, из какой же организации приехал к ним этот Пивень. Всех знал в райцентре Кащеев, ну, разумеется, в основном руководящих работников, а вот этого, Пивня, что-то не припоминал Иван Иванович, не припоминал, и смутное раздражение начинало закипать на дне его души.
— Отметили, — сказал Пивень, — в сельсовете, у Джексона. Да, кстати, могли бы в сельсовет избрать и кого-нибудь другого.
— Это почему же? — недоуменно спросил Кащеев.
— Ну как «почему»? Не поймешь, то ли имя, то ли прозвище, а он осуществляет здесь руководство. Нехорошо как-то…
«Ну и тип», — подумал Кащеев. Но сказал другое:
— Имя — это исторически получилось, это лежит в корнях. А власть мы ему доверили, мы его избрали, нам видней.
— Так уж и видней, — засомневался Пивень.
Кащеев начал закипать:
— Если мы с точки зрения фамилий да национальностей к работе подходить будем, это же черт знает что получится. Вот вы руководитель, а фамилия у вас подкачала — Пивень, петух с украинского. Нехорошо руководителю петухом быть, а вас назначили и даже к нам в командировку прислали!
— Ну, знаете ли! — поднялся Пивень.
— Чего знаю? — сразу успокоился Кащеев, и стало ему смешно. — По каким делам вы у нас? Откуда? У меня совсем мало осталось времени, через полчаса собираю правление…
Пивень сел.
— Я из инспекции. Близится охота на морзверя. Чтобы не было злоупотреблений…
— Понимаю, — сказал Кащеев, — наши уже ходят в море.
— Я должен проинструктировать, кого можно бить, а кого нельзя.
— Так охотники же знают.
— Все равно… И плавединицы надо проверить.
— Ну уж это дело регистра, а не рыбохотинспекции. Регистр был, он уже дал добро шхуне. И шхуна в море, промышляет морзверя.
— Так-с, — задумчиво постучал по столу Пивень. — Ну, ну. А наглядной агитации у вас я, между прочим, не вижу. Это не пустяк.
— Новых плакатов нам не присылали, — ответил Кащеев. — Вон как авиация работает, непогода все время. Сначала надо важные грузы и людей.
— По нашему ведомству я кое-что привез, — и Пивень расстегнул портфель. Он достал оттуда пачку листовок, отпечатанных в районной типографии. — Вот, — и он протянул одну Кащееву.
На листовке был изображен убегающий белый медведь и охотник, у которого вместо ружья в руках был транспарант с крупными буквами:
«Будь медведю друг, а не враг.
Не убивай его просто так!»
— А как?
— Никак!
— Сами сочинили? — спросил Кащеев.
— Сам, — скромно потупился Пивень.
«Д-да, — подумал Кащеев, — кажется, мне тут с ним скучно не будет…»
— А у меня есть и про китов, — и Пивень протянул еще одну листовку. На ней изображены были три кита, и все три перечеркнуты.
— Почему они зачеркнуты? — спросил Кащеев.
— Это киты, которых нельзя убивать. Голубой, горбатый и гренландский. Нельзя на них охотиться. Запрещено.
— А-а…
— Вот если забудете, кого нельзя убивать, запомните, три кита на букву «г» — горбач, гренландец и голубой. Три кита на букву «г»…
— Оставьте листовки, мы распространим. Проведем работу. Вникнем. А пока изучайте положение на местах. До свидания, у меня правление, — поднялся Кащеев.
Пивень тоже встал, пожал протянутую руку, но у двери задержался. Здесь была полка с изделиями из моржового клыка местных умельцев.
— Ваши? Местные?
Кащеев кивнул.
— Хорошие работы, — вертел в руках Пивень фигурку моржа. Поставил на место. Взял нож из кости, посмотрел, вернул. И тут его внимание привлек висящий в углу клинок.
— Ого! — подошел Пивень, но не рискнул брать в руки. На лезвии клинка у эфеса шла затейливая арабская вязь, и весь он отливал в ранних полярных сумерках вороненой сталью.
— В турпоездке приобрели, за границей?
— Ага, — кивнул Кащеев.
— Сразу видно… эх, — вздохнул Пивень, — умеют же там делать… дамасская сталь.
— Умеют, — вздохнул Кащеев, — дамасская сталь.
Он вспоминал, как стоял в пургу ночью в своей мастерской, колдовал над листом металла, а потом, когда клинок был готов, он выбивал на нем арабские буквы, глядя на фотографию, опубликованную в «Огоньке». Фоторепортаж был посвящен Турции, и, умей Пивень читать, он перевел бы надпись на клинке: «Шашлычная».
— Ну, так вы не забудьте, сказал Пивень, — три кита на букву «г». До свидания.
«Сам ты на букву «г», — устало подумал Иван Иванович, но вслух сказал:
— До свидания.
5Конечно, никакого правления он и не думал собирать. Кащеев смотрел в окно и размышлял о том, что, несмотря на весну, светлый день все же короток. Вот и темнеет уже, и Иванов собирается домой. Надо бы посидеть за прощальным обедом, тем более что Алекс грозился такое смастерить, пальчики, мол, оближешь. Надо бы спешить, ни к чему в понедельник задерживаться на работе.
Кащеев оделся и вышел на улицу. Настроение у него было скверное, даже здороваться ни с кем не, хотелось.
Он свернул с главной улицы и по тропинке, петляющей вдоль берега моря, прошмыгнул к дому.
Гости его уже отобедали, Иванов собирал рюкзак — газеты, журналы, письма, пришедшие еще в прошлом месяце, — их не могли доставить, несколько бутылок спирта на станции уже кончался, кое-какие консервы, цветную материю — подарок для Анастасии и так кое-что по мелочи. Рюкзак полон как раз, все вмещалось, руки будут свободными, и идти на лыжах удобно.
— Уже собираешься? — спросил Кащеев. — Подождал бы до завтра…
— Нет… Был на почте — на завтра плохой прогноз. А сегодня я как раз успею, ночь звездная. Запуржит — поверну. Если утром не выйду на связь — значит, в пути, смотрите сами.
— Понятно, — кивнул Кащеев, — А то взял бы каюра, хотя бы до долины…
— А что, это идея! — поддержал Алекс.
— Хорошо. Чего ж я сам не догадался? — улыбнулся Иванов.
Кащеев вышел на крыльцо, крикнул прохожего, что-то сказал ему, вернулся в дом.
— Скоро подойдет нарта… Давай еще по чайку, — предложил он.
Друзья сели за стол.
Но тут зазвонил телефон. Кащеев подошел к аппарату. Услышав голос в трубке, он улыбнулся:
— Ну, здравствуй, здравствуй. Рад слышать. Здоров ли?
— …здоров, — пророкотала Трубка, — неделю как из отпуска. У тебя-то как?
— Да никак. Вот весна ранняя, льды уходят.
— У нас тоже. Совсем море чистое. Сам думаю на охоту выйти…
Алекс Мурман догадался, что это звонил председатель соседнего колхоза. Совпадали погодные условия и слухи на почте. Кащеев же знал, что сосед зря не позвонит. С соседом они вечно состязались во всем, чего не найти ни в каких обязательствах, и эта добродушная гонка — кто впереди — сопровождалась взаимными подковырками, розыгрышами, пари и обильным застольем при встрече: старики любили друг друга.
— Начальство не тревожит? — спросил Кащеев.
— Нет, — засмеялась Трубка, — я с начальством дружу…
— А у меня тут этот, как его, Пивень…
— Федот Федотыч? — Трубка замолчала.
— Ну да. Федот, да, по-моему, не тот…
— Так его к вам перебросили? — в голосе Трубки сквозило неприкрытое ехидство.
— А ты его лично знаешь?
— Он в области где-то работал… вот его и повысили, — Трубка захохотала, — в район.
— Ничего, рано веселишься, он и к тебе приедет.
— У нас непогода, да и далече мы… Ты уж с ним сам управляйся.
— Он в основном не в свои дела…
— Административный зуд… не встречал, что ли?
— Так явно — впервые…
— Терпи, и дай бумаг ему побольше… бумаги он любит.
— Найдем бумаги, — вздохнул Кащеев, — найдем. А звонишь-то чего? Не морочь голову!
— Приглашаю!
— Куда?
— В гости к себе приглашаю, — весело орала Трубка.
— Зачем?
— На праздник кита!
— Что?!
— Мы кита наконец взяли! С чем тебя и поздравляю! Обошли мы вас на целый корпус!
— Молодцы! — кисло улыбнулся Кащеев… — Поздравляю…
— Давай, приезжай! — рычала Трубка. — Я «рижский бальзам» привез.
— Не могу, некогда… давай уж как-нибудь в районе встретимся, на балансовой комиссии, все равно вызывать будут…
— Ну ладно, — сказала Трубка, — обнимаю.
— Пока.
Кащеев вернулся к столу, разлил всем:
— У них кита взяли. Значит, и у нас охота будет хорошая.
— За успех, — поддержал Алекс.
— Всего! — сказал Иванов.
— Всего!
— А где фирменное блюдо? — спросил у Алекса Кащеев. — Ты ж хвастался немыслимым обедом!
— Увы, — Алекс развел руками, — нет необходимых компонентов. Если есть воображение — дополняйте это мясо своей фантазией.
— А что ты хотел сделать?
— Ой, не расстраивайте… Что вы понимаете в изысканной еде?
