Георге Георгиу - Возвращение к любви
— Да! — Мога прижал к груди свою огромную руку, похожую на лапу медведя, а Михаил подумал: если бы эта лапа легла на его грудь, ему бы не устоять на ногах.
— Ну, коли так… Может быть, дадите мне подумать до утра? — обратился Михаил к Андрею Веле. И почувствовал, что Мога внимательно рассматривает его своими сверлящими глазками, словно проникая в каждую частицу его существа, как рентгеновские лучи.
— Согласен, — ответил Веля.
Но Мога желал кое-что уточнить — возможно, это было следствием внимательного немого изучения, которому он только что подверг Михаила:
— Что касается вашего прибытия в Стэнкуцу — завтра же приеду за вами на машине, чтоб быть уверенным, что вы не сбежите на полпути.
Все засмеялись.
Из райкома партии Михаил отправился прямо в прокуратуру, к Павлу Фабиану. Фабиан был его лучшим другом, хотя познакомились они всего год назад. Оба были примерно одного возраста, оба холостяки, оба одновременно приехали в Мирешты. Фабиан казался рассудительным, спокойным человеком, пожалуй, даже холодным и суховатым, но только на первый взгляд. У него было нежное сердце, и Михаил часто думал, что должность прокурора не для него.
…Принесенная Михаилом новость не удивила Фабиана.
— Этот вопрос решался на заседании бюро, — ответил он.
— И ты проголосовал против меня? — с упреком спросил Михаил.
— Не «против», а «за», — спокойно ответил Фабиан.
— Та-ак… Значит, я зря примчался к тебе за защитой, чтобы ты похлопотал перед Велей.
— Зачем? Ведь ты же сам столько раз плакался мне, что тоскуешь по настоящей работе…
— Да, плакался, — вздохнул Михаил. — Но мне и не снилось попасть в лапы такого медведя, как Мога. У него диктаторские замашки, и он будет поступать так, как ему вздумается, а не так, как потребует сегодняшний день…
— Неизвестно. Возможно, что ваши планы полностью совпадут.
— Дай бог! — сдался Михаил, понимая, что его судьба решена.
На другой день утром Мога заехал в сельхозотдел, потом за Михаилом на квартиру. Забрали два чемодана: один набитый книгами, второй — одеждой и бельем, — и отправились в Стэнкуцу. Мога не повез его прямо в село, а поехал проселочной дорогой по полям, мимо озимых посевов и, наконец, на виноградники.
Какими молодыми были они в тот год великих для них начинаний! И он, и Мога, и Фабиан, и Веля, и Валя, и Анна… Диктатор Мога со временем стал их товарищем, их поддержкой. А лучший друг Павел Фабиан в один прекрасный день перебрался на работу в Кишинев. И хотя дружба их оставалась неизменной, встречались они теперь гораздо реже.
Михаилу повезло с Валей, с Могой, с виноградниками. И часто он говорил себе, что другого счастья ему не нужно. Это понятие о счастье включало в себя и трудности, которые приходилось преодолевать, и радости побед, достижения и неприятности, столкновения с людьми, с Могой… Возможно, виной тому был и вспыльчивый, беспокойный характер Михаила, повинны были и другие, и все-таки при подведении итогов всем этим неприятностям грош цена.
Впрочем, до окончательного итога было еще далеко…
Михаил стряхнул с себя снег, который валил на плечи, бил ему прямо в лицо. Он постоял минуту-другую, вглядываясь в далекий серый горизонт, откуда в скором времени придет весна.
Эти его вёсны! Никто не ждал их — по крайней мере, так Михаилу казалось — с таким нетерпением, как он. Каждый раз он как бы начинал новую жизнь, где каждый день неповторим: треволнения и заботы, непредвиденность конечного результата — урожая, и страстное желание воздействовать на это непредвиденное, хотя и обоснованное определенными расчетами и опытом прежних лет, но все же чреватое сюрпризами, бессонными ночами с одной мыслью, постоянно устремленной к финишу, подобно эстафете, когда последняя дистанция может изменить все…
«Я гарантирую вам свободу действий и полную мою поддержку». Да, Мога гарантировал все это, но — по-своему!
«Послушайте, дорогой мой Лянка! Я обещал колхозникам, что мы разбогатеем за несколько лет. Увеличим заработки, путем приобретения новой техники облегчим труд. Мы должны сдержать свое слово. Наше спасение я вижу в виноградниках. Как можно больше виноградников, но с наименьшими затратами! С наименьшими!» — заявлял Мога.
Минимальные затраты! Замыслы Моги были ясны, и поначалу Лянка сдерживал себя: той первой весной, а затем и осенью засадил двести гектаров обычными сортами. Их не обрызгивали, не закапывали осенью и не откапывали весной… Минимальные затраты, гарантированный урожай, а на текущий счет колхоза — готовенькие денежки!..
— Да, конечно, — говорил Мога, — прививочные помещения нужно расширить, модернизировать… Естественно… Но потерпи, Михаил, прошу тебя. Попозже…
И вдруг Михаил возмутился. Все! Хватит. Или ему предоставят свободу действий, чтобы он мог работать по-современному, как работают в передовых хозяйствах, или он подает в отставку! Вот он, план реконструкции виноградников, ради чего вы и привезли меня сюда, в Стэнкуцу!
Это был хорошо продуманный, обоснованный план. Первый этап предусматривал постепенное выкорчевывание двухсот пятидесяти гектаров виноградников и высадку на их месте благородных сортов… И обязательно на шпалерах. Механизацию работ, создание специальной бригады, снабженной всей необходимой техникой, которой будет руководить он сам, Лянка. И то, что отныне будет высаживаться, должно полностью соответствовать научным данным, а не принципу — если есть гроздья на лозе, значит, это виноградник!
Мога бегло в присутствии Михаила просмотрел план и запер его в своем сейфе.
Мечта под замком!.. Так показалось тогда Михаилу. И он тут же написал заявление об уходе. Мога прочитал и хмуро произнес:
— Не успел объявить мне войну, как уже отступаешь. Странная стратегия… Все равно что осадить крепость и после первого же штурма повернуть войско назад. Или сам не веришь в реальность собственного плана?
Никогда еще Михаил не был таким спокойным, как тогда. Он не возмутился, не стал поднимать шума, не хлопнул дверью, хотя все у него внутри кипело, так кипело, что ему казалось, он весь изойдет паром, если тут же не начнет действовать.
— Отдайте мне план, — сдержанно сказал он Моге.
Ни слова не говоря, Мога вернул план. Он был очень доволен, что агроном сдался и на этот раз: то, что предлагал ему Лянка, не устраивало Могу с экономической точки зрения — самое малое еще три года виноградники не приносили бы дохода. Высаживать новые виноградники — пожалуйста! Мога не имел ничего против. Но выбросить половину действующих?..
— А теперь пошли! — сказал Лянка, пряча план в карман пальто.
— Куда? — удивился Мога. — На виноградники.
— Виноградники потом! Я готовлюсь к общему собранию.
— Там и подготовитесь, на виноградниках. Поехали!
И Михаил первый вышел из кабинета, даже не глядя, идет ли за ним Мога.
Мога последовал за ним, удивляясь внезапной перемене, происшедшей в агрономе. Он неожиданно почувствовал в нем человека, который в случае необходимости сумеет командовать.
Несколько дней подряд они обследовали виноградные плантации. И Мога впервые увидел их глазами специалиста, разбирающегося в мельчайших деталях.
Этот участок, объяснял Лянка, в совершенном упадке, лоза дичает. Прошлой осенью он дал всего по тридцать центнеров с гектара. Кусты-то еще времен царя гороха!.. На этой площади вся Стэнкуца может танцевать хору, посмотрите, какие редкие кусты…
— Но умирают не только люди, а и кусты! — с какой-то болью в сердце заметил Мога.
— Поглядите на эти рядки, — продолжал, не слушая его, Лянка. — Если поднять их на шпалеры, то получится черт знает что! Ни один трактор не пройдет здесь…
Лишь теперь Мога стал по-настоящему понимать Лянку.
Это произошло в январе, в середине бесснежной морозной зимы, когда дули жестокие ветры. Тогда, в первый же день проверки, Мога сказал Лянке, чтоб тот оделся потеплее, сменил бы свою шляпу на шапку — он нуждается в специалистах, а не в тех, кто форсит! Но и на следующий день Михаил явился в шляпе набекрень. Мога сорвал с головы Горе новую смушковую шапку и напялил ее Лянке на голову. Рассерженному Горе Мога сурово бросил:
— Я заплачу вдвое, если тебе жалко этот овечий хвост.
А Михаилу сердито пробурчал:
— Виноградники нуждаются не в твоей шляпе, а в твоей башке.
На четвертый день, когда обход виноградников был закончен, Лянка приказал Горе:
— Гони в Лунгу!
Мога не спрашивал, что они будут делать в Лунге. Все эти дни им как бы руководил Михаил.
В Лунге Михаил заехал к Онисиму Черне, знаменитейшему виноградарю того края, главному специалисту по благородным сортам.
Онисим Черня оказался довольно проворным человеком, с живыми умными глазами. Но что больше всего поразило Могу, который давно знал его понаслышке, это мягкие, аккуратные руки Черни с тонкими, как у женщины, пальцами. Черня поймал взгляд Моги и понимающе улыбнулся:
