Евгений Дубровин - Эксперимент «Идеальный человек»
– Ты что имеешь в виду? – спросил Нуклиев.
– Памятник.
– Ты верный, настоящий друг, – воскликнул Олег Борисович. – Когда все кончится, я напишу про тебя книгу. Воспоминания. Твой сын будет, конечно, идеальным человеком, но ты уже идеальный человек!
– Это уж слишком, – пробормотал растроганный Геннадий Онуфриевич.
– Да! Ты великий! Ты не Жан-Жак Руссо! Кто тебя прозвал Жан-Жаком Руссо? Ты Галилео Галилей! Вот ты кто!
– Друзья…
– Я по воскресеньям могу ходить разгружать вагоны, – сказал Сенечка. – А девицы… Бог с ними… Я могу некоторое время обойтись без девиц.
– Держись! Помни, что ты не один! – Нуклиев обнял друга. – Мы побежали, у нас актив… Да, вот еще что… Этот фанатик грозился, если ты не согласишься, пойти на крайние меры…
– Что он имеет в виду?
– Не знаю, но от него всего можно ожидать.
– Я никого не боюсь, – гордо сказал Геннадий Онуфриевич.
– Все это так… Но береженого бог бережет. Лучше не пускай его в квартиру. Наверняка он заявится к тебе. – Нуклиев повернулся к домашним, которые, раскрыв рты, со страхом и изумлением слушали непонятный разговор ученых. – Если придет небольшой такой дерганый человек… Курдюков Федор Иванович… гоните его в шею. Поняли?
– Это он сейчас звонил? – спросила Ирочка.
– Он.
– А что случилось?
Нуклиев махнул рукой.
– Все в порядке, не волнуйтесь. Помните, что мы всегда с вами. Ну, пока! Если потребуются деньги… Или просто физическая помощь…
Ирочка побледнела.
– Разве… разве… нам угрожает что-то серьезное? Прошу вас…
– Муж вам расскажет.
Красина вышла проводить гостей. На лестничной площадке она задержала Олега Борисовича.
– Нуклиев, – сказала она. – Вы единственный из всех, кто кажется мне благоразумным. Скажите честно, что случилось? Только честно…
– Ваш муж…
– Мой муж ничего толком не скажет. Вы же его знаете… Закроется в спальне и будет молчать… Я вас умоляю…
Олег Борисович посмотрел на Ирочку, колеблясь, потом сказал:
– Собственно говоря, здесь никакого секрета нет. Вы бы все равно узнали рано или поздно. Дело в том… дело в том, что вашего мужа… уволили…
– Уволили? – не поняла Ирочка. – Откуда?
– Из института, – пожал плечами Олег Борисович.
– За что? – изумилась Красина.
– Ну… строго говоря, не уволили, он сам уволился, но это одно и то же. Ему предложили переменить тему, то есть прекратить эксперимент и взять что-либо другое. А пока ездить на работу, читать лекции.
– И кто это?
– Заместитель директора по научной части. Тот самый, с которым вы только что разговаривали. Ваш муж, естественно, отказался менять тему.
– Это так неожиданно, – сказала Ирочка.
– Для нас тоже. Коварный ход. Старикан дождался, когда мы все втянулись в эксперимент, и вдруг нанес удар из-за угла.
– Но зачем?
Олег Борисович пожал плечами:
– Ну это просто. Он хочет быть соавтором.
– Так возьмите его соавтором! – вырвалось у Ирочки.
Завкафедрой усмехнулся.
– Он требует пересмотра всей программы эксперимента. Добивается введения преподавания клинописи. Причем как ведущего предмета.
– Клинописи! О господи! – воскликнула Ирочка. – Еще этого только нам не хватало! Лучше уж английский! Это даже сейчас модно.
– Вот именно. Потом он хочет при изучении искусства нажимать на скифскую и древнеегипетскую культуру. В общем, все это сложно. Да вы не отчаивайтесь, – Нуклиев крепко пожал руку молодой матери. – Мы все равно вырастим идеального ребенка. Без клинописи! Уверяю вас – идеальным человеком можно быть и не зная клинописи.
Однажды поздно вечером в квартиру Красиных позвонили.
– Кто же это может быть? – удивилась Варвара Игнатьевна. – Неужто от кого телеграмма?
За дверью стоял человек-коротышка.
– Здрасьте, – сказал человек-коротышка, переступая порог и толкая впереди себя чемоданчик с чем-то позвякивающим. На коротышке было замызганное пальто с остатками каракулевого воротника и картуз с полуоторванным козырьком.
– Позвольте, молодой человек, вам кого?
– Из ЖКО, – сказал коротышка. – Насчет труб.
– Каких труб? – неприветливо спросила Варвара Игнатьевна.
– Вообще…
– Газовых, что ли? Так у нас недавно проверяли.
– В основном водопроводных. Бульканье слышится?
– Слышится, – буркнула Варвара Игнатьевна.
– Плохо, – сказал человек из ЖКО и нахмурился.
– Но не всегда, – поспешила поправить положение Варвара Игнатьевна. – Забулькает и перестанет.
– Совсем плохо, – сказал коротышка, снял свое пальтишко с остатками каракулевого воротника и повесил на крючок. Туда же он поместил драный картуз.
Человек из ЖКО сразу не понравился Варваре Игнатьевне. Во-первых, он был весь какой-то нервный, во-вторых, у него бегали глаза и, в-третьих, водопроводчик имел сугубо профессорскую бородку. Эта бородка зародила первое подозрение у Варвары Игнатьевны. Однако работник ЖКО так уверенно открыл чемоданчик, с таким знанием дела лязгнул выуженным изнутри разводным ключом, что пожилая женщина устыдилась своего подозрения и повела мастера-коротышку на кухню. На кухне водопроводчик зачем-то положил разводной ключ назад в чемоданчик, затем с деловым видом прошел в ванную, тщательно вымыл руки с мылом, нахально вытер их новым махровым полотенцем и направился к спальне.
– Эй! – застучал он в дверь. – Геннадий Онуфриевич, открой. Это я, Федор Иванович.
– Какой Федор Иванович? – грубо спросил изнутри молодой ученый.
– Я! Какой еще?
В комнате послышалась торопливая возня, упал стул. И тут Варвару Игнатьевну словно осенило. Это же тот, о котором предупреждал Нуклиев. Негодяй пробрался в личине водопроводчика!
У старой женщины оборвалось сердце. У Геннадия Онуфриевича находился как раз Олег Борисович.
– Сейчас открою.
По спальне снова кто-то торопливо пробежал, опять упал стул.
– Послушайте, – сказала Варвара Игнатьевна. – У нас трубы все в порядке. Так и передайте в свое ЖКО.
Мнимый водопроводчик не обратил на ее слова никакого внимания. Он нетерпеливо крутил ручку двери.
– Я же сказала, – Варвара Игнатьевна потянула наглеца за рукав. – У нас все в порядке. До свиданья!
– Отстань, старуха! – нагло ответил «водопроводчик» и нетерпеливо застучал кулаком в дверь.
– Степаныч! Степаныч! – закричала Варвара Игнатьевна.
– Что случилось? Иду! – послышался сонный встревоженный голос – Онуфрий Степанович уже давно мирно почивал, пропустив стаканчик «Портвейна-72».
Не дожидаясь помощи мужа, Варвара Игнатьевна собственными силами сгребла в охапку коротышку и поволокла в сторону входной двери. «Водопроводчик» мертвой хваткой вцепился в дверную ручку. Несмотря на хилый организм, у него оказались удивительно цепкие пальцы.
Но силы оказались неравны, когда на помощь подоспел Онуфрий Степанович. Ничего не спрашивая, он молча навалился на Полушефа. Ученый тут же был оторван от спасительной ручки и, спеленатый крепкими крестьянскими руками, медленно двинулся к выходу. При этом заместитель директора ругался, как настоящий водопроводчик.
В этот критический момент дверь спальни распахнулась и на пороге появился Геннадий Онуфриевич.
– Прошу вас, Федор Иванович, проходите, – сказал молодой ученый вежливо. – Извините за то, что не открыл сразу, – я уже спал. Отпустите Федора Ивановича!
Крестьянские руки распались, как парализованные змеи. Шеф тряхнул плечами и гордо проследовал в спальню. Хлопнула дверь, щелкнул замок. Варвара Игнатьевна приникла к замочной скважине.
– Олега Борисовича-то нет в комнате! – ахнула она.
– Куда же он делся? – удивился Онуфрий Степанович и тоже заглянул в скважину, оттеснив супругу.
Перед освещенным настольной лампой столом, на котором громоздились расчеты и графики, стояли Геннадий Онуфриевич и Полушеф. Нуклиева, действительно, в комнате не было. Неужели залез под кровать?
Начало разговора старики пропустили.
– Ну хочешь на колени перед тобой стану? – услышали изумленные родители слова заместителя директора.
– Мне не нужны ваши колени, Федор Иванович. Вы санкционировали эксперимент, а теперь отменяете его. Это нехорошо, Федор Иванович, нечестно и даже подло, – отвечал Геннадий Онуфриевич.
Полушеф присел на стул, закрыл лицо руками.
– Ты пойми, Красин. Для меня это последний шанс. Если я никому не привью любовь к раскопкам под деревней Синюшино, то вся моя жизнь, значит, была ненужной.
– У вас есть сын, вот ему и прививайте.
– Сын… Вы знаете современную молодежь… В детстве я упустил момент, а сейчас… Для него день прошел, и ладно. Иногда с друзьями он мне помогает в выходные дни копать. Не безвозмездно, конечно. Ставлю им ящик водки… Как в старину купцы… Вы бы послушали, как они насмехаются над раскопками и над кувшином, который мне посчастливилось найти. Я их не виню. Это их беда, а не вина. Мы им не сумели в детстве внушить любовь к прошлому. А теперь уже поздно. Всему свое время. И среди школьников никого не завербую… Все стремятся в инженеры, журналисты, космонавты, а в костях и черепках копаться желающих нет… А ведь клинопись… Эх, да что там говорить! Вы знаете, сколько человек в мире знает клинопись? Считанные единицы… А таких, чтобы знали с пеленок, нет… Понимаете, Красин, нет! Ваш сын будет первым! Первым после того, как вымерли древние египтяне! Решитесь, Красин!
