Алексей Бондин - Рассказы
Обыскав все углы чердака и не найдя ни одного мячика, Костя подошел к выходу, выглянул и замер от удивления и испуга. Лестница верхним концом лежала на соседней крыше.
— Шурка!—крикнул Костя.
Никто не отозвался. Приятеля не было в огороде, и задние ворота были закрыты. Костя сел на балку возле трубы и задумался. Он не мог себе представить, как съехала лестница. Если это сделал Шурка, то для чего сделал? Может быть, лестница упала сама, а Шурка убежал звать людей, а может быть, он и сам испугался и спрятался куда-нибудь. Костя недоуменно оглядывался по сторонам. Неожиданно до его слуха донеслись с улицы громкие ребячьи голоса. Костя мигом подбежал к другому отверстию чердака, выходящему на улицу, и ахнул.
Прямо против него, у Шуркиного дома, шла азартная игра в бабки. И главным верховодом среди ребят был Шурка. На ступеньке парадного крыльца стоял Костин фанерный ящик с бабками. Шурка доставал из него бабки, ставил их на кон, катал биты и с азартом пускал в кон. Играл с трех, даже четырех бит, тогда как Костя играл только с двух, сколько бы у него бабок ни было. Бил Шурка по кону мимо. Его биты отскакивали от земли и звонко ударялись о ворота.
Костя чуть не заплакал. Высунув из отверстия кулак, он закричал:
— Шурка!.. Шурка!.. Положи мои бабки на место!
Но Шурка не слышал его. Он бойко ставил бабки, мимоходом спорил с ребятами и со всего маху бил по кону.
— Шурка! — кричал Костя.— Шурка!
Наконец, Шурка услышал голос приятеля, оглянулся, поднял кверху биты, состроил насмешливую примасу, поплясал и еще с большим азартом стал бить. Он играл и проигрывал Костины бабки, а хозяин в это время кричал, бил кулаками по доскам, плакал в бессилии и угрожал разбить Козонку морду, как только спустится вниз. Внезапно шум стих, и Шурка вдруг исчез куда-то. К ребятам подходила мать Кости. Она взяла ящик с оставшимися бабками и унесла его.
Спустя три-четыре минуты на улице появился Костя. Он вышел красный, возбужденный и повсюду искал Шурку.
В окно выглянула мать Шурки.
— Ты кого, Костюша, ищешь? — спросила она.— Шурку? Он дома.
— Никого не ищу. Не надо мне его,— мрачно сказал Костя и отошел от дома.
— А ты чего не пожалуешься на него? — удивленно спросила одна из девочек, бегавших на улице.
— Я не ябедник,— хмуря брови, ответил Костя.— Я сам с ним расправлюсь, как мне надо.
И, запустив руки глубоко в карманы штанов, Костя ушел домой.
Проказа Шурки все-таки стала известна его матери. Вечером на другой день Шурка напился чаю, сунул в карман на запас пирог со свежей капустой и, догрызая оставшийся во рту кусок сахара, вылез из-за стола. Он хотел было выбежать на улицу, но на крыльце мать схватила его за рукав и строго спросила:
— Куда понесся?
— На улицу.
— Никуда не пойдешь.— Она втолкнула его в комнату.
Шурка недовольно сопел, а мать все тем же строгим тоном проговорила:
— Я тебя сегодня проморю, молодец... Я тебе сейчас работу дам.
Шурка сел к окну, с завистью посмотрел на улицу. На противоположном пригорке ребята играли в клюшки. Шурка хотел было выскочить в окно, но только открыл окно и вскочил на подоконник, как мать схватила его за ногу.
— Ты что?.. Совсем отбиваешься от рук? Будешь слушать, что тебе мать говорит или нет? Мешай сметану... Ну?!
Она подала ему крынку со сметаной, из которой торчала мутовка. Шурка покорно взял крынку, зажал ее меж коленей и принялся неохотно мешать.
— Пока не смешаешь, никуда не пойдешь. Так и знай... Мешай хорошенько, не то я тебя тресну по пустой голове.
Мать отошла к столу и принялась перемывать посуду.
— Каждый день на тебя, на чертенка, жалобы. Там бабки украдет, тут девчонку изобьет, там в чужой огород бобы воровать залезет... Да ты что? Вот отец придет, я ему скажу. Он тебе задаст жару с паром. Мешай хорошенько!
Шурка мешал и злился на мать, но больше на сметану, которая никак не сбивалась. Он даже вспотел. Но сметана не густела.
— Не смешается сметана-то,— недовольно сказал Шурка.
— Смешается... Мешай без разговоров.
Чтобы не слышать с улицы дразнящих ребячьих голосов, Шурка вышел в сени, присел там на приступок лестницы и снова стал взбалтывать сметану. Но в сенях было сумрачно и не видно, сбивается ли сметана. Шурка вышел во двор и присел на крылечко. Ребячьи голоса были здесь слышней.
Мимо прошла мать. Она неодобрительно взглянула на сына и строго проговорила:
— Не сидится тебе на одном-то месте,— и добавила: — Когда смешаешь, скажи, я в огороде буду.
Шурка сердитым взглядом проводил мать. К работе не располагало. Был тихий летний вечер, ласковый, теплый. По-прежнему не умолкал звон ребячьих голосов. Шурка встал, приоткрыл ворота и выглянул.
На пригорке ребят стало больше. Они стояли кругом с клюшками, засунутыми в лунки. Среди них был и Костя. Он загонял клюшкой шарик в среднюю лунку.
Шурка вышел с крынкой на улицу, сел на лавочку, зажал меж коленей крынку и снова стал взбалтывать сметану, то и дело посматривая на ребят. Ему хотелось туда, но мысль, что Костя ему даст взбучку за вчерашние бабки, удерживала его.
Вдруг он услышал знакомый голос:
— Шурка, ты что делаешь? Что не идешь играть?
Костя с добродушной ..улыбкой смотрел на Шурку.
Казалось, он не сердился и совсем забыл про вчерашнее.
Шурка промолчал, а Костя опять крикнул:
— Иди, Шурка... Ты думаешь, я сержусь? Нет, я сегодня все бабки отыграл...
Шурка нерешительно взглянул на Костю: что делать? Поставить крынку со сметаной и удрать? Но за это ма гь обязательно вздует. Смешать сначала сметану, а потом?., Но сметана в крынке не только не сгущалась, а, наоборот, становилась еще более жидкой. Шурка с досадой шлепнул мутовкой по сметане.
— У, тварь!
Сметана брызнула из крынки в лицо. Шурка вытер лицо рукой, затем снова свирепо принялся мешать. Но не выдержал, подхватил крынку и побежал к ребятам.
Там он сел на завалину к дому и стал наблюдать за игрой, не оставляя своей работы. Теперь ему было видно, кто как играет. Временами он замирал, когда галильщик, искусно оберегая шарик от ударов противников, подгонял его клюшкой к средней лунке. Шурке хотелось самому ударить шарик, отогнать его от лунки.
Наконец, Шурка не выдержал, сунул крынку в уголок, сорвался с места, подбежал и пнул шарик ногой. Шарик откатился. Ребята оторопели. А светлорусый, гонкий Сережка, галильщик, недовольно крикнул, убегая за шариком:
— Я вот тебе съезжу по ногам клюшкой, станешь знать. Возьми клюшку и играй, а с лапами со своими не лезь...
Клюшки у Шурки не было. Тогда он бросился домой, схватил во дворе свою клюшку и через минуту уже стоял у лунки и с азартом бил по шарику. Временами он посматривал на свою крынку, которая уютно прижалась в уголке, на завалине.
Но вот Шурка как-то случайно промахнулся по шарику. Пришлось ему галить. Первый бил по шарику Костя. Он так сильно ударил по шарику, что тот укатился на другую сторону улицы. Шурка побежал за ним, погнал шарик к гнезду, но его снова отогнали. В это время Шурка заметил среди ребят какое-то веселое оживление, но не обратил внимания. Его то и дело гоняли за шаром. Наконец, он ловко загнал шарик в гнездо. Произошла перебежка, и он занял место.
Только теперь Шурка вспомнил о своей сметане, взглянул на крынку и ужаснулся. Мутовка валялась на земле, крынка была опрокинута, и в нее засунула голову собака. Помахивая крючковатым хвостом, она перекатывала крынку по земле.
Шурка с криком бросился на собаку, а она вытащила голову из крынки и, ласково взглянув на Шурку, сладко облизнулась. Шурка замахнулся на нее клюшкой. Собака увернулась от удара и убежала во двор. Шурка схватил крынку, заглянул в нее и чуть не заплакал: крынка была так чисто вылизана, будто вымыта.
А в стороне уже слышался голос матери:
— Шурка, ты куда унесся?
Шурка поднял мутовку, посмотрел сердито на ребят и сказал:
— Это вам даром не пройдет...— и нехотя пошел домой.
Случай со сметаной окончательно разъединил товарищей. Шурка решил, что не кто иной, как Костя первый запустил свою руку в крынку. Свой поступок с бабками он считал маловажным и размышлял так: «Одно — бабки, другое — сметана». Ему хотелось, чтобы Костю вздули так же, как вздули его за сметану.
Костя же не чувствовал себя виноватым, но пойти на мировую к Шурке он не хотел.— «Довольно. Не покорюсь,— думал он,— ну его».
Они теперь не разговаривали и делали вид, что не замечают друг друга.
Как-то раз на Костю напали ребята. Они обступили его со всех сторон и угрожали избить. Шурка стоял в стороне, наблюдая издали, и радовался: «Так тебе и надо, Глыба-неулыба». Он представлял себе — вот сейчас Костю свалят на землю и начнут тузить изо всех сил.
Сережка первый подскочил к Косте и ткнул кулаком в грудь. Костя побледнел, и сердце Шурки неожиданно забилось. Где-то глубоко в душе шевельнулась жалость к своему бывшему товарищу. Шурка даже хотел броситься на выручку к нему, но Костя ловко отбился от ребят и разогнал их.
