Николай Бондаренко - Будни и праздники
Линейщиков он нашел на трассе — ставили очередную опору.
Вот бригада потащила такелаж к следующему пикету. Дмитрий отозвал Малявку в сторону.
Они шли вдоль створа, Дмитрий медлил, не решаясь начать разговор. Но начинать нужно было.
— Федор Лукьянович, хочу задать вам один вопрос…
— Хоть сто, командир!
— Вы знаете такого — Чумарова? — он бросил пристальный взгляд на лицо бригадира.
То, что Малявка знал Чумарова, было несомненно. Но как осторожный бригадир отнесется к неожиданному вопросу? Растеряется? Замкнется? Начнет вилять?
Малявка прореагировал очень спокойно, словно был молчаливым свидетелем недавнего разговора Дмитрия с Чумой и не сомневался, что Дмитрий придет к нему за разъяснениями.
— А как же! Тоже бригадиром был на участке. Работали вместе.
— Как по-вашему, что он за человек?
— Справедливый, — односложно ответил Малявка. Он не вилял, не составлял витиеватых фраз, словно одно упоминание о Чуме заставляло его говорить проще.
— Его словам можно верить?
— Командир, Чуме можешь верить, как самому себе. Сколько его знаю — ни разу не соврал. — Малявка перешел на «ты», будто разговор о Чуме каким-то образом сблизил их, сделал единомышленниками.
— Вы были с ним близки?
— Не то, чтобы товарищи, но, в общем, ладили. Его многие ребята уважали.
— Отчего он уволился?
— Не знаю, — Малявка пожал плечами. — По собственному желанию.
Они шли по ломающимся под ногами колючкам. Дмитрий чувствовал, что последний вопрос вернул Малявку в прежнее состояние осторожного и осмотрительного человека.
— А лично вам он ничего не говорил? Может, у него были особые причины?
— Может, и были. Это ведь личное дело.
— Вы уверены, что личное?
Малявка надолго замолчал. Наконец проговорил с расстановкой:
— Не так-то все в жизни просто, командир. Когда ты молод, то за справедливость бороться легко. Но не всегда знаешь, как это делать. А после вроде бы знаешь, да поздно — надо думать о семье, детишках, внучатах..
— Выходит, некому было поддержать Чуму?
Малявка опять надолго замолчал.
— Командир, когда я только начинал работать, был у нас прораб… не в обиду будет сказано… Ну, словом, закрывал он нам немного больше, чем положено, а потом требовал процент. Я по молодости лет возмутился, жаловаться ходил… Словом, с тех пор я ученый. Прораба правда, от нас убрали, но и мне житья не стало.
— Когда это было?
— Давно, командир, очень давно. А сейчас я так думаю — живи, и давай жить другим. Да и прочий народ на участке тоже весь ученый. Не из академий сюда приехали. Палтусов, вон, прямиком из заключения…
— За что он сидел?
— Вроде человека машиной сшиб… А из души этого не вытравишь. Жизнь учит осторожности, командир.
— Ладно, у меня к вам еще один вопрос. Чуму, то есть, Константина Чумарова вы бы взяли к себе в бригаду?
— Взял бы! Только…
— Договаривайте.
— Не примет его обратно Борис Аркадьевич. Умрет, а не примет.
— А если бы выбор лично от вас зависел? Сказали бы свое слово?
— И сказал бы! — вдруг оживился Малявка.
Не доезжая до Шодлика, Дмитрий увидел из кабины мчащийся им навстречу «уазик». Он узнал машину директора рыбзавода Рузмета и попросил шофера дать сигнал.
Обе машины остановились по разные стороны шоссе, друг против друга.
Дмитрий спрыгнул на асфальт. Рузмет тоже вышел из машины. Одет он был подчеркнуто официально — в летнем костюме, белой сорочке, при галстуке. Видимо, возвращался с совещания.
Однако, повел он себя странно. Дмитрий шел к нему, протягивая руку для приветствия. Но Рузмет только сухо кивнул, спрятав руки за спину.
Дмитрий недоуменно остановился.
— Здравствуйте, Рузмет.
— Здравствуйте, — натянуто отвечал директор.
«Ладно, — подумал Дмитрий, — устал, наверное».
— Давненько к вам не заезжал, все говорю — завтра, завтра. А день идет за днем. Вот и месяц прошел.
— Да, конечно. Извините, я очень спешу, — Рузмет сделал шаг к машине.
— Погодите, — попросил Дмитрий. — У меня к вам важное дело.
— Слушаю, — тон директора был холодным.
Дмитрия это покоробило. При первой встрече они хорошо поговорили. Что же случилось?
— Не смею задерживать, — ответил он. — Я просто хотел предупредить, что в вашем хозяйстве завелись крысы.
— Вот как?
— Да, заправщик с бензоколонки. Он торгует горючим и запчастями. Я бы советовал вам присмотреться к нему внимательней, — он повернулся и пошел к самосвалу.
Он уже занес ногу на подножку, когда директор позвал его, одновременно переходя дорогу.
— Дмитрий!
— Да? — он по-прежнему держался за ручку.
— Разве… разве вы не вместе? — задал неожиданный вопрос Рузмет.
— То есть?
— Ну как же! Ведь заправщик действовал в сговоре с вашим руководством. Полтонны рыбы! Подумайте только, полтонны рыбы вывез через свояка со склада!
Настал черед удивляться Дмитрию.
— Объясните, Рузмет! О какой рыбе вы говорите?!
— Ну как же! — нетерпеливо повторил тот. — Толстяк, будем говорить прямо, своровал полтонны свежей рыбы с завода, чтобы расплатиться за строительные материалы, которые обещал ему ваш начальник.
Дмитрий почувствовал противную дрожь в коленях.
— Вы… имели в виду и меня… тоже?
— До последней минуты — да, — твердо ответил директор.
— Но это же нелепость!
— Смею надеяться…
— Что произошло, детально?
— То самое, о чем я вам уже сказал. К счастью, сделка не состоялась. Рыбаки помешали. Вся рыба возвращена на завод. А с заправщиком мы разберемся. Правда, сейчас он счел нужным заболеть. Но поправится — проведем собрание. Сделаем так, как решит коллектив. Я за то, чтобы передать дело в следственные органы. У многих уже накипело на этого пройдоху. Жаль, очень жаль, что вы оказались причастны к этой истории.
— Кто из наших — конкретно?
— Самусенко — знаете такого?
— Естественно.
— Ну вот… — директор развел руки.
— Если я вас правильно понял, вы считаете всех строителей ответственными за действия Самусенко?
— Не я — в поселке так считают.
Дмитрий нахмурился:
— Когда у вас собрание?
— Через неделю у нашего хитреца кончается больничный, который, кстати, ему выписали почему-то в Райцентре.
— У меня к вам большая просьба. Сообщите через бригаду о точной дате собрания. Я хотел бы присутствовать на нем. И выступить тоже. Не возражаете? Нельзя, понимаете, никак нельзя, чтобы в поселке считали виновными всех линейщиков.
— Хорошо, — взгляд Рузмет а потеплел. — Я сообщу. Приезжайте.
XXXVI
Кайтанов был прав, скучать на посту начальника участка не приходилось. То и дело с объектов приезжали автомашины с заявками. В одном месте барахлила техника, в другом кончились материалы, в третьем — позарез нуждались в кране… Дмитрий, хорошо знакомый только с рыбхозовской трассой, крутился, как белка в колесе.
Его деятельность совершенно не поддавалась планированию. Разве угадаешь, с чем придется столкнуться в следующую секунду? Однажды из Кегейли вернулся шофер, у которого отобрали права за то, что он проехал по улице, где запрещено грузовое движение. А как иначе выбросишь фундаменты на трассу? Дорога-то только одна. Пришлось ехать в ГАИ и просить, умолять, доказывать. То вдруг появился с понурой головой бригадир с объекта в Чимбае и начал нудно рассказывать, как они поставили опору, а потом вспомнили, что она должна быть с подставкой. Теперь им срочно нужен второй кран, чтобы опустить ее. Потом позвонили из райисполкома — оказалось, мехколонновский экскаватор порвал телефонный кабель… И так далее, и тому подобное. На трассу к Малявке Дмитрий больше так и не сумел вырваться. Единственное, что ему оставалось — расспрашивать шоферов, занятых на вывозке. Судя по всему, дела у Малявки шли неплохо.
Рабочая неделя заканчивалась, был, помнится, четверг, обеденный перерыв. Пообедав в расположенной поблизости столовой бетонного завода, Дмитрий просматривал в кабинете свежие газеты, воспользовавшись небольшой паузой. Правда, свежими газеты можно было назвать условно — они попадали в Райцентр с опозданием, как минимум, на сутки.
В коридоре послышались стремительные шаги, дверь резко распахнулась. В кабинет вошел Чумаров — лицо злое, глаза красные.
— Сидишь, мастер, прохлаждаешься?! А того не знаешь, что Самусенко вот-вот начнет распродавать вагон леса.
— Какой вагон? — изумился Дмитрий.
— Ну как же? На станцию утром прибыл вагон с досками. Доски — первый сорт. Лично проверял.
— Ерунда! — отрезал Дмитрий. — О поступлении вагона мне обязательно сообщили бы со станции. Не было никакого вагона! И накладных не было!
