Юрий Нагибин - Время жить
Когда мы вошли в дом, плотовщики как раз кончали обедать. Стол был завален грудами рыбьих костей, мослами, корками хлеба, огуречной мякотью. Уважительно попрощавшись с хозяевами, плотовщики нахлобучили шапки, подтянули ремни и двинулись в путь.
Семью составляли красивые, малого росточка люди: муж, жена, мать жены, далеко не старая, легкая в движениях, семилетняя девочка и полуторагодовик. Они были похожи на последних представителей какого-то вымершего племени. Низенькие, стройные, с маленькими руками и ногами, золотоволосые, с нежной, чуть заветренной на щеках кожей, голубоглазые, с тихими, мелодичными голосами. Позже, за столом, хозяйка стала жаловаться на медведей, ужасно докучавших им прошлым летом. Повадились они на огород ходить, даже тропку проложили.
— Кажное утро, — обиженным голосом рассказывала хозяйка, — прутся гуськом, дьяволы косолапые. Нахально так идут, будто знают, что их стрелить нельзя. Пасечка у нас была — разорили, мед сожрали. Овса мы немного посеяли — сожрали, просо — сожрали, ну, никакого сладу нет. Я раз не выдержала, схватила палку и давай медведя по заднице лупить. Да разве его, черта гладкого, проймешь? Оглянулся, носом дернул да пошел вразвалочку со двора…
Живут одиноко, с сообщением плохо. Разлив длится до июня месяца, а в апреле — мае опасно плавать, того гляди льдинами затрет, ближе к июлю легко на мель сесть, а пешим строем — в топь забраться, откуда и не выберешься. Снабжения почти никакого, живут огородом, садиком и дарами леса. Но на это не жалуются, да и вообще не жалуются, разве что на медведей, так ведь в шутку. Какое-то не сознающее себя мужество, любовь друг к другу, открытая приязнь к окружающим, ко всему сущему делают их жизнь легкой, даже радостной. И стыдно мне стало за наше городское ворчание, нытье, приметливость к досадным мелочам. Вот так-то надо жить!..
Днем весна вдруг повернула на зиму. Солнце стало луной за быстро бегущими облаками: идеально круглым, изжелта-зеленым, блестящим, но неослепляющим диском. Затем начался снегопад. Снежинки сыпались густо и вяло — большие, влажные, подтаивающие на лету. Потом ударил холодный, жесткий ветер. Снежинки подсушились и стали больно жалить лицо.
А утром снег под деревьями был мокрый и напоминал постный сахар. Меня это обрадовало. В детстве я обожал постный сахар… С ветвей снег обтаивал, и сугробы были словно в оспенных знаках. Я думал: конец охоте. Ничуть не бывало. К вечеру вернулась весна, вмиг уничтожив все следы зимней атаки, вновь закозыряли утки и потянули, хоркая, по просекам вальдшнепы с древними, угрюмыми лицами.
В ИСХОДЕ МАЯСегодня в шесть утра пошел в лес. Совершил обычный круг: от высоковольтной линии к водокачке, затем через поле, лесом и снова на широкую просеку высоковольтной. Погода была хмурая, изредка падали крупные одинокие капли. Синие просветы появились, лишь когда я подходил к дому. Но было тепло, а часов с восьми даже жарко. Видел отдыхающее после утренней дойки стадо. Оно лежало в сумеречном березняке, неправдоподобно, даже пугающе тихое; овцы прижимались к коровам, продолжавшим и в дреме пережевывать свою жвачку. Пастух варил кулеш возле ручья, протекающего по дну балки. Вкусный дым просачивался сквозь орешник, и я сперва увидел этот дым, а много спустя обнаружил тихое, доброе стадо. Поодаль бродил расседланный конь и пощипывал траву.
Пели соловьи, но третьим составом, ученики, что ли? Настоящего боя у них не получалось. И все равно они украшали утро…
Я шел лугами, старым, густейшим и высоченнейшим клеверищем, и промок почти до пояса. Еще не истек май, а уже все расцвело на диво, листва деревьев приобрела зрелый летний вид, и подберезовики появились, чего у нас сроду в эту пору не бывало, давно отцвели яблони, отцветает сирень. А вот зверья никакого не встретил, не то что вчера, когда в конце просеки мелькнул замшевый лосенок, а перед самым моим носом дорогу перешел большой серый заяц, с желтинкой в пахах, и, присев на задние лапы, долго выглядывал что-то впереди, не чуя меня, замершего за кустом. Вспугнутый — опять же не мною, — заяц повернулся и шмыгнул в кусты.
* * *Сегодня было солнечно и ветрено. Воздух кишел мухами и какими-то нежалящими, слабыми комарами. Орала кукушка, скрипели и носились над просекой дрозды, крупные, но еще не отъевшиеся после прилета из дальних стран. Я шел по заросшей колее и был счастлив, как и всегда в лесу, когда один.
Потом я оказался на широкой проселочной дороге, толсто накрытой мягкой розоватой пылью. Ветер подымал пыль и дымком гнал на озимую рожь. Вдалеке на взгорбке пыль клубилась гуще и пышнее, и раз из розоватого облака выпорхнула стайка грачей и опустилась на край поля. Я стоял и думал: почему так смертно любишь все это — дорогу, пыль, грачей, зеленя, которые станут ржаным хлебом?
Я выходил из леса, когда увидел на земле, перед молодой елкой, толпу сорок и ворон. Они все кричали, подпрыгивали, угрожающе, как будто играли самих себя в мультфильме. И вдруг я увидел, что весь этот «базар» неспроста. В центре круга скорчилась большая огненно-рыжая лисица. Мое появление вспугнуло стаю, птицы стали с шумом разлетаться. Обалдевшая от страха лиса очнулась, внимательно, задумчиво поглядела на меня и, вытянув хвост, метнулась в ельник. Вспыхнула раз-другой рыжей шубой и сгинула.
БЕЗ ХОЗЯИНАВ компании секретаря райкома партии, редактора районной газеты и заведующего сельхозотделом был в Мещере, но не на озере Великом, а на Чубуковском, что возле Мартына. По дороге к озеру говорили о будущем Мещеры. Оказывается, Мещера из года в год теряет свое главное богатство — воду. Три самостоятельные мощные мелиоративные организации осушают этот водолюбивый край, никак не соотнося, не координируя своих усилий. Но еще большая опасность грозит Мещере с другой стороны: зарастают озера. Одно крупное озеро уже перестало существовать, исчезло с карты, сейчас на очереди Чубуковское. Кто-то додумался для подкорма уток сеять дикий рис, и егеря широким жестом шадровского сеятеля раскидали рис по озерам. Оказалось, он обладает фантастической способностью к размножению и невероятной устойчивостью к уничтожению. Если так дальше пойдет, он выпьет всю мещерскую воду. Единственный способ борьбы с рисовой зарослью — выдергивать ее руками, с корнем, но для такой очистки не хватит всего населения края. Пока что лишь озеро Высокое избежало порчи.
Секретарь райкома с горечью поведал, что до недавнего времени на полном серьезе обсуждался проект одного ученого, предложившего сделать из Мещеры, с ее могучей естественной поглотительной системой, подмосковную свалку. «Прекрасная мысль», «замечательный» ученый!..
— Мещера должна стать курортной зоной, — уверенно заявил редактор газеты. — Тогда она будет давать государству миллионные прибыли.
Секретарь райкома поддержал его. Они долго, увлеченно, со знанием дела говорили о том, какой должна стать Мещера, чтобы сохранить свое неповторимое лицо…
ДА ОСТАНЕТСЯ МОЯ РАДОСТЬПошел в лес. Еще идучи полем, приметил тучу, вернее, некое притемнение в пасмурном небе, но не придал ему значения. А зашел подальше, чувствую — пропал. Даль задернулась не то белесым туманом, не то сеткой дождя, а весь лес просквозило страшным ветром. И желтые листья так и посыпались с деревьев. Я надеялся: ветер разгонит тучи. Какое там! Пригнал их навалом. И зарядил дождь, мощный, как из пожарного шланга. Я думал переждать его под березами, но с ветвей лило еще сильней. И я пошел не торопясь по раскисшей глинистой дороге домой. И чего-то мне стало весело, радостно, счастливо. Я шел и смеялся, как последний дурак. А ведь это подошла осень…
Сегодня отправился в лес после недельного перерыва. Хорошо! Последнее золото деревьев, а за опушкой ярко зеленеют озимые. Старухи собирают черные грузди, выковыривая их из-под прелой листвы. Изредка попадаются красные мухоморы с плоскими крепкими шляпками. Повсюду валяются сшибленные грибниками сопливые, скользкие, хотя в лесу сухо, мокрухи еловые — отрада Солоухина. Пошел к моему дубу, он весь, до листика, облетел, а другие дубы сохранили наряд. Их густая, плотная медная листва дивно хороша под крепким осенним солнцем.
ВЫСТРЕЛНа днях шел на лыжах в березняке по ту сторону речки и вдруг услышал выстрел. Через некоторое время наткнулся на шофера из дома отдыха. У него за спиной висела двустволка, а на ремне — чирок-свистунок. Зазимовал подранок на нашей речке, ниже спуска нечистот, где и в морозы вода парится, совершил невероятный подвиг самосохранения, явил некое биологическое чудо и был застрелен в самый канун весны.
АПРЕЛЬАпрельскому снегопаду приходится потрудиться, чтобы хоть узенькой каемочкой украсить деревья. Хлопья падают густо и неустанно — большие, сцепленные из многих снежинок, но влажные и непрочные. Прикасаюсь к коре деревьев, уже набравшей живое весеннее тепло, они мгновенно исчезают — стаивают и неприметными струйками стекают вниз. Надо, чтобы снежинку, коснувшуюся ствола, тут же прикрыла вторая, третья, четвертая, часть этого комочка стает, но часть сохранится белым мазочком на темной коре. Потребовалось около четырех часов неутомимого — голова кружилась при взгляде на окно — снегопада, чтобы тоненький бордюрчик лег на толстых сучьях, чтобы белой пудрой присыпало горбинки серых, обросших сухой наледью сугробов.
![Юрий Нагибин - Вместо предисловия [к сборнику «Время жить»]](/uploads/posts/books/44833/44833.jpg)
