Владимир Кормер - Человек плюс машина
— Наш Валерий скоро станет прокурором! — войдя в раж, пел Эль-К. — А наш Ваня скоро предстанет пред прокуро-о-о-ром!..
— Какой подлец! — прошептала Марья Григорьевна. На ней лица не было. Дрожа от гнева, она вцепилась мне в рукав, как бы удерживая себя.
Я почувствовал, что может получиться скандал, потянул ее к выходу и, конечно, только привлек внимание Эль-К. С удвоенной энергией он заорал на тот же мотив:
— Машина, машина! Машина машина! Все подхватили с восторгом.
Имелась в виду машина Марьи Григорьевны, всем хорошо знакомая. Это была просто притча во языцех, потому что Марья Григорьевна, неизвестно зачем купив эту машину, тут же преисполнилась к ней отвращения и, кажется, так и не ездила на ней ни разу. Машина несколько лет простояла во дворе, даже не накрытая брезентом, мелкие детали с нее постепенно исчезли, дети поразбивали в ней стекла, она проржавела, прогнила насквозь и за бесценок была продана какому-то мужику из близлежащей деревни. История эта повредила Марье Григорьевне во мнении некоторых жителей нашего городка, быть может, даже больше, чем что-нибудь еще. Ни один разговор про Марью Григорьевну не обходился без того, чтобы кто-нибудь не упомянул о «вопиющей ее бесхозяйственности» («Даже машину и ту до чего довела!»).
— Машину машину купим за полтину! — продолжал Эль-К.
Я уже сам держал Марью Григорьевну за руку как мог крепко, но не удержал! С неожиданной силой она рванулась от меня, подбежала к Эль-К, выхватила у него гитару и швырнула ее об пол так, что только стон пошел. Подняла голову, обвела оцепенелую публику горделивым взором и твердым шагом удалилась.
После минутного молчания все разом заохали и заахали, закричали и завозмущались: «Что такое?! Почему?! Какая выходка! Безобразие, испортить людям настроение!» Некоторые ползали по полу, собирая гитарные обломки и щепочки, как будто из них можно было потом составить целое. Эль-К растерянно вертел в руках переломленный пополам гриф с закрутившимися в спирали и кольца струнами. Мне под ноги отлетел кусочек с подписью на нем «проф., засл. деятель науки…» — не знаю, чей это был автограф.
В это время в зал вбежали три измочаленного вида встревоженных юноши. Отыскав в толпе Ивана Ивановича, они зашептали ему что-то на ухо. Иван Иванович переменился в лице и опрометью бросился к выходу; юноши за ним.
Поднялся ропот: «Машина! Машина встала! На машине что-то случилось!» К Эль-К вернулось самообладание.
— Только тихо, тихо, — возвысил он голос. — Нельзя так, чтобы об этом узналите! — (Подразумевались дирекция и члены комиссии.) — Будем продолжать веселиться, друзья!!
Все закричали:
— Ура! Браво нашему Эль-К! И праздник возобновился…
7
Наутро я пришел к нам в отдел с больной головой. Все уже были в сборе, кроме Опанаса Гельвециевича. Зато в качестве почетного гостя присутствовал Валерий, «помощник прокурора»; на сегодня был назначен его доклад об использовании вычислительной техники при расследовании особо сложных преступлений. Но о докладе никто, в том числе и сам Валерий, не думал. Говорили об Иване Ивановиче и о нашей машине.
Выяснилось, что с машиной ничего страшного не случилось: она действительно встала, дежурные инженеры бились над ней три часа и безрезультатно, но едва только в дверях машинного зала появился Иван Иванович, она заработала снова как ни в чем не бывало; он даже не успел подойти к пульту и на два шага. «Мистика какая-то!» — восклицали наши дамы. «Или подвох! — подозревали другие. — Знаете, может, там у него в двери какая-нибудь кнопочка такая, секретная. Он эту кнопочку нажмет незаметно и…»
Однако гораздо больше их волновали другие проблемы, о существовании которых я, скажу откровенно, до того дня и не подозревал. Это были проблемы, касающиеся давнишних (!), затянувшихся (!) и запутанных (!) отношений Ивана Ивановича и Марьи Григорьевны!!!
Я был поражен. Меня подняли на смех.
— То ли вы в самом деле дурак, то ли прикидываетесь! — сказали мне. — Об этом в городе известно каждому школьнику!
— Между ними… какие-то отношения?! — лепетал я. — Понятия не имел об этом!.. И давно! С полгода или даже с год? И все знают?! Я, почему же я не знаю?! Ах да, я ведь сам всегда просил при мне насчет «подвигов» Марьи Григорьевны не распространяться… Верно, верно… Простите, а в чем сложность-то? И он, и она разведены, насколько я понимаю. Почему они просто не поженятся?!
— Вот новости! — вспыхнула наша аспирантка Катя, девица незамужняя, не столь уж юная, неравнодушная прежде к Ивану Ивановичу и мечтавшая теперь, по-моему, попасть в кружок Марьи Григорьевны. — А зачем ей это нужно? Она была уже замужем, и не раз. Стирать носки, готовить обеды! Быть прислугой! Зачем ей это?! Она хочет быть свободной, независимой… Выслушивать ворчание и нотации старого и больного мужа!..
— Какой он старый?! — возмутился я.
— Да вы посмотрите на него! Развалина!
— Не порите глупостей, Катя! — оборвала ее наша старейшина Анна Федоровна Требушная, ставшая после Лелика Сорокосидиса ученым секретарем отдела. — Женщина всегда хочет выйти замуж. Быть одной и находить в этом удовольствие для нее противоестественно!.. Но, по-моему, дело здесь в другом. Все дело в Эль-К. У нее с ним был, как вам известно, роман. И она Эль-К до сих пор любит, не может позабыть!.. И то сказать, такой мужчина, как Эль-К…
— А я думаю, — вступила Вера Анисимовна Косичкина, считавшаяся у нас «совестью отдела», — что дело здесь отнюдь не в Эль-К, а в моральных соображениях. Ну вы посмотрите сами, сколько же можно! От одного приятеля к другому, из рук, извините, в руки! Нет-нет, я не хочу сказать, что я так высоко оцениваю моральные качества Марьи Григорьевны, но есть ведь еще и общественное мнение, а оно — великая сила, и она не может не принимать его в расчет!..
— А мне кажется, — расхрабрившись, подал голос Валерий (расхрабрившись, потому что он вообще-то побаивался наших дам), — что суть проблемы коренится в самой машине!.. Машина-то когда работает хуже?! — таинственно зашептал он. — Тогда, когда Ивана Ивановича при ней нет! А если его нет при машине, то где он?.. С Марьей Григорьевной! Вот Иван Иванович это заметил и… Тут глубинная психология…
Мы расхохотались.
— Ну, эти соображения вам, Валерий, надо поместить в следующем же аспирантском сборнике! — запрыгала Ника, наша молоденькая сотрудница, за которой Валерий безусловно ухаживал.
Зиновий Моисеевич Герц, тот самый, чей автограф красовался прежде на знаменитой гитаре Эль-К, все никак не мог отсмеяться.
— Ха-ха-ха!.. Ха-ха-ха!.. Как вы напишете, Валерий? Иван Иванович заметил, что машина хуже работает, если он с Марьей Григорьевной, или же он заметил, что его мужские достоинства… ха-ха-ха… страдают, если машина работает хуже?! Ха-ха-ха! Либо любовь, либо машина. Третьего не дано!
— М-да, вы все шутите, — пробурчал Егор Елизарович Афанасенко, мужчина деловой и солидный, заместитель Опанаса Гельвециевича и предполагаемый его (со дня образования отдела, вот уже пятнадцать лет) преемник. — Все шуточки. Молодежь!.. А мне вот кажется, если мне, конечно, позволено будет высказать свое непросвещенное мнение… м-да… что крутит во всей этой истории не Марья Григорьевна, а… сам Иван Иванович! Вот так-то! Стишок-то помните: «А коса-то, а коса, как по два двадцать колбаса»?! А вчера на банкете видели?! С кем отплясывал Иван Иванович?! Вот то-то и оно!.. И почему она продлила себе командировку еще на три месяца? Работа-то ведь ее закончена, машина-то одна!
— Ах, неужели это правда?! — всплеснула руками Катя. — Каков подлец, а?! И она тоже хороша! У нее ведь жених в Москве!
— Нет, вы ошибаетесь, — поправила ее Вера Анисимовна. — Не в Москве, а в Ленинграде.
— Я вам точно говорю!
— Нет, Катя, не спорьте! Она же ленинградка, значит, и жених в Ленинграде!
— Да-а… Значит, и она тоже хороша, — покачала головой Анна Федоровна. — Ай да Иван Иванович!
— Вот так-то! — повторил Егор Елизарович. — Он же теперь знаменитость. Без пяти минут член-корр. Вы еще увидите, одной этой царь-девицей дело не ограничится. Эти идиотки сейчас начнут на него вешаться!.. А зачем ему Марья Григорьевна? Не так уж она молода, простите!..
— Не беспокойтесь, не начнут! А если и начнут, значит, они действительно идиотки! — поспешила Катя.
— Много вы все знаете! — высокомерно заметила молчавшая до сих пор Клара Максимовна, молодая дама, при-,-, надлежавшая отчасти к кругу Марьи Григорьевны (то есть дружившая с еще одной молодой дамой, которая к тому кругу принадлежала уже точно). — Много вы знаете! А я вам говорю, что этот ваш Иван Иванович у нее, у Марьи Григорьевны, в ногах валялся, умолял ее за него замуж выйти! Она отказалась наотрез.
— А мне говорили, — грустно сказала Ника, — что у него жена и двое детей не то в Сызрани, не то в Чебоксарах… И говорили, что вот сейчас он в отпуск идет и едет к ним, чтобы забрать их сюда.
