Александр Лозневой - Крепость Магнитная
Степь страшила Розу. Ее спасение — хутор, землянка, какой-нибудь сарай, но где все это — вокруг пустыня. Сёла здесь, как она слышала, разбросаны и находятся порой друг от друга на десятки верст. Попасть в село можно разве что случайно.
Донесся какой-то шум, и она ускорила шаги, надеясь увидеть поезд, подводу, встретиться с человеком, но вскоре убедилась — все это лишь почудилось. Сразу наступила усталость, ноги подламывались, хотелось опуститься на землю и хоть немного отдохнуть. Но ей, медику, хорошо известно, именно так и замерзают люди.
«Присесть — значит погибнуть», — убеждала себя, настойчиво шла. Ветер хлестал ее по лицу, сбивал с ног. Не поддавалась, упорствовала: не такая она слабая! Вдруг, вскрикнув, повалилась куда-то вниз. «Неужели смерть?» — мелькнула мысль. — Да нет же, она в овраге. Снег мягкий, будто перина. Откинула назад голову, прикрыла глаза. Как хорошо! Однако надо идти, двигаться!.. Хватаясь за верхушки лозы, карабкалась наверх.
Тянулась вперед, боясь остановиться. Хотелось пить. Зачерпнула горсть снега, поднесла к разгоряченному рту и… застыла, как вкопанная. Впереди из-за березового колка показался всадник. Выскочив на поляну, он осадил лошадь, пустил ее шагом. Бросилась наперерез, замахала руками:
— Стойте! Остановитесь!..
Всадник подъехал не спеша. С виду старик. Рыжая низкорослая лошаденка кивнула головой, словно поприветствовала незнакомку. За спиной у старика ружье. Он в ватнике, в мягких сапогах с галошами. Бородка в три волоска. Из-под лисьего малахая блестят окаймленные сетью морщин, добрые черные глаза:
— Чего сыпрашивал, девошка?
— Мне в Магнитку… Одна в поле осталась. — Роза не хотела сказать — заблудилась. Старик слез с лошади, кривоногий, коренастый:
— Дорога потерял — плохо. Но ты не бойся. Мы тут живем и все знаем. Говоришь, Магнитка надо?.. Видишь, вон колки, так и шагай. Смело, прямо шагай… А туда, — старик показал в другую сторону. — Туда не ходи, там Париж…
— Пари-и-ж?
— Да, да! — подтвердил старик. — Дорога на Париж.
Роза впервые слышала: оказывается, здесь, на Урале, свой Париж! Было чему дивиться, но сейчас не до этого. Спросила, далеко ли до Магнитки?
— На коне совсем близко. Но ты поспешай, еще мал-мал — и день кончился. Быстро ходи!
Поднявшись в седло, старик взмахнул плетью, поскакал в ту сторону, куда, по его словам, уходила дорога на Париж.
Роза посмотрела ему вслед: «Спасибо!»
Она и сама не знала, сколько времени шла, но, когда поднялась на гору Магнитную, уже смеркалось. Размахивая сумкой и тяжело дыша, поторапливалась: и откуда только силы брались! Неожиданно внизу показались огни: перед нею лежал большой, недостроенный город. А поселок, куда шла, где он?.. Да вот же, чуть правее! И как она утром не заметила его?
Акман-токман застал Платона на пятом участке возле барака, на фасаде которого красовалась вывеска «Оргнабор и распред рабсилы». Он вознамерился было идти на «виллу», но тут ветер, сорвав с него бескозырку, покатил по полю, как бы для потехи стоявших на крыльце хлопцев. Платон кинулся вслед, да куда там, понеслась, будто колесо под гору.
— Смотрите, матрос голову потерял! — послышался хохот. Затем свист. — Держи ее! Держи!
Не случись на пути канавы, бежать бы ему да бежать!
Прикусив ленты, как на ветру в море, пошел к бараку: лучше подождать, вон как завертелось!
Затишье пришло к вечеру. На мутном небе слабо просвечивался молодой, узкий месяц. Под ногами и снег и вода. Как ни ухитрялся обходить лужи, да разве все обойдешь: промочил ноги.
Когда добрался до «виллы», было уже темно. Открыл дверь и увидел Янку, который, нервничая, возился с примусом. Примус чихал, вспыхивал, бросая копоть под потолок.
— Керосиновая твоя душа, — бурчал Янка. — Не спеши на тот свет, там мастеров нет!
Янка был мастером на все руки. Чинил все, что находил неисправным: часы, велосипеды, швейные машины, а то и самолет, на котором учился летать.
— Ну, как? — спросил он Платона.
Тот вытянулся в струнку, взял под козырек:
— Поступил, товарищ начальник!
— Ну и замечательно.
— Что ж тут замечательного, — уныло протянул матрос. — Опять на стройку: кирпичи, камень, раствор… Летом еще ничего, а вот придет зима — танцуй на лесах от холода.
— Не понимаю, — засыпая пшено в чугун, отозвался Янка. — Его на мировую стройку приняли, а он еще и недоволен. Не нравится, зачем же тогда просился, в глаза людям лез? В общем, нечего здесь обиженного из себя корчить! Ты просто не понимаешь, быть строителем в наше время — значит идти в первых рядах. Это очень важно. Вот явился ты на голое место, вокруг ничего — земля и небо. Через месяц-два, глядишь, стены, крыша над головой. Жалею, прилип к горе, а то бы, не задумываясь, — на стройку.
— Стройка — это временно. Пустим завод, а потом куда?..
— Дите, как есть дите! Болтаешь, а что и сам понять не можешь. Строительство у нас только начинается. Вслед за первой пятилеткой, будет вторая… десятая. Да, да! Тысячи заводов и фабрик поднимутся на нашей земле. Вырастут новые города, поселки. На реках встанут гидростанции. Придет время, и мы безжалостно будем ломать старое, отжившее и на его месте воздвигать новое, современное. А кому этим заниматься, да вам же — строителям! Профессия строитель — самая древняя и, если хочешь знать, самая почетная на земле!
— Я понимаю.
— Ничего ты не понимаешь! — сердился Янка. — Учиться тебе надо. В газету, в книгу почаще заглядывать. Такой простой вопрос и уже запутался. Слыхал, в соцгороде рабфак открылся? Вот и поступай, пока не поздно.
Варево в чугунке забулькало, брызнуло через край. Примус тотчас зашипел, стал коптить, Янка убавил пламя, взглянул на ходики:
— Ужин готов, а ее нет.
— Ты о Розе?
— Говорила, к семи вернется, а уже девять. Занятий по музыке сегодня нет. Курсы немецкого с утра. Непонятно, где она может быть?
— В кино, наверное.
— Одна не пойдет.
— Смотри, подлабунится какой хлюст… красивая она у тебя.
— И вправду дите! Да я что, женки своей не знаю? Дурак я, что ли?!
— Один мудрец сказал: нет ничего сложнее, чем познать женщину. Думаешь, не прав? С виду мила, добра, а попробуй раскуси, что там у нее внутри. Вон Галина, например…
— Ты же сам виноват, — повернулся Янка. — Полюбил девушку, не отходи от нее, глаз с нее не спускай. Уехал — бомби письмами, бросай на ее голову открытки, телеграммы, чтобы чувствовала — ты далеко, а не забыл… А теперь скажи, сколько ты за время службы писем Галине написал? Два письма за три года?
— Не два, а двадцать.
— Удивил! Одно письмо в два месяца. Две тыщи — вот тогда бы!.. В общем, сухарь ты, а не кавалер, тебе не за девушкой ухаживать — свиней пасти! Ну, а что касаемо Розы, так я спокоен. Задержалась на работе, скоро придет.
Ходики, тикавшие в углу, отсчитали еще час, а Роза не возвращалась. Янка заглядывал в окно, перебирал пальцы, прислушивался:
— В поликлинику что ли сходить? — наконец не выдержал он.
— Пойдем вместе.
— Зачем же? Ты оставайся. Газету почитай или вон суп ешь. Проголодался ведь.
— Не могу. Ты очень какой-то встревоженный.
— Я спокоен.
— Молчи уж, места себе не находишь.
— Вот чудак, я все к тому, что забоится одна. Поздно уже. — Накинув на плечи фуфайку, Янка метнулся к выходу. Слышно было, как он побежал вверх по ступенькам, потом хлопнула калитка. Не раздумывая, Платон поспешил за ним. Нагнал у самой дороги:
— Вдвоем веселее. Еще бандюга какой встретится.
— Что?
— Уркаган, говорю, какой-нибудь.
Янка не отозвался. Иное было у него на душе. В самом деле, куда она могла запропаститься, Роза?
В поликлинике дежурная медсестра пояснила: Роза Павловна вероятнее всего задержалась на горе у больной женщины. Главврач послал. А на улице вон какая непогодь: пешком не разгонишься!
Медлить было нельзя, и они не взошли, а взлетели на Магнитную гору. Преодолевая сугробы снега, спустились в ложбину к поселку. Поселка, собственно, пока нет, всего несколько землянок. Да и будет ли? Дело не в этом, главное, люди осели. Узнать, в какой землянке больная, было нетрудно. Двери открыла седая, тщедушная старуха и на вопрос, была ли врач, ответила, что ждет доктора с утра, а его все нет.
— Может, серьезное что-нибудь, — сказал Платон, когда они вышли из землянки.
— Не каркай! — оборвал Янка. — Не такая она, чтобы с нею случалось всякое!
И спохватился: как же он раньше не подумал — на репетиции она! Да, именно там. Приближался смотр самодеятельности, и Роза не только сама готовилась к выступлению, но и отвечала за подготовку других. Однако ничего не сказала об этом, уходя на работу. Такая предусмотрительная — и вот…
Как организовать поиски жены, Янка нашелся не сразу. Сперва заговорил о клубе медиков, но тут же предложил сходить на одиннадцатый участок к медицинской сестре Вале, у которой часто бывала Роза. И опять передумал: потянул сперва Платона в больничный городок.
