Иван Шевцов - Лесные дали
На дворе мела поземка, косой снег хлестал в лицо, Байкал дурой выгибал шею, подставляя ветру густую челку, и не хотел идти рысью. А Ярослав чувствовал себя хорошо. Да что поземка, и этот снег в лицо, и жгучий ветер, когда ты в свои двадцать с небольшим лет - хозяин вот этих лесов, страж и хранитель богатства и красоты родной земли! Когда глаза твои способны видеть огромный мир. Когда у тебя есть светлая и ясная мечта. Есть будущее, в котором ждет тебя самое святое, что есть в этом мире, - любовь.
Никому не дано знать, что ждет его в жизни. А вдруг эта жизнь согнет в дугу или сломает, как вот эти молодые высокие и тонкие сосны? Но ведь не все гнутся-ломаются Вон дубы - стоят себе, молодые и старые, с одинаково-горделивой осанкой, и никакие бури-ураганы не в состоянии ни согнуть, ни сломать их. И люди, как и деревья, разные.
Глава пятая
Утро тридцать первого декабря выдалось мягкое и пряное от слабого теплого ветерка, разносившего тонкие и чистые запахи хвои, слегка подтаивающего снега и еще чего-то неопределенного, едва уловимого, возможно исходящего от низких спокойных, неторопливых в своем движении туч, а может, и от прилетевшего с далекого юга влажного и хмельного воздуха. Рыхлый пушистый снег слегка подтаивал и уплотнялся. С деревьев не падал, а еще крепче прилипал к оголенным веткам берез, к отяжелевшим крыльям сосен и слей влажный снег.
Ярослав проснулся еще до света, умылся холодной, натаявшей из снега водой, затопил печь и поставил на плиту чайник. Подбросил в ясли Байкала охапку душистого, пахнущего июлем, сена, налил Лелю миску вчерашнего картофельного супа, насыпал корму синицам и начал готовить свой нехитрый завтрак - жаренную на свином сале картошку. Он любил ее есть с квашеной капустой, холодной, хрустяще-ледяной, приправленной подсолнечным маслом и репчатым луком.
Потом водил Байкала на водопой к незамерзающему даже в лютые морозы источнику, где из стальной вцементированной трубы падала в озеро светлая струя. К источнику ехал верхом без седла, насвистывал, как учил Афанасий Васильевич, пока Байкал с наслаждением пил не очень холодную родниковую воду, содержащую серебро, йод и кальций и издавна называемую в народе "святой". Возвращаясь с водопоя, наводил в доме порядок - мыл посуду, подметал пол, затем седлал Байкала и с этюдником через плечо объезжал свой участок, проверяя, не было ли за ночь порубок. Зимой в этом отношении хорошо - не то что летом: порубщика можно найти по следам на снегу.
С каждым днем он открывал для себя новое в красоте окружающего мира.
Ничто так не располагает к весомым, серьезным раздумьям, как природа, когда человек остается с ней один на один. Человек спокоен, вокруг простор и свобода. Память воскрешала многое, прочитанное в книгах и услышанное от людей и не оставившее тогда заметного следа. Теперь он заново все осмысливал, анализировал, раскрывал и вдруг обнаруживал то главное, что прежде проскочило мимо сознания. "Без лесу на земле жизни быть не может". Это сказал старый лесник Афанасий Васильевич. "Россия крепка березой. Истребят леса, пропадет земля русская". Эти слова Достоевского написаны ровным почерком Николая Мартыновича Цымбалова на фотографии березовой рощи. Фотография эта, вставленная в рамочку, висит на стене на самом видном месте, под портретом Ленина, в горнице Афанасия Васильевича. Слова совсем не мудреные, простые, обыденные, а наводят Ярослава на грустные размышления. Со свойственной молодости категоричностью он убежден: люди, так нещадно, варварски истребляющие леса, совсем не представляют возможных последствий. Ему кажется, что не только Кобрин, но и Погорельцев не понимает значения леса в жизни людей. Для Погорельцева лес ценен как древесина. А тридцатилетний кедр, расправивший свои мохнатые крылья над крышей дома лесника Рожнова, не представляет никакого интереса. И сосны на Синей поляне он разрешил срубить, поскольку они неделовые. А вот жена его, Алла Петровна, та понимает. В ее приглашении рассказать школьникам о лесе Ярослав видит глубокий смысл. Он считает, что все люди, все граждане от мала до велика должны сызмальства понять значение леса, постичь его смысл в жизни нашей планеты, полюбить его нерукотворную красоту. И тогда не будет равнодушных к лесу, а будут радовать людей синие, голубые, зеленые, розовые поляны, окруженные пахучими кедрами, прозрачной белизной берез, звонким янтарем сосен, стреловидными шатрами елей. И вот эта маленькая елочка, похожая на снегурочку, не будет срублена зря. Она будет стоять восемьдесят, сто и сто двадцать лет, пока не придет ее черед превратиться в так называемую деловую древесину, чтоб затем в новом качестве служить людям еще сто, а то и двести лет.
Ярослав привязал Байкала к кусту орешника, разложил этюдник и начал писать елочку-снегурочку, поразившую его необыкновенными очертаниями и игрой красок. Елочка стояла на фоне ярко-красных гроздей рябины. У него уже накопилась добрая дюжина осенних и зимних этюдов - часть из них он вставил в сделанные им же березовые рамочки и развешал на стенах горницы. Однако захваченные из дому краски и картон были на исходе, и он в письме просил сестру купить и выслать ему.
После обеда он наряжал во дворе голубую новогоднюю елку, навешал на нее бумажных игрушек, серпантина и золотистой мишуры и пожалел, что нет разноцветных лампочек.
Ярослав решил встретить Новый год один. Как и положено, он готовил новогодний стол, бутылку шампанского купил. Только приготовленная им еда не соответствовала вину. Тут были грибы трех видов: маринованные маслята, соленые опята, жареные боровики из домашних консервов, вилок квашеной капусты, соленые огурцы, отварная картошка и душистый мед. Все это из запасов Афанасия Васильевича. Да ко всему этому - свежая нежирная свинина. Одним словом, Ярослав считал, что стол у него получился по-настоящему праздничным, и с некоторой грустью подумал, что за таким столом сидеть бы ему вдвоем с любимой девушкой.
Круглый стол в горнице был накрыт. Ярослав включил телевизор. Передавали веселый новогодний концерт, и не было Ярославу ни грустно, ни одиноко. "А ведь я не один, - подумалось ему. - И наши дома, наверное, в эту минуту смотрят вот этот же концерт, и Афанасий Васильевич, и Алла Петровна".
Телевизор ускорил бег времени, и Ярослав не заметил, как часовая стрелка перешла цифру 11. Увлекшись концертом, он не сразу услыхал неистовый лай Леля.
Луч фонарика сверкнул за окном у калитки. Ярослава охватила тревога: он никого не ожидал. Набросив на голову ушанку, он взял фонарик и без куртки вышел в сени. Сквозь собачий лай он услышал мужской и женский голоса. Заметались в догадке мысли: что за сюрприз? Он вышел на крыльцо и первое, что увидел у ворот за забором, - запряженную в легкие санки лошадь и силуэты мужчины и двух женщин. Одна веселая, бойкая, кричала звонко, шутливо, как старому знакомому:
- Хозяин! Открывай пошире ворота, встречай непрошеных гостей!
Да это ж Алла Петровна! Подумалось восторженно: "Как во сне, как в сказке". А с ней - Погорельцев? Нет, Кузьма Никитич, председатель колхоза. Высокий, статный, в черном полушубке. Он подает Ярославу крепкую горячую руку и представляет незнакомую женщину:
- Знакомься, Ярослав Андреич, - наш зоотехник и самая веселая женщина в районе, Роза Александровна. Или просто - наша милая Розочка. Ну, а мы, - он взял Аллу под руку и прижал к себе, - уже известные тебе и с твоей помощью всей области герои твоей сегодняшней статьи "Новогодние думы лесника".
Так вот оно что! Оказывается, статья его напечатана в сегодняшнем номере областной газеты, и, быть может, именно она и привела к нему гостей, которым он был бесконечно рад.
Шумно вошли в дом, отряхнув в сенях снег. В передней комнате Кузьма Никитич объявил:
- Мы не раздеваемся! Мы за тобой, Ярослав Андреевич.
- Хотим вас похитить, - сверкая озорными светлыми глазами, говорила Розочка, круглолицая курносая блондинка, и прибавила, задорно смеясь: - Раньше был обычай невест похищать. А теперь все наоборот.
- Верно, Роза, хватай жениха, пока он не испортился, - гремел трубный голос председателя колхоза. А из горницы доносились восторженные восклицания Аллы Петровны:
- Това-а-ри-щи-и! Скорее сюда! Вы посмотрите, что здесь!
Ее веселый взгляд бегал по стенам, на которых были Развешаны этюды. Однако Кузьма Никитич обратил внимание не на эти этюды, а на накрытый стол.
- Отлично! - сказал он.
- Прошу вас, разденьтесь, пожалуйста, будьте гостями… Я очень рад… - впервые с начала встречи заговорил Ярослав и помог Погорельцевой снять шубку.
Она кивнула на приготовленный стол:
- Вы кого-то ждали?
- Вас, - тихо сорвалось у Ярослава и поразило его самого такой неожиданной смелостью. Его слова можно было понимать по-разному: ждал ее одну или всю компанию. Алла слегка смутилась, заговорила торопливо, поправляя красивые волосы, уложенные высокой копной:
