Николай Бондаренко - Будни и праздники
— Ну вот, — как бы подытожила Лена, когда они вновь оказались за столиком. — Кайтанова я тогда не знала, он только-только появился в Райцентре. Сами понимаете, такой поступок не может не вызвать уважения к человеку. Уважения, — строго подчеркнула она. — Кайтанов довольно часто стал бывать в «Гидрострое» у Некрицкого. Наши комнаты — Некрицкого и моя — рядом, так что с Борисом мы тоже виделись регулярно. Он говорил комплименты, я улыбалась. Прекрасные товарищеские отношения, какие только могут быть между мужчиной и женщиной. Так продолжалось довольно долго. И вот однажды… Дайте мне, пожалуйста, сигарету.
— Вы курите?
— Изредка.
Дмитрий щелкнул зажигалкой.
— Спасибо. — Она выпустила струйку дыма и продолжала: — В нашей комнате сидят семь человек. Но в полном составе почти никогда не собираемся: все время приходится выезжать на объекты. Однажды, помню, я осталась одна. Как раз писала отчет. Входит Кайтанов. Поздоровался, сказал что-то любезное, сел за соседний стол. С минуту он внимательно разглядывал меня, будто увидел впервые, и неожиданно предложил на полном серьезе: — «Давайте поговорим как мужчина с мужчиной». — «Боюсь, я неподходящий собеседник для такого разговора», — ответила я. «Не скажите, — говорит он. — У вас есть качества, которым могут позавидовать многие мужики: ум и отсутствие предрассудков. Я заметил это. Так что, думаю, разговор получится». — «Ну, если заметили…» Все это время я продолжала улыбаться — такая уж у меня привычка. «Я изложу дело просто, — проговорил Кайтанов. — Не буду ходить вокруг да около. Суть в том, что на участок приехал один мехколонновский деятель. Мне некогда с ним заниматься, а кроме того неприятно, что он всюду ходит и сует свой нос. Так вот: не могли бы вы взять его на себя? Дело-то пустяковое. За ужином я вас познакомлю. Ну, легкий флирт, вскружите ему голову… А послезавтра он уже улетает». Я была так ошарашена, что и слова не могла вымолвить, и, сидя в прежней позе, продолжала все так же улыбаться. «Я знал, что вы спокойно воспримете мою просьбу. И не волнуйтесь — я умею быть благодарным. Для начала зачислю вас на месяц слесарем пятого разряда. Заработаете, да и досуг разнообразите».
— И что вы ему ответили? — недобро нахмурился Дмитрий.
— Ответила. Словом, с той поры дружба кончилась. Наваждение рассеялось. Я стала видеть Кайтанова таким, каков он в действительности.
— Каков же он?
Лена задумалась.
— Вот вы сказали: он способен на смелый поступок. Добавлю — на добрый тоже. Все зависит от обстоятельств, порыва, случая. А вот если вы встанете ему поперек дороги, он не успокоится, пока не сомнет вас. Тут уж не случай, и не порыв, а натура. Слава богу, что я не подчинена ему по работе. Но вы-то подчинены. У меня такое чувство, что он вас сомнет. Поэтому и советую уехать. Как можно скорее.
— Спасибо за откровенность, — проговорил Дмитрий, глядя ей в глаза. — По правде говоря, у меня с Борисом нормальные отношения. Кровожадности в нем я не заметил. Но, даже если предположить что ваша интуиция не обманывает и дело дойдет до конфликта, почему вы заранее обрекаете на поражение именно меня? Я всегда считал себя крепким парнем.
Она улыбнулась, затем прикоснулась к его руке и прошептала:
— Хорошо. Если у вас дойдет до драки, знайте, что я — ваша союзница.
XXX
За Шодликом они свернули и поехали по поселку, что тянулся вдоль канала. Чем ближе к трассе, тем чаще екало у Дмитрия сердце.
Уже показался вдали силуэт металлической опоры, которую они поставили на прошлой неделе с той стороны канала. На этой стороне опоры не было. Впрочем, два дня — срок небольшой, успокаивал себя Дмитрий. Наверное, не успели. Хотя при желании могли бы справиться.
А что, если случилось худшее?
До рези в глазах он всматривался вперед, где КЛЭП? На какой стороне канала? А может, в канале под обломками моста? Нет, надо было плюнуть на вагоны и ехать с бригадой. Поддался уговорам — важное дело! Как будто Могилов не справился бы!
Наконец, он увидел макушку задранной стрелы КЛЭПа и на сердце у него отлегло.
Он перевел было дух, но тут же волнение охватило его с новой силой. Каракатица стояла на том самом месте, где они оставили ее перед отъездом. Не означает ли это, что мост обвалился под бульдозером?
Те несколько километров, что оставались до створа, Дмитрий провел как на иголках. Наконец, доехали до моста. Тревога за его судьбу улеглась, однако поводов для недоумения не убавилось.
КЛЭП и бульдозеры стояли на старом месте. Мост был невредим, вокруг — ни души. Опору на той стороне канала только-только начали собирать. Ящики с метизами были полны.
Дмитрий в растерянности обошел пикет вокруг. Восемь часов. Самое подходящее время для работы — зной спал, да и трудиться рядом с каналом все же приятнее, чем в голой степи. Где же бригада? Не случилось ли чего?
Он быстро прошел к кабине.
— Поехали!
Вся бригада была навеселе. Отсутствовали только крановщик Яша и парни.
«Ну да, — со злостью подумал Дмитрий, — ведь в субботу давали зарплату. Как я не учел! И Борис не подсказал…» У крыльца валялись пустые бутылки из-под портвейна, хитрая собака Морда вылизывала консервные банки, из окон вагончика валил табачный дым.
…В свое время Бутенко продемонстрировал Дмитрию свою методу обращения с загулявшими линейщиками.
Однажды, когда они сидели вдвоем поздно вечером в вагончике, туда ввалился изрядно набравшийся монтажник, решивший во что бы то ни стало поговорить с начальником участка.
Степан Афанасьевич спокойно и даже ласково посмотрел на нежданного гостя.
— У тебя ко мне дело?
— Да, — икнул тот.
— Производственное или личное?
— Производственное.
— Производственные дела я решаю, мой друг, в рабочее время. А сейчас сколько? — он поднес часы к глазам линейщика. — Вот завтра и приходи.
— Я не то хотел сказать. Личное.
— А по личным делам я принимаю только в четверг. С шести до восьми. А сегодня у нас что? Вторник. Ну вот, видишь… Как же я могу тебя сегодня выслушать? Приходи в четверг, тогда и поговорим. А сейчас иди спать.
Выпивоха, пораженный такой логикой, ушел восвояси. Но уж назавтра Бутенко учинил провинившемуся разнос.
Ругал пьянчуг он тихим, ласковым голосом, как будто обращаясь к кому-то другому, кто сидит внутри выпивохи и способен воспринимать разумное слово.
«Жалко мне твоих детей, бедолага. И жену твою жалко. Тебя-то самого нисколечки, а вот жену и деток — жалко…» К концу такой душевной беседы, длящейся около часа, голос прораба приобретал металлические, повизгивающие нотки, а вчерашний искатель откровенного разговора клялся и божился, что подобное с ним случилось в последний раз и впредь не повторится.
Все же перенимать метод Бутенко Дмитрий не рисковал — у него не было такого огромного личного авторитета. Но кое-что полезное усвоил…
…Первым Дмитрия увидел Алтай-Болтай, который, икая, сидел на крыльце.
— Денисыч, привет! — заулыбался он во весь рот и широко распростер руки для дружеского объятия.
— Здравствуй, — ответил Дмитрий, уклоняясь от объятий. — Где бригадир?
— Пойми, Дима, — Алтай сделал трагические глаза. — Бульдозер без масла работать не может.
— Я знаю.
— У меня масло — ниже уровня.
— Я в курсе.
— Опускаю щуп, вытаскиваю — масло ниже уровня.
— Будет тебе масло.
— Мне нужно десять литров. Долью — и бульдозер на ходу.
— Получишь больше.
— Больше не нужно. Только десять литров, и я буду спокоен за бульдозер. А сейчас — масло ниже уровня.
Дмитрий между тем предпринимал тщетные попытки обогнуть подгулявшего механизатора.
— Дима, без масла я даже завтра заводить бульдозер не стану. Если не веришь, айда, я покажу. Щуп ниже уровня.
— Я верю.
— Ты должен завтра оставить все дела, ехать на участок и привезти мне масло. Если нужно — езжай в мехколонну, к Умарову, он меня уважает.
— Конечно, именно к Умарову.
Чувствуя, что этому не будет конца, он отстранил Алтая и вошел в вагончик.
Бригада собралась вокруг стола в одной из половинок вагончика в насквозь прокуренном воздухе. Глазки у всех были веселые.
— Командир! — пропел Малявка, и на миг в его взоре мелькнуло осмысленное выражение. — Бригада устала. Нужен маленький отдых. Мы наверстаем. — Тут он чувствительно ткнул сидящего рядом Кольку кулаком в бок. — Ну-ка подвинься, дай командиру место.
Виктор налил большой стакан, расплескав половину.
— Ага… Дмитрий Денисович… Бригада вас уважает. Давайте, ага… немного с рабочим классом. И… никогда не женитесь… ага. Жена — ведьма! Говорит: какой ты мужчина, не можешь кран починить, вода течет, ага… Да я тебе десять кранов починю, сто кранов, тысячу… Да я тебе — что душа пожелает, ага… На руках носить буду… Но ты сама хоть слово ласковое скажи…
