Александр Рекемчук - Избранные произведения в двух томах. Том 2
Поразмыслив, Егор Алексеевич позвонил Филиппову, редактору районной газеты «Красная Печора».
— Слушай, Филиппов, нет ли у тебя там, в редакции, какого-нибудь местечка? А то, понимаешь…
И он объяснил Филиппову создавшуюся ситуацию с зоотехником и его женой.
— Какое у нее образование? — справился редактор.
— Да в том-то и дело, что никакого. Десять классов окончила.
Филиппов попыхтел в трубку и не без ехидства предложил:
— А вы назначьте ее редактором, вместо меня.
Филиппову не столь давно вкатили на бюро райкома выговор за допущенную в газете грубую ошибку. Там вместо слова «солидарность» напечатали «солидраность». И Филиппов на этот выговор страшно разобиделся.
— А ты вот и возьми ее корректором, — тоже не без ехидства заметил Терентьев.
— Есть у нас уже корректор. Недавно взяли.
— Кто? — поинтересовался Егор Алексеевич.
— Шишкин. Из армии парень, осенью демобилизовался. Тоже с десятилеткой. И к тому же член партии.
— Ну, и как он?
— Ничего, аккуратный.
— Член партии, говоришь?
В голове секретаря райкома вдруг возник некий план — так, покуда еще вчерне, в порядке наития. Надо было обдумать. Но план возник.
— Знаешь что, пусть он зайдет ко мне, познакомлюсь, — сказал Терентьев. — И анкету подошли.
— Ладно, — пообещал Филиппов.
Егор Алексеевич внимательно прочел анкету и автобиографию Шишкина. Что там ни говори и сколько ни сочиняй на этот счет фельетонов, ни рисуй карикатур, а все же анкета — серьезная вещь. Во-первых, это довольно мудрая форма: из соотношения пунктов и данных хочешь не хочешь, а складывается определенное представление о человеке. Во-вторых, это избавляет от бестактности: неловко ведь прямо спрашивать человека — сидел ли он в тюрьме, имеет ли взыскания? Может, он и не сидел и не имеет. В-третьих, это психологический документ, потому что заполняет его человек сам, как бы давая самому себе объективную оценку, и это — испытание на честность, ведь ничто так не выдаст с головой лжеца, как простое сопоставление двух-трех в разное время заполненных анкет. А наметанный глаз всегда сумеет подметить в скупых анкетных данных — по тому, как они изложены, — и определенные свойства характера. В самом деле, уж если ученые начинают принимать всерьез и графологию, и физиономистику, и другие таинственные способы суждения о человеке, то стоит ли подшучивать над такой испытанной формой, как анкета?
То, что узнал из анкеты Терентьев, его порадовало.
Шишкин Василий Михайлович, двадцати трех лет, был коренным здешним уроженцем. Отец и мать — колхозники. Армейскую службу проходил в Особой группе войск, где, как было известно Терентьеву, порядки строгие. Там же, в армии, окончил десятилетку: это делало честь упорству и выносливости парня. Там же вступил в партию — стаж, правда, невелик. Зато — и это весьма обнадежило Егора Алексеевича в его намерении — некоторое время был комсоргом роты.
Через несколько дней секретарь райкома вызвал Шишкина на беседу.
Парень произвел на него хорошее впечатление. У него было располагающее, чуть курносое лицо. Взгляд сообразительный и не нахальный. Чуб, однако, излишне пышен, ниспадает на лоб — но это можно извинить и понять: после армейской суровой стрижки. На нем была еще не изношенная гимнастерка с пластмассовым подворотничком. Значок отличника боевой и политической подготовки. Подтянут, широкоплеч.
— Ну, как, Василий Михайлович, идет работа? — приветливо улыбаясь, спросил Терентьев.
— Нормально, — ответил парень и сглотнул слюну. Он, по-видимому, крепко волновался. Все не мог понять, зачем его сюда вызвали.
— Больше ошибок в газете не допускаете?
— Так ведь это… еще до меня было! — побледнел от испуга и напраслины корректор.
— Знаю, знаю, — успокоил его Егор Алексеевич. — В последнее время не замечал. Вот, правда, вчера… — Он порылся в бумагах, лежавших на столе, вытащил малоформатный листок «Красной Печоры», нашел отчеркнутое карандашом, прочел вслух: — «…отдыхали на фоне природы». Так разве можно? Ведь говорится «на лоне природы», а?
— Так было в оригинале, — возразил парень. — Я точно помню: «на фоне».
— М-да… А это что? «В пятнадцатых числах текущего месяца состоится районный смотр…» Как же так — в пятнадцатых числах? Пятнадцатое число бывает только раз в месяц — пятнадцатого… А?
— Так было в оригинале, — окончательно скиснув, пробормотал корректор. — Эту передовую сам товарищ Филиппов писал.
— Ах, сам… Ну ладно.
Егор Алексеевич отложил газету, подождал минуту, пока его напуганный и удрученный собеседник чуть отойдет, пока он поднимет в ожидании дальнейшего настороженный взгляд, а затем сказал:
— Вот что, Василий Михайлович… Решили мы предложить вам новую работу. Большую и ответственную. Инструктором райкома партии.
Он заметил, как коротко вздрогнули широкие плечи парня.
— Да, это большая честь — работать в партийном аппарате, — продолжал Терентьев. — Мы учитываем вашу молодость и недостаток опыта, но — будем помогать. Мы заинтересованы в росте молодых кадров… Ну, что скажете, Василий Михайлович? Может, хотите подумать?
Терентьеву понравилось, как после этих его слов парень встал, одернул гимнастерку, слегка выпятил грудь и, сознавая торжественность момента, сказал:
— Благодарю за доверие. Если партия считает — я готов…
— Ну, вот и хорошо. Идите в редакцию, работайте. Филиппову я сообщу сам. А вас, когда будет надо, вызовут. До свиданья.
Он пожал парню руку и, когда тот уже был у двери, остановил его:
— Вы это… — Егор Алексеевич дотронулся до своего темени. — Чубчик… подсократите.
— Есть, — четко ответил тот.
Между прочим, Терентьев отметил, что парень вел себя при этом разговоре достойно, не ломался и не старался скрыть, как обрадован и польщен неожиданным предложением. Это говорило в его пользу. Как и то обстоятельство, что он, по-видимому, чутьем понял, что в таких случаях не спрашивают, какие, мол, условия, какая будет зарплата. Зарплата тут была довольно скромная. Во всяком случае, Егор Алексеевич был искренне рад, что сумел убить сразу двух зайцев: должность инструктора, которая вот уже с год оставалась вакантной, теперь была замещена, а жене районного зоотехника обеспечена непыльная работа корректора. Теперь уж была полная уверенность, что зоотехник никуда не сбежит.
Так Вася Шишкин сделался инструктором райкома.
Его посадили в орготдел, и поначалу он там переписывал кое-какие бумаги, уточнял различные списки, обзванивал кого надо. Потом его раз-другой подключили в комиссии, готовившей материалы для бюро райкома. А потом он стал бывать и в первичных парторганизациях, когда там проводились собрания, — уже как полномочный представитель районного комитета партии.
И вот однажды к Терентьеву прибыл — в пыли и небритости, собравшись, как видно, впопыхах, — Трофим Малыгин, председатель колхоза имени Сакко и Ванцетти.
— Что же это, Егор Алексеевич, решили погубить хозяйство? — с ходу, едва поздоровавшись, атаковал он секретаря райкома. — Хоть бы для начала колхозников спросили: как, мол, вас — просто так глотать или с кашей съесть?
— Погоди-погоди, что ты мелешь… — нахмурился Терентьев. — Что такое случилось?
— А вот и случилось. Вчера был у нас на собрании ваш представитель — Шишкин, инструктор, что ли… В заключение речь отмахал — целый час слушали. Говорит: надо вам укрупняться — такое теперь для всех колхозов дано направление. Нечего, дескать, жить хуторами, должны быть большие и многоотраслевые хозяйства… Объединяйтесь, говорит.
Малыгин прошагал в угол, налил себе там воды из графина, осушил залпом.
— Ну, наши, конечно, заволновались. С кем, кричат, объединяться? Вокруг нас на сорок верст ни одной деревни нет, а на сорок первой — голоштанная артель имени Мичурина, так у них профиль другой: они бражку варят для внутреннего потребления… А Шишкин ваш заявляет: «Вот с ними вам и нужно объединиться, будет укрупненный колхоз». Это ж додуматься только!
Секретарь райкома сплел пальцы, хрустнул суставами.
— Впервые об этом слышу. Ерунда… Никаких таких указаний райком не давал.
— Но ведь он, этот Шишкин, от имени райкома выступал!..
— Разберусь. А ты пока езжай — успокой людей. В пятницу буду у вас, побеседуем.
И тут же, отпустив Малыгина, Егор Алексеевич вызвал к себе Васю Шишкина.
— Это что за художественная самодеятельность? — строго спросил он инструктора орготдела. — Вас кто уполномочил выступать с такими речами? Кто давал установку на укрупнение, а?
— По-моему, такую установку дала партия, — рассудительно и спокойно ответил инструктор. — Была передовая в «Правде». Ее и областная газета перепечатала.
