Кэндзабуро Оэ - Избранное
— Ты прав. Никто не в состоянии правильно оценить происходящее в современном мире. Но это не значит, что я собираюсь болтать всякий вздор, как просила сиделка. Даже если наш собеседник — умирающий старик, не имеющий ни малейшего представления о том, что в течение десяти лет происходило за стенами его комнаты, мне все равно противно так беспардонно врать. Вот я и решил, надо рассказывать ему об утопическом будущем, каким я его вижу лет через двадцать. Причем рассказывать так, будто речь идет о сегодняшнем мире. Это очень просто — нужно лишь употреблять глаголы настоящего времени. В конце концов если вообразить, что делаешь доклад на двадцать лет раньше времени, то эта ложь перестанет быть ложью, верно? — сказал филолог.
— Значит, в твоем мире восьмидесятых годов все будет прекрасно? Мне бы и самому очень хотелось, чтобы так было, — скептически заметил биолог. Он был недоволен, что филолог стремится верховодить в их троице.
— Все равно вы должны во что бы то ни стало постараться попасть мне в тон. Иначе мы этого старика окончательно собьем с толку. Необходимо совершенно ясно понять, что мы рассказываем об утопии завтрашнего дня, старик же будет воспринимать ее как сегодняшнюю действительность.
— Ладно, постараюсь попасть в тон. Но должен тебя предупредить, что такая трогательная забота иногда доставляет одни неприятности.
— Так или иначе, ваша задача — помогать мне. Сегодня я всю ночь буду размышлять о самом светлом будущем. Правда, от природы я пессимист. Но старик этот начинает мне нравиться.
— Я тоже постараюсь попасть в тон. Только, пожалуйста, не выдумывай слишком уж радужных утопий. По мне, удастся нам за неделю спокойной работы получить причитающиеся денежки, я буду вполне удовлетворена, — чистосердечно призналась практичная студентка.
Вознаграждение — по десять тысяч иен каждому, — которое было обещано этим добросердечным молодым людям после недельного услужения дряхлому старику, по тридцать минут в день, для подрабатывающих студентов было неслыханно высоким, поэтому, когда в университете появилось объявление, охотников оказалось так много, что пришлось устроить жеребьевку — повезло этим троим. Вот почему они были в прекрасном расположении духа и охотно соглашались друг с другом. До того как разойтись, они обсудили на платформе метро маршрут туристского похода во время летних каникул. Им было по двадцать лет, и из их памяти уже почти совсем выветрился дух смерти, вплотную подступившей к девяностолетнему старику, оставшемуся в темной комнате.
Во вторник старик выглядел уставшим и встретил студентов, уже не поднимая голову, точно ласка, а неподвижно лежа на спине — его крохотное тело лишь слегка топорщило легкое одеяло. Когда сиделка, несколько раз предупредив студентов, чтобы они не волновали старика, вышла из комнаты, он спросил, стараясь держаться при посторонних молодцом:
— Счастливы ли те дети, что рождаются сейчас в мире?
— Счастливы. Правда, есть случаи, что рождаются и уроды, — сказала студентка беспечно.
Даже биолог, не говоря уж о филологе, осуждающе глянул на студентку, проявившую такую неосторожность. Поняв свою оплошность, она покраснела до ушей.
— Это происходит от того, что матери принимают какое-нибудь лекарство? — старик удивительно чутко реагировал на слова девушки.
— Да, снотворное, — ответила студентка, готовая провалиться сквозь землю.
— Почему же, забеременев, женщины не радуются, а пьют снотворное? Не потому ли, что теперь многие из них испытывают тревогу?..
Филолог поспешно перебил старика:
— Но и дети, родившиеся уродами, тоже счастливы. Для них существуют прекрасно оборудованные специальные клиники. Совсем недавно в газете была фотография юноши-урода, который поступил на работу и женился. — Клиники для уродов он явно включил в свою утопию в последнюю минуту.
— Людей, умирающих от рака, по-прежнему много? — задал новый вопрос старик.
— Нет, число их резко сокращается. Рак теперь, если можно так выразиться, болезнь покоренная. Так же как, например, туберкулез, — с подъемом ответил филолог. — Благодаря этому средняя продолжительность жизни японцев за последние десять лет значительно возросла.
— Значит, Гиндза и другие улицы переполнены стариками? И среди них юноша-урод, взяв за руку свою жену, хотя нет, если он урод, то не может взять за руку, но все равно гуляет счастливый. Можно сейчас увидеть такое? — простодушно поинтересовался старик.
Студенты с сомнением смотрели на него и молчали. Из-под серовато-желтого летнего одеяла высовывались обтянутые смуглой кожей ключицы и удивительно маленькая старческая голова, которая на вид ничем не отличалась от головы мертвеца. Неважно, какие слова произносят эти тонкие, цвета вяленого мяса губы, но неужели у обладателя этого дряхлого тела еще осталась энергия, чтобы насмехаться над тремя молодыми людьми?
— А как с автомобильными катастрофами? — снова спросил старик торжественно-спокойным голосом.
— Их становится все меньше, — твердо ответил филолог.
— Выходит, количество автомобилей не особенно возросло?
— Наоборот, оно стремительно увеличивается. Почти все горожане ездят на собственных машинах, их называют «автомобилистами». Количество автомобилей на душу населения уже достигло уровня, который десять лет назад был в Америке.
— Тогда странно, почему не растет число автомобильных катастроф. Ведь эти самые автомобилисты удивительный народ: ни за что не вылезут из своего милого автомобиля, пока его не разобьют вдребезги, ну точно улитки.
— Дороги стали хороши. Отличные автострады пересекают сейчас всю Японию. Особенно характерен в этом отношении Токио, — горячо убеждал старика порозовевший филолог.
— Ах, вот в чем дело? Тогда понятно, почему автомобильных катастроф стало меньше. Число умерших от рака сократилось, число погибших в автомобильных катастрофах тоже сократилось — интересно, какова же сейчас самая распространенная причина смерти? Ведь если Япония не перенаселена, то это, видимо, потому, что люди все-таки продолжают умирать?
— В общем, да…
— Ну и от какой же болезни они умирают? Может быть, на смену раку пришла какая-то другая страшная болезнь? — дотошно выспрашивал старик.
Некоторое время студенты молчали, не зная, что ответить. Они думали: через двадцать лет в благословенном мире японцы будут умирать так же, как сейчас. Что же тогда будет причиной смерти?
— А-а, ну, конечно. — Старик сделал вид, будто сам неожиданно нашел правильный ответ и, с трудом повернув к студентам маленькую головку, лежащую на подушке, сверкнул своими ястребиными глазами: — Больше всего, наверно, самоубийств. Все подряд совершают самоубийства — вот в чем дело, верно?
В среду совсем уже, казалось, ослабевший старик прежде всего спросил: женился ли уже их высочество, наследный принц. Студенты растерянно переглянулись. А вдруг этот старик — ярый монархист? Когда нынешний принц женился, многие старики были потрясены его выбором. Интересно, как будет реагировать этот? Студенты совсем растерялись. Наконец девушка, самая решительная из них, сказала:
— Да, женился. Даже есть уже ребенок.
— Она, конечно, тоже принцесса? — спросил старик.
И филолог и биолог, всем своим видом показывая, что они умывают руки, смотрели на студентку, угодившую в ловушку. Ее это возмутило, и она, словно решившись нанести старику удар, откровенно выпалила:
— Нет, он женился на самой обыкновенной девушке, не имеющей никакого отношения к императорской фамилии.
Студенты в напряжении ждали реакции старика, но тот и глазом не моргнул.
— Прекрасно! Такое бывало и в старые времена. Помните, в «Манъёсю» есть такая песня:
Имя мне назови, дом узнать твой хочу!
О дитя, что на этом холме собираешь траву,
И с лопаткой, лопаткой прелестной в руке,
Ах, с корзинкой, корзинкой прелестной в руке. [22]
Студенты, видя, что все обошлось, облегченно вздохнули. Но старик перешел в наступление:
— Императорский дом все еще владеет сердцами японцев?
— Да, по-видимому, — ответила студентка.
— Короче говоря, власть по-прежнему в руках консервативной партии?
Прежде чем ответить, студентка бросила взгляд на филолога. Представитель мира будущего нехотя кивнул ей. Кивнул студентке, хотя должен был сказать: «Да, совершенно верно, и через двадцать лет власть по-прежнему будет в руках консервативной партии». И студентка сказала:
— Да, совершенно верно.
— Дороги стали гораздо лучше, но, наверно, для этого пришлось еще больше повысить налоги? В течение десяти лет, а может быть и больше, у власти была консервативная партия, но стоило ей повысить налоги, как тут же возникали народные волнения. Как сейчас, происходят такие волнения?
