Фазиль Искандер - Козы и Шекспир
— А был всемирный потоп или не было? — вдруг ни с того ни с сего спросил дьявол. — Я что-то его прозевал.
— Потоп был, но не такой уж большой, — с усмешкой ответил Бог. — Древние евреи, описывая его, погорячились… Маленькие страны преувеличивают свои беды, а большие страны не могут их обозреть… И как это Ной мог поместить в свой ковчег каждой твари по паре? Какой величины должен был быть ковчег? Так и видишь Ноя, который носится по Африке, сгоняя слонов, антилоп и тигров! Нет, Ной поместил в свой ковчег только своих домашних животных, рассчитывая на них как на живую провизию.
— Выходит, в жизни сегодняшних людей от тебя нет никакой пользы?
— Как нет! — воскликнул Бог. — Я единственная в мире инстанция, которая не отклоняет никаких жалоб! Я умиротворяю тех, кто от всей души, от всей безвыходности жаловался мне.
— Но ведь бывали на Земле чудеса. Разве это не дело твоих рук?
— Нет, — отвечал Бог, — чудеса в самом деле бывали, но не по моему велению. Необычайной силы взрыв веры внутри человека преобразует его организм, и свет загорается, слепой становится зрячим. Но не я сказал: зри!
— А может ли государство прожить без лжи? — вдруг спросил дьявол, видимо, вспомнив инстанцию, которая нередко отвергает жалобы.
— Может, но ему для этого не хватает мужества. На каждую ложь правительств народ отвечает тысячекратным обманом. Сиюминутная выгода лжи перекрывается огромной невыгодой государства от этого обмана. Но правители этого не понимают.
— Кстати, где сейчас душа Ленина? — неожиданно спохватился дьявол.
— В раю.
— Как в раю? — радостно оживился дьявол.
— Самых буйных борцов я отправляю в рай, — ответил Бог. — Там они испытывают самые адские мучения, видя, что в раю борьба невозможна.
— В таком случае скажи, что с Россией?
— Россия — моя боль. Она потеряла волю к жизни.
— Почему?
— Потому что россияне думают, что Ленин за них думает в мавзолее, — с горькой иронией ответил Бог.
— Почему они так думают?
— Они так думают, потому что не хотят думать. Не думать — грех. Вот они и кочуют, как безумный кочевник за миражом несуществующего стада. Пора бы укорениться, угнездиться… Надо встряхнуть Россию надеждой!
— Почему нет программы этой надежды? — полюбопытствовал дьявол.
— Программа пока невозможна, потому что всеобщее воровство не поддается учету. И тем не менее, надо сотрясти Россию надеждой. Для начала необходимо создать алмазной чистоты и твердости центр. И тогда человек, обиженный чиновником в любом конце страны, скажет: я буду жаловаться в Москву!
И чиновники, зная, что Москва тверда и чиста, как алмаз, приутихнут. А граждане, видя такое, воспрянут духом. И начнется кристаллизация чистоты по всей стране.
Иначе — бунт. И люди скажут: лучше узаконенное беззаконие, чем бессильный закон. И обиженные чиновниками сами станут чиновниками и будут мстить за свои былые унижения. Дурная бесконечность…
Но уже есть проблеск надежды. Один москвич недавно сказал своим друзьям: задумавшись о судьбах нашей заблудшей Родины, я сам вдруг заблудился посреди Москвы. И тогда я понял, что Россия заблудилась, потому что слишком много думала о заблудшем мире.
Он нащупал правду. Первая заповедь идущему: не заблудись сам.
(Тут я забыл кусок диалога.)
— Я верю, — сказал дьявол, немного подумав, — что жизнь на Земле создал ты. Ты бросил семя жизни на Землю. Это факт. Но многие люди говорят, что жизнь на Земле за миллионы лет постепенно возникла сама. Как бы ты это оспорил?
— Это глупо, — ответил Бог, — это все равно что сказать: я смотрел, смотрел, смотрел на девушку, и она постепенно забеременела.
— Убедительно. Но как объяснить чудо того, что ты из бездушного существа создал человека?
— Но разве не чудо, — ответил Бог, — что человек к дикому, бесплодному дереву смоковницы прививает веточку плодоносной смоковницы, и целое дерево, подчиняясь этой веточке, делается плодоносным. Я вложил во все живое возможность прививки добра, готовность к цветущей плодоносности.
— Но тут была плодоносная веточка?
— А там был я. Надо удивляться не плодоносной веточке, а готовности бесплодного дерева радостно подчиниться ей.
— А кто создал тебя?
— Бестактно надбивать яйцо о курятник. Бестактный вопрос Богу: кто создал тебя? Ты сначала уразумей все, что было создано разумом и совестью, и тогда само собой поймется, откуда Бог. Так что потерпите. Разве мать говорит ребенку правду, когда он спрашивает: откуда я взялся? Подрастет и сам поймет.
— Так, может, ты тогда скажешь, откуда взялся я? — спросил дьявол.
— Я хотел понять, — вздохнул Бог, — не может ли разум сам выработать совесть. Я вложил в тебя только искру разума. Но она не выработала совести. Оказывается, сам ум, не омытый совестью, становится злокачественным. Так появился ты. Ты неудачный проект человека.
— Я неудачный проект человека?! — возмутился дьявол. — Это человек неудачный проект дьявола! Кстати, ты, кажется, слышишь, о чем говорят люди на Земле?
— Даже слишком хорошо, — ответил Бог. — Иногда хочется уши заткнуть, но нельзя! Самое грустное в человеческих разговорах — их мелочность, лукавство.
— Ох и докопошатся они у меня! Ох и докопошатся! — неожиданно вставился дьявол, словно сам устал от человеческого лукавства.
(Опять забыл кусок диалога.)
— Если ты не можешь перехитрить смерть, стоит ли хитрить вообще, — задумчиво продолжал Бог. — Но изредка люди бывают остроумными. Недавно один австралиец сказал: я не поздоровался с этим подлецом, которого не видел много лет, но при этом сделал вид, что мое отдаленное сходство со мной в действительности ошибочно.
Я хорошо посмеялся. Мой человек! Ему даже подлеца было жалко, поэтому он ухищрялся.
— Да он просто трус! — не без ревности выпалил дьявол.
— Опять формальная логика, — напомнил Бог.
— Тогда скажи, что такое мужество? — спросил дьявол.
— Мужество — никогда не поддаваться твоим соблазнам, — ответил Бог.
— Да, в деликатности тебе не откажешь, — заметил дьявол. — Значит, женственность — поддаваться моим соблазнам?
— Нет, — ответил Бог, — символ женственности — это руки, укутывающие ребенка. И все, что делает женщина, должно сводиться к укутыванию, а если нечем укутывать, укутывать собой.
— Ты говоришь, женственность — это склонность укутывать. А люди считают, что женственность — это заторможенная склонность раздеваться.
— Всему свое время, — несколько загадочно ответил Бог.
— Кстати, забыл спросить, — вспомнил дьявол, — почему многие люди в старости делаются вздорными, неуживчивыми, непредсказуемыми?
— Переходный возраст, ломается характер, — просто ответил Бог. — Чтобы умереть без стыда, надо жить со стыдом… Сейчас наблюдал забавную сцену на Земле. В одном кафе вздорный пьянчужка пристал к тихому алкоголику, чтобы тот с ним выпил. Но алкоголик не хочет с ним пить, он стесняется его.
— Почему?
— Потому что пьянчужка позорит занятие алкоголика. Настоящий алкоголик склонен к системе, а у пьянчужки нет системы. В целомудренном протесте алкоголика бездна юмора.
— Странные у тебя развлечения, — заметил дьявол.
— Порой и мне хочется передохнуть, — сказал Бог. — Думаешь, легко веками следить за людьми? Иногда я думаю: а не начать ли все на другой планете?
— Вот человек, — обратился дьявол к Богу, — он убедился в своей заурядности. У него — ни ума, ни таланта. А видит, что есть люди умные, талантливые, предприимчивые. Что ему делать? Как ему не озлобиться на тебя, на судьбу, на людей?!
— Как что ему делать? — удивился Бог. — А кто ему мешает быть добрым, внимательным, хотя бы к близким? И этим он может перекрыть все умы и таланты. И кто ему мешает целовать своего ребенка, наслаждаться цветущим садом, купаться в море в жару?
— Это легко сказать! — раздраженно заметил дьявол.
— Это не только легко сказать, это радостно сказать! — уточнил Бог.
— А если нет и доброты? — настаивал дьявол.
— Так уж и ничего нет! — воскликнул Бог. — Значит, ты успел над ним поработать!.. Отлегло, — вдруг улыбнувшись, добавил Бог, кивая на Землю. — Сейчас один рассеянный человек зашел в море по горло. И тут он ударил себя ладонью по лбу, вспомнив, что не умеет плавать, и вернулся на берег. Люблю рассеянных… Рассеянные не видят близкое, нужное им, но видят далекое, нужное всем.
— Ты хочешь сказать, что я никогда не бываю рассеянным? — подозрительно спросил дьявол.
— Ты сказал, — ответил Бог.
— Меня беспокоит один вопрос, — сказал дьявол. — Можно ли назвать сахарный тростник мыслящим тростником?
— Это тебе Фидель Кастро поручил спросить? — насмешливо заметил Бог.
— Нет, это я сам! Умоляю, ответь мне на этот вопрос!
