Александр Аборский - Год веселых речек
— Постой-ка. Слышишь голос?.. Вас ищут. — И, не дождавшись их, Айнабат проворно сбежала с холма.
— Просто очаровательная! — сказала Ольга.
— Да, да, — как-то рассеянно согласился Таган. — Я задачки за нее решал… Как жаль, что вы уезжаете. Еще бы денек… — без всякой связи прибавил он.
— Не могу. Мне надо было сегодня вечером закончить подсчеты по экспедиции. Теперь уж хоть бы утром.
У ворот ждал грузовик. Вошли в дом. На подоконнике горела лампа; только что проснувшийся Каратаев читал газеты. Откуда-то из сумерек неслышно выступила Джемал-эдже и молча глядела на сына и гостью. С минуту длилось неловкое молчание.
— А давайте-ка чай пить, эй, народ! — стал шумно приглашать Каратаев. — Спешить тоже иногда вредно, — почему-то заключил он. — Чай, чай, нельзя обижать хозяев.
За столом Ольга непринужденно переговаривалась то с Каратаевым, то с Таганом. Джемал-эдже сидела поодаль к думала: «Сын на нее смотрит, как Мурад смотрел на меня. Уедут, и останемся мы со свекром и внуков не будем нянчить. А я-то надеялась: невестка при мне… Конечно, можно увязаться с ними, я ужилась бы с русской, отец с матерью у нее хорошие; но нельзя же свекра бросить, а в город он не поедет: делать ему нечего в городе. И дня без дела не проживет, заскучает, станет ворчать да ругаться и помрет, не доживет веку…» Она с неспокойной грустью наблюдала Тагана, Ольгу, потом немного успокоилась, подумав, что девушка не виновата, если пришлась по душе ее сыну. Пусть уж будет то, что бог пошлет.
Спустя четверть часа Ольга сидела в кабине грузовика. А мать стояла у ворот рядом с сыном и говорила гостям какие-то слова, не слышные за шумом мотора.
Она негромко говорила:
— Как тебе захочется, навести нас, дочка моя. Приезжай. Еще приезжай.
Машина дрогнула и скоро скрылась в темноте.
Глава девятая
День ото дня прибавлялось у него забот. Родной оазис мог обернуться добровольной каторгой, не будь Ольги. Ее присутствие не облегчало положения, скорей наоборот, но — меняло окраску всего окружающего.
Рядом Туркменгидрострой расширял главное русло канала. Крепилась дамба, изготовлялась лотковая сеть в целинных совхозах. На старых же землях многое продолжали делать по старинке. Между тем львиная доля пашни оставалась за колхозами. Исконные пахотные земли по Мургабу, как и сто лет назад, подвергались засолению. За счет государства и неделимых фондов копались мелкие коллекторы, да слабо, слабо. Урожаи не повышались, а тонны хлопка планировали ежегодно. Сейчас требовалось выправить положение в самые сжатые сроки.
Новые монтажные управления все начинают на целине, у них инженеры — из Ашхабада, из Ташкента. Опять туда, за канал, ездил вчера Таган на Мередовом мотоцикле. Денек выдался напряженный, зато с подпором решили окончательно. Таган связал по телефону своего министра со здешним управляющим и получил всю необходимую технику для джара.
Вчера же случайно встретил там председателя Мергенова. Старик, достаточно известный в республике, по району слывет за хитреца и выжигу. У него такое дело. В пути пропали платформы с машинами для местной Сельхозтехники, и Мергенов узнавал, не завезены ли они на трестовскую базу. Ему позарез нужен роторный экскаватор, числящийся среди утерянных машин. Конечно, и у старика на уме джар… И глубокая ревность к его, Таганову, председателю. Очень обрадовался Мергенов, поймав Тагана. Но разговора не состоялось, инженер был занят. Условились встретиться завтра.
Так еще и еще переплетались и возникали новые связи, требовалось держать их в уме.
Солнце, пробиваясь сквозь ветви, заливало двор ярким светом, и от света Таган проснулся. Мать во дворе хлопотала возле огня. Таган оделся, подошел к карагачу, где висел рукомойник над медным тазом, и стал умываться, отфыркиваясь и плеща водой. Спросил мать, понравилась ли ей Ольга.
— Ох, не привыкла я к таким. Голубоглазая! — Джемал-эдже улыбнулась в некотором замешательстве от его вопроса. — Русская, а приглядишься — как наша. Дедушка вчера хвалил эту голубоглазую. Ну да ведь и отец-то у нее достойный.
Повесив полотенце на дерево, Таган выбежал в огород и, подставляя спину солнышку, стал делать гимнастику. Он то резко выбрасывал руки вперед и в стороны, то вскидывал их, глубоко дыша, то нагибался, касаясь ладонями травы.
— Силу набираешь? — где-то рядом послышался голос Мергенова. В халате нараспашку, он пробирается среди кустов. — Да у тебя и так, слава богу, плечи-то вон какие, как у отца твоего, Мурада. Крепкий был человек. А я к тебе за советом, как условились вчера. Пойдем-ка в дом!
И Мергенов увлекает инженера за собой, будто не он, а инженер у него в гостях.
— Уф!.. Вот хожу, топчу кошмы в чужих домах. — Мергенов садится на ковер среди комнаты. — Хожу. А куда денешься, если ума не хватает?
Джемал-эдже приносит им завтрак.
— Слушай, Джемал, — сыплет ранний гость без передышки, словно зубы заговаривает хозяевам. — Взяла бы да и заглянула как-нибудь к нам. Со старухой моей повидалась бы, вы ведь из одного племени, обе таймазы, почти родичи. Ну и помогла бы советом. Что-то у нас с шелком опять неважно: червоводня плоха или женщины не умеют ухаживать за шелкопрядом. Я пришлю машину. А не на кого сына и старика бросить, так валяй вместе с ними. Мы таким людям всегда рады.
— Не знаю, кто со мной согласится поехать. Я в доме не главная. Приеду не приеду, только уж Чарыяру, пожалуйста, ни слова: съест, если узнает.
— У-у, страсти какие. Да разве мы ему не помогали? Так вот, я к тебе, мой сын, за помощью. — Мергенов повернулся к Тагану. — Ночью подсчитал, а сейчас вдвоем считали с агрономом, выходит: машин-то нам надо много, чтоб подвести воду от джара, да и потерялись они где-то там, служащие бумажками размахивают — с номерами вагонов… А время дорого. На том берегу сильная стройконтора, сам знаешь. Как я понял, она и будет вести работы на джаре. Ты, конечно, в курсе дела, тебя везде пускают, — польстил опять старик. — Не могут ли оттуда прислать нам новой марки канавокопатель или тот роторный экскаватор, когда найдут пропажу? За все заплатим. Может, у них запасной какой попусту валяется, а нам — вот как он нужен. Или уж днем-то пусть сами работают, а ночью давали бы нам. Машинистов найдем. Пособи-ка, ты ведь свой человек.
— Гм… мысль! — обрадовался Таган. — Я позвоню в гидрострой, полагаю, что дадут, конечно если те платформы сыщутся. Здорово, ей-богу здорово! Загрузить полностью каждый мотор… Хорошо бы такую мысль через газету. Я напишу. И, знаете, вот бы вам посоревноваться в этом, ну в освоении целины.
— Я не против. Я вызову Мухи Оразова и вашего Чарыяра Баллыева, условия составим. Но удобно ли сразу в газету? Ты ловишь меня на слове!
— Сказано: добрым словом грех не воспользоваться. И притом — время, время!..
Вчера там, за каналом, Мергенов показался Тагану слишком нахрапистым и не таким уж хитрецом, как его рекомендовал Чарыяр. Слишком часто прорывался он, готов был нападать и требовать, ни на минуту не выпуская из виду своей пользы, впрочем стараясь не нарушать такта. И здесь сначала тоже вел беседу с редкой, почти неприличной для старика стремительностью. Но вдруг переменился, даже голову опустил. Потом вскинул голову и сказал резко и молодо:
— Ай, пиши. Ты — грамотный!
Хлопнул инженера по плечу, встал, без всяких церемоний простился и уехал.
Оставшись один, Таган попросил Джемал-эдже никого к нему не пускать и сел за статью. Она была задумана еще без Мергенова и до настойчивой просьбы секретаря райкома; Мергенов лишь подтолкнул, ускорил процесс.
На солнышке расстелен холст и по нему рассыпан тонким слоем рис для просушки. Мать сидит, перебирает шерсть, посматривает на ворота; как бы кто не зашел и не помешал сыну. Роль незавидная. Простодушной крестьянке ни разу в жизни не доводилось отказывать людям в гостеприимстве.
Первым появился Ярнепес, с какой-то бумагой в руке. Зычно выкрикнул имя инженера.
— Тише, тише! Нет его. — Джемал опустила глаза. Понятно, Таган в комнате, он очень занят; на всякий случай Ярнепес спросил, будет ли Таган вечером.
— А как же, обязательно вечером заходи. Он любит тебя и всегда рад тебе.
Опять она перебирает шерсть, сокрушается: даже чаю не предложила. Если бы сын спал, так не жалко разбудить; но ведь он занят важным делом — нельзя беспокоить.
По пути в червоводню за ней зашли девушки. И рта не успели раскрыть, а Джемал уже таинственно зашептала:
— Тише, тише! — Как будто умирал кто-то в доме. Девушки перепугались.
— Что случилось? Дедушка Сувхан заболел?
— Да нет… да ну вас! Только тише, тише вы! Ступайте, я приду.
Шелководки переглянулись. Наверное, сын, как все городские, еще спит, и сердобольная матушка не хочет его будить.
Одна даже спросила:
— Таган-джан дома?
