Николай Вагнер - Преодоление
Каждый раз, думая о Коростелеве, Норин не мог объяснить себе, откуда у такого, казалось бы, видного инженера, занимающего большую руководящую должность, столько неверия в жизнь, слабости перед нею? Неужели ему не ясно, что стремительность и сложность времени требуют прежде всего смелости, решительности и непрерывного действия?
Глава шестая
ПЕРЕМЫЧКА
Хлещет, хлещет, набегает неистово и опрокидывается волна, закипает, яростно шурша белой пузырящейся гривой. Ей не надо собирать силы: они рядом — в неоглядном, ухающем и плещущем море.
Остановленная людьми река разлилась на сотни верст и уперлась в плотину двадцатидвухметровой толщью. Она ищет выход, нащупывает уязвимое место. Допусти человек просчет, ошибись хотя бы немного, — вода не пощадит, прорвется губительным валом, сокрушит на своем пути все.
Запахнув плащ и заслонив воротником лицо, Коростелев шел по пирсу подходного канала. Где-то далеко впереди горели красные огни шлюза. Тревога, охватившая Коростелева в последние дни, не проходила ни на минуту, и сейчас только эти повисшие в ночи красные огни немного успокаивали. Навигацию в шлюзе временно прекратили. Груздев убедил руководство области в этом, и стенке, разделявшей две нитки шлюза, теперь не угрожал напор воды.
Много бессонных часов пережил Коростелев после разговора с Груздевым. Каждый раз, ложась в постель, он подолгу не смыкал глаз, старался отогнать пугающие его мысли, уснуть, а перед ним снова вставали картины возможного бедствия. Чудился теплоход, медленно входящий в ворота шлюза со стороны водохранилища. Вода распирала камеру, зловеще облизывала стены, пробуя на ощупь их прочность. Судно пробиралось все дальше, в гулкой тишине хлопало эхо, скрипучий борт наваливался на раздельную стенку, она начинала прогибаться, и с разрывающим воздух треском обнаруживался пролом. Вода бросалась туда с ревом и грохотом, отшвыривала теплоход…
Вновь подумав сейчас об этом и о возможных последствиях катастрофы, которые неизбежно обернулись бы против него, Коростелев ускорил шаги. У самого входа в прорабскую он встретился с Груздевым. Он не сразу узнал его — в брезентовом плаще с надвинутым на лоб капюшоном.
— Вы? — удивился Коростелев. — Я же обещал проконтролировать сам. И говорил вам о моих расчетах. Зачем же беспокоиться?
— Проект, брат, тоже строится на расчетах.
— Конечно, я с вами согласен. Мог в конце концов произойти какой-нибудь дикий случай.
— Вот это мне непонятно. Нам непозволительно допускать никаких диких и даже сверхдиких случаев. Ты знаешь, чем это грозит?
Коростелев зябко передернулся, оглянулся по сторонам.
— Понимаю. Это грозит большими неприятностями. Для всех нас.
— Неприятностями! Черт с ними — с нашими неприятностями. Они приходят и уходят. А вот кто вернет человеку жизнь, если у него какой-нибудь головотяп ее отнимет? И не на один день мы строим, может быть, не на один век. Тут абы как не пройдет!
— Да, да, вы правы, Илья Петрович. Зайдемте в конторку, — предложил Коростелев, глубже натягивая шляпу, которую все время норовил сорвать ветер.
— Ты иди, а я потолкую с шоферами. Надо спешить: навигация, брат, штука такая — каждый день дорог. Видал, сколько леса на приколе стоит?
Илья Петрович махнул рукой в сторону водохранилища, где ничего нельзя было различить, кроме далеких мерцающих огней и катеров, белеющих надстройками у причальной стенки подходного канала.
Он пошел тяжелой походкой уставшего пожилого человека, твердо ступая подошвами кирзовых сапог по утрамбованному катком щебню. Тень его раскачивалась, двоилась, троилась в перекрестном свете прожекторов. Думы были тягостными. Так оскандалиться перед всей областью в самый критический момент! Нет, подобных случаев у него, пожалуй, не было. И все — Коростелев. Не раз он подводил его своей нерасторопностью, но чтобы так шлепнуться в лужу, как теперь?.. Вместо того, чтобы организовать железный график вывозки и намыва грунта, он, видите ли, занялся расчетами. Считай на здоровье, грамоты у тебя хватает, но согласуй с Гидропроектом, докажи! А доказали они. Потому что поторопился, братец, за премией погнался и рисканул, понадеявшись на авось…
Забравшись на раздельную стенку, Груздев приободрился. Задрав кузова, съезжали самосвалы, на их место становились другие, доверху груженные землей, внизу бесперебойно гудел земснаряд.
Увидев начальника стройки, люди, которые работали ближе, какое-то время глазели на него с любопытством и уважением и снова принялись за работу. Подоспевший ко времени прораб доложил о количестве уложенных кубов, попросил добавить машин. Илья Петрович вместе с прорабом пошел вдоль шпунтового бортика стенки. Он и сам видел — сделано немало, уровень уложенного грунта приближался к заданной отметке.
— Молодцы! Одно скажу: молодцы! Еще дня три — и будем открывать ворота. На сей раз без музыки, но зато наверняка. «Черт с ним, с Коростелевым, — подумал про себя Груздев. — Пусть себе идет в институт. И пусть без выговора. Благо, приказ еще не подписан. Да такого, как Евгений Евгеньевич, не исправишь приказом. А стройке он не нужен, как и она не нужна ему. Без него начинали, без него и завершим».
Отогревшись в конторке и переговорив по телефону с дежурным диспетчером, Коростелев пошел искать Груздева. Портить с ним отношения ему не хотелось, тем более теперь, когда он твердо решил уйти со стройки, от всех этих бесконечных хлопот и от постоянной неизвестности о том, что принесет завтрашний день. Надо уйти и сделать так, чтобы не было приказа с выговором. За всю жизнь в его трудовой книжке не значилось ни одного взыскания. Не должно быть и этого. Тем более — за период работы на такой должности. Сейчас Илья Петрович как будто подобрел, и, если не спорить с ним, приказ наверняка будет отменен. Одно дело — поддержка в министерстве, которой можно заручиться, переговорив с бывшими вузовскими однокашниками, и совсем другое — если на тебя не поступает жалоб.
Конечно, и у Груздева репутация оказалась подмоченной. История со шлюзом имеет два конца. Отклоняться от проекта нельзя, во всяком случае, бездоказательно, но нельзя и назначать сроки с потолка. «Давай поднажмем!» — не тот стиль. В министерстве его не одобряют. В прежних спорах с Ильей Петровичем он, Коростелев, не раз оказывался прав. Его докладные в министерстве встречали доброжелательно. Поддержат его и с объяснительной запиской, которую он отправит сразу после окончательного пуска шлюза. Но, боже мой, как надоели все эти записки, постоянное противодействие силе и настойчивости Груздева, необходимость преодолевать одну сложность за другой, добиваться выполнения графиков в заданные сроки!..
Рассуждая таким образом, Евгений Евгеньевич постепенно добрался до раздельной стенки. Одним взглядом оценив обстановку, он спросил у первого попавшегося на глаза рабочего, не видел ли тот, куда прошел Груздев. Низкорослый скуластый человек бойко разбрасывал лопатой землю; он выпрямился и ответил скороговоркой:
— Наша дело земля таскать. Начальства дело смотреть, как таскам. Туда ушла, — он махнул рукавицей в сторону нижней головы шлюза.
«Вот и рабочий мог погибнуть, — мелькнуло в голове Коростелева, — рухни раздельная стенка. Любой, кто бы тут ни находился. А отвечал бы исполняющий обязанности главного инженера, а не Груздев…»
Коростелев увидел Илью Петровича, сидевшего на железобетонной плите в несвойственной ему позе: плечи сгорблены, руки уперлись в колени, голова опущена, как будто он что-то рассматривал на земле.
— Устали? — с участием спросил Коростелев.
— Сердце, — тихо ответил Груздев. — Валидол есть?
— К сожалению, нет. А вы попробуйте поглубже вдохнуть. Несколько раз. Со мной такое случается. Это быстро проходит. А еще лучше взбодриться коньячком. Могу предложить настоящий армянский. Идемте, тут до машины совсем недалеко.
Груздев молчал. Он осторожно поднялся, осторожно распрямил грудь. Острая боль в сердце перешла в ноющую, глухую. Хотелось сбросить ее, шагнуть вперед твердо и быстро, еще раз дойти до конторки, потормошить прораба, проверить, прислал ли диспетчер недостающие машины.
Он направился неторопливо к дороге, идущей через плотину, то и дело останавливаясь и оглядываясь туда, где беспрерывно разворачивались самосвалы, утюжили землю бульдозеры и приглушенно гудел земснаряд.
— Если так пойдет, можно закончить завтра, — выговорил Груздев.
— А что может помешать? Я только что говорил с диспетчером. Он понимает, что главное сейчас — шлюз.
— Не мешало бы уяснить это немного раньше. Где твоя машина?
Груздев остановился, вдохнул всей грудью свежий от влаги воздух.
— Вот она. Дежурный «газик». Садитесь, Илья Петрович. Я все-таки рекомендую вам мой рецепт.
