Евгений Федоровский - Минуты войны
Обзор книги Евгений Федоровский - Минуты войны
Евгений Петрович Федоровский
Минуты войны
Проект «Военная литература»: militera.lib.ru
OCR, правка: Андрей Мятишкин ( [email protected])
Издание: Приложение к журналу «Сельская молодежь». Библиотека приключений в пяти томах. Т. 1. М., «Мол. гвардия», 1966. 496 с. Тираж 165 000 экз.
ФЕДОРОВСКИЙ ЕВГЕНИЙ ПЕТРОВИЧ родился в 1933 году в Алтайском крае. С 1959 года он работает специальным корреспондентом журнала «Вокруг света». Много ездит по стране.
Очерки и рассказы Е. Федоровского читатель может встретить на страницах журналов «Искатель», «Смена», «Молодая гвардия», «Сельская молодежь».
Перу Е. Федоровского принадлежит документальная повесть «Секреты рыбьих стай», в которой он рассказывает о путешествии на научно–исследовательской подводной лодке «Северянка». О путешествии по 60‑му меридиану от Ледовитого океана до иранской границы рассказывается в книге «Беспокойная прямая», написанной Федоровским в соавторстве с А. Ефремовым и изданной в 1962 году издательством «Молодая гвардия». Следующая книга этих же авторов «Сто дорог, сто друзей», выпущенная в 1963 году, повествует об их путешествии по Дальнему Востоку.
***Ветер дул с моря. Он и принес тучи, кружил снежинки, скатывал во влажные хлопья и опускал в слякоть. Никто точно не знал, почему снег, всегда белый и чистый, сегодня был серым.
Французы–северяне из полка «Нормандия» предполагали, что снег стал серым от тепла, от наступающей весны, а южане кивали на сумеречное Балтийское море, совсем не похожее на яркое небо Буш–дю–Рона или Корсики.
Только Званцов, подставив ладонь снежинкам, подумал, что снег посерел от копоти войны, от множества пожаров, занявшихся над Восточной Пруссией. Может, протащилась над полем боя туча и, отяжелев в дыму, накрыла аэродром, ободранные осколками сосны, мокрые маскировочные сети, растянутые над самолетами.
Но он, впрочем, не знал, что об этом говорят французы, которых с его полком на несколько дней свела вместе война.
Неделю шла битва за Кенигсберг. Неделю полк не выходил из боев. Часов с пяти утра к далекому грохоту пушек прибавлялась трескотня прогреваемых моторов. Злые, невыспавшиеся летчики подставляли головы под кран цистерны и шли в землянку–столовую.
Завтрак подавала Зина — женщина с коричневым лицом, раскосыми глазами и глубокими морщинами вокруг рта. Ее звали «мамой Зиной». Она, как и заведующий летной столовой старшина Шумак, числилась в составе БАО — батальона аэродромного обслуживания. Этот батальон вот уже год кочевал вместе с летным полком. Летчики сдружились и с мамой Зиной и с Шумаком, и знали о них то, что мама Зина всегда ругала Шумана.
С декабря на завтрак, обед и ужин мама Зина подавала к тушенке неизменный макаронный гарнир. У макарон не было ни вкуса, ни запаха. От них во рту становилось пресно и сухо, как от резины. Летчики даже поверье такое придумали — не повезет, если первым пройдешь мимо склада, откуда Шумак еще задолго до рассвета выносил картонные коробки макарон с напечатанной русскими буквами надписью: «Геройскому народу Советского Союза от Соединенных Штатов».
Французы стояли на другом конце летного поля, километрах в двух от полка Званцова. Их тоже кормили макаронами. Но они весело вытягивали из бачков клейкие дудочки, наматывали на вилки и макали в жирный соус. Они и на своей далекой родине ели макароны и не скучали о картошке, как русские ребята.
В кухне мама Зина свистящим шепотом наступала на Шумака:
— Жрет фашист картошку, тебе говорю!
— Нету картошки, ведьма ты рогатая, — мрачно отбивался Шумак.
У мамы Зины муж умер давно, до коллективизации. Было четверо сыновей. Погибли все. Мама Зина не плакала. У нее сердце, наверное, окаменело давно. Встретив Званцова, сказала только: «Пал смертью храбрых». Это о первом. Потом так же сказала о втором, о третьем. А о четвертом уже ничего не сказала — лишь крепко поджала губы.
«Может, поженятся», — думал Званцов, улавливая гневный шепот мамы Зины и Шумака.
Ему почему–то хотелось, чтобы они поженились. Когда–нибудь ведь кончится война! Званцов даже представил, как сидят все летчики за простым солдатским столом, пьют водку, кричат «горько!», как смущенная и помолодевшая мама Зина целует в черную щетину старшину Шумака. Только улыбку ее не мог представить Званцов — никогда он не видел, как улыбается мама Зина.
…Ох, и трудна должность командира полка! И хозяйственных и боевых забот прорва. Но странное дело, чем дольше командовал полком Званцов, тем все чаще открывал в себе новые качества — он меньше ругался, больше молчал и думал.
Званцов был худ. С тонким носом горбинкой, тонкими губами и двумя морщинами поперек лба, которые придавали лицу вид хмурый, даже злой.
Он думал сейчас об интендантах БАО. Им, конечно, удобно — макароны не гниют, легки для перевозки, калорий много, а ребятам надо бы сейчас картошки — нашенской, в мундире… Сумеешь ли ты, мама Зина, пронять Шумака?
В землянку вошел инженер полка Глыбин в брезентовой длиннополой куртке, какие обычно носили техники, в старых валенках, грязных от масла. Легким шлепком по плечу он поднял со скамейки командира звена Канарева, вытер шапкой потемневший от пота белый чуб.
— Зарезали нас без запчастей. На тройке ресурс кончился. На шестом вот он, — Глыбин кивнул на Канарева, — разворотил весь маслоотстойник. Тоже придется менять…
— Ха! «Он разворотил», — передразнил Глыбина Канарев. — Вы думаете, мы только и мечтаем, чтобы себя под пули подставлять?
— Мог бы и знать, с запчастями туго, поберегся бы, — серьезно проговорил Глыбин.
Званцов с трудом спрятал улыбку. В полку старик инженер давал столько пищи для анекдотов, что если бы Глыбин вдруг исчез, жизнь стала бы совсем горькой.
— Значит, двух машин на сегодня нет? — спросил Званцов.
Красные, как у окуня, глаза Глыбина убежали под седые брови, скрипнула скамейка.
— Да как сказать?.. Кое–как подделали. Сегодня, может, и слетают, а завтра хоть под нож лягу, а не выпущу в полет.
— Ну и на том спасибо, Иван Сергеевич. Глыбин ушел.
Канарев сел на свое место, ткнул вилкой в макаронину. И тут заметил, что мама Зина подала ему вилку трофейную — из нержавеющей стали, с ножом и свастикой.
— Мама Зина, сколько вас предупреждать?! — закричал он.
Мама Зина молча забрала вилку и положила другую — с деревянной ручкой и сломанным зубом.
В узкой амбразуре окна замаячила подпрыгивающая фигура Глыбина. Инженер кому–то кричал, стараясь пересилить грохот моторов.
Вот так начиналось каждое утро. Моторесурс на тройке кончился давно, и много других самолетов надо отправлять на капитальный ремонт, и запасных частей Глыбин совсем не получает. Но машины летают. Машины в строю. Есть такой вот Иван Сергеевич Глыбин и десятки других «Иван Сергеевичей», без сна, под непрерывными бомбежками, на жидковатом «технарском» пайке делающих все, чтобы машины летали.
После завтрака летчики выстроились на стоянке.
— Ну, братцы–кролики, такие будут дела… — Званцов оглядел смолкнувших летчиков. — Сегодня нас прикроют, наконец, истребители. А мы снова полетим к переправе. (Кто–то разочарованно просвистел.) Действовать будем поэскадрильно, с интервалами в пять минут. Атаковать по ведущему. Напряжение… — Званцов хмуро оглядел изнуренные лица пилотов еще раз. — Напряжение — пока не разобьем переправу!
— Разрешите вопрос, — выступил вперед Канарев. — А кто именно будет прикрывать?
— Прикроют французы. Вечером они перебазировались к нам.
— Французы? — оживились летчики. — А как они воюют?
Им еще не приходилось драться бок о бок с французами, и, естественно, летчики–штурмовики хотели знать, как французы ведут себя в бою, смогут ли прикрыть от «мессеров» и «фоккеров». Ведь хоть сейчас и тучи низко, но синоптики обещают скорое улучшение.
А переправа представляла вот что…
В январе Советская Армия начала наступление по всему фронту от Балтики до Карпат. На правом его крыле стояла сильнейшая стратегическая крепость Кенигсберг. В сталь и бетон одели фашисты город, по башню зарыли в землю танки, перебросили с Западного фронта авиацию.
Три дня назад на правобережье реки Прегель, протекающей по Кенигсбергу, им удалось остановить наступление наших войск. Подкрепление — солдат, боеприпасы, горючее — они переправляли по понтонному мосту. Единственный на этом участке мост был сильно защищен зенитками. Налеты тяжелых бомбардировщиков, не дали никаких результатов. Вчера трижды и безуспешно штурмовой полк Званцова пытался прорваться к реке.
Что даст четвертая попытка?
Званцов воевал около четырех лет, сорок четыре месяца. Этого времени хватило, чтобы понять горькие, но неизбежные законы войны.
