Иван Петров - Мои границы
Обзор книги Иван Петров - Мои границы
Очерки-воспоминания о пограничной службе в разных уголках СССР.
ru Леда777 doc2fb, FictionBook Editor Release 2.6 2014-01-15 Леда777 07994FF1-C123-4C6C-8A2E-BFDFA61055B8 1.01.0 — создание файла Леда777
Мои границы Карелия Петрозаводск 1981 Редактор В. И. Чернецова Художник И. Г. Карт Художественный редактор Л. Н. Дегтярев Технический редактор С. М. Паль Корректор В. Н. Григорьева И. Г. КартИ. М. Петров (Тойво Вяхя)
МОИ ГРАНИЦЫ
Мы стоим за государство, а государство предполагает границы.
В. И. Ленин1
Ошибки вызывают досаду, и я досадовал на торопливость при выборе места для дальнейшей службы после окончания учебы в пехотной школе. В порядке успеваемости мне третьим по списку дали право выбора округа, и я, не вникая в подробности, избрал часть в родном Петроградском военном округе и, к великому разочарованию, угодил в Башкирскую пограничную дивизию. В лесах, значит, буду, на болотах и не увижу больше столь дорогих сердцу уличных праздников, которыми жизнь только дразнила, не будет строевых смотров, парадов, не будет локтевой связи с товарищами, веселых вечеров, некуда пойти в выходной день. Впрочем, как я потом убедился, этих выходных дней тоже не будет, как и выходных ночей. Но надо же самому выбрать такое!
Предшественника не застал. Перевели его или уволили. Численность армии тогда до 590 тысяч сократили, и потому командиров без основательной военной подготовки, которым к тому же за тридцать, увольняли в запас и заменяли нами, молодыми. Правда, не так уж молоды и мы были, лет по двадцать — двадцать три, лишь на год-два моложе красноармейцев, большинство из которых прослужило в армии многие годы. Но и не старые тоже. Вспоминается, что в нашем пограничном отряде только один из командного состава, ветфельдшер, был старше тридцати лет. Страна была молодая, и молодые ею руководили, и молодые ее оберегали.
Казарменного фонда и квартир, конечно, не было. Мне показали крестьянский домик, в котором мой предшественник жил, и рекомендовали:
— Хорошо в нем. До кордона недалеко бегать, с километр от силы, и пикет как бы по пути, в том лесу. Тепло у хозяйки, корова у нее, куры и поварить жуть как умеет. Сама одинокая, в соку еще, но себя блюдет. С местными мужиками, хоть и вдовый человек, не балуется, а с квартирантами что? Под одной крышей, поди узнай!
Зашел в дом. Все верно — в комнате просторно, светло, хозяйка приветливая, пухлая и игривая, но я ее испугался. Может, она и в соку, но по годам ровесница моей мамы, если не старше. И я сбежал, поселился на кордоне вместе с красноармейцами.
Так в феврале 1923 года началась моя служба в пограничной охране страны.
Красноармейцы встретили неприветливо и хмуро. Не как в пехотной школе, где курсанты встречают командиров строевой стойкой, сколько бы раз в день они ни приходили, а прямых начальников, от командира роты или отдельно расположенного взвода, дежурный встречает докладом.
Кто-то поднялся, без знаков различия, хотя в армии они уже были введены, представился:
— Помощник командира взвода, а вы кем будете?
— Я новый командир вашего взвода.
— Очень приятно. Из канцелярии уже позвонили. Располагайтесь…
— Доложить по-уставному не желаете?
— А что тут докладывать? Раз у ротного были, должны сами все знать, да еще и спят которые…
Осмотрелся. «Казарма» — одна длинная и узкая комната, в прошлом служебное помещение таможенного кордона «между Великим княжеством Финляндским и метрополией». Нары вдоль стены, пирамида для винтовок, полка для котелков и кружек над плитой и одна табуретка. Словом, не богато.
Накурено, пол в окурках, воздух тяжкий. Внешний вид красноармейцев подчеркнуто лихой — воротнички расстегнуты, у многих шинель на одной пуговице, обувь грязная, неисправная, многие без обмоток. Осматривая оружие, котелки и кружки, улавливаю слова как бы никому не адресованные, но предназначенные для моего слуха:
— Эх, братцы, за что воевали? За что мешками кровь проливали?
Понимаю, к порядку бы призвать надо, знаю и другое — не время, еще не время. Красноармейцы служили долго, многие с восемнадцатого года, устали от службы, ждали увольнения, недоверчиво, если не враждебно, относились к вводимым в армии строгим уставным порядкам, вытесняющим былую вольницу.
Я пришел к ним как носитель этих новых уставных порядков, отсюда и встреча «по одежке…»
Постепенно развернулась беседа, что-то вроде уставной разведки — кто ты и какая тебе цена:
— В Питере, говорят, уже и козырянье ввели, как при царе. Верно или брешут?
— Не слыхал такого. Взаимные приветствия при встрече обязательны.
— Взаимные, говорите. Наверное, только так говорят, а требуют, чтобы бойцы честь отдавали?
— И этого не слыхал, но требуется, чтобы при появлении старших младшие вставали. И здесь это обязательно…
— А как это понимать, кто старше? Кто годами старше или кто больше годов служит?
В голосе улавливается любопытство — на какой ответ осмелится командир?
— Ни тот ни другой. Старшинство в армии определяется по занимаемой должности. Кто выше по должности — тот и старший.
— Я боец и, значит, должон каждого сопляка приветствовать, хотя тот и пороху не нюхал, но в начальники, сучий сын, вылез, а я с восемнадцатого воюю. Но раз я боец, значит, и младший всех. Я всех приветствовать должон, а меня никто?..
— Все вас обязаны приветствовать, как и вы всех военнослужащих. Ведь сказано ясно — приветствуют друг друга поднятием руки к головному убору.
— А если пустая голова?
— Таких в армии не держат.
— А вы, товарищ командир, пороху нюхали?
— Пороху? Это ж просто! Выстрели и понюхай запах гильзы или патронника. Или не приходилось?
Беседа не удалась, превратилась в нежелательную пикировку, но, к счастью, заглохла, и я углубился в изучение полученных от ротного письменных инструкций. Следя за красноармейцами, заметил, что при мне в помещении никто не закурил, и я, вынув папиросу, вышел на крыльцо. Настойчиво преследовал вопрос, с чего же тут начинать. Понимал, не с окрика и жесткой требовательности. А с чего же? Ответ подсказал приглушенный солдатский разговор:
— Не стал тут курить, вышел.
— Придется и нам тут при нем выходить.
— Ненадолго это, новая метла всегда чисто метет, а там обкатаем.
— Посмотрим, что он вечером сделает. Может, на границу пойдет?
— Пойдет он, как же! А тот много ходил?
— Посмотрим. Ежели что — в темноте разыграем.
Разыграете? Ну уж нет! Я сюда надолго приехал, и вы мне верное начало работы подсказали — с границы начинать, все с границы!
По телефону доложил ротному о принятии взвода, договорился со старшиной о доставке продуктов на завтра, а остальное время, до наступления темноты, изучал приказы и наставления, приглядывался к красноармейцам. Не курят в помещении — и я с чувством упоения отметил эту первую победу, пусть и малую, но победу, и при этом без потерь.
Часов в десять вечера собрался на границу.
— Вы на квартиру, товарищ командир?
— Нет, тут моя квартира. Правый фланг посмотрю, наряд проверю.
— В сопровождающие кого берете, для охраны как бы?
— Вы что, по одному ходить боитесь и вас всегда охрана сопровождает?
— Мы что, мы — бойцы. Нам так положено, а вы…
— Список ночного наряда на вторую смену на столе. Вовремя направляйте. Если позвонят, доложите, что я на правом фланге и вернусь к утру.
Дозорная тропа проложена над береговым обрывом небольшой речки, одной из таких, о которых говорилось в служебном приказе:
«Государственная граница есть черта, отделяющая территорию Республики от соседних государств. Она определяется или естественными рубежами (морями, реками, озерами, горами), или обозначается искусственными знаками (столбами, канавами, земляным валом и т. д.)».
Впоследствии понятие «государственная граница» обозначалось более точно и верно, но это первое ее определение навсегда осело в памяти. Возможно, вследствие его изумительной наивности и незрелости. Впрочем, эту незрелость я начал понимать намного позже.
Граница, тянувшаяся по извилистой реке, была совсем рядом — где в нескольких шагах, где в полусотне метров от тропы, по которой я шел, и, к моей великой радости, от одного конца обхода в другой почти строевым шагом передвигались выставленные с вечера часовые.
