Матвей Ройзман - Эти господа
Обзор книги Матвей Ройзман - Эти господа
Матвей Ройзман
Эти господа
Роман
ПРЕДИСЛОВИЕ
Роман «Эти господа» является одним из немногих беллетристических отражений создания в последние годы еврейских земледельческих поселений в Крыму. Правда, с тех пор, как автор начал свою работу, с 1927 г., очень многое изменилось не только в количественном, но и в качественном отношении.
Количественно в 1927 г. налицо было лишь несколько сот переселившихся семей с посевной площадью около 20 тысяч га. А в 1931 г. в Крыму налицо имеется уже свыше двадцати тысяч человек еврейского земледельческого населения с посевом более 100 тысяч га в 75 деревнях, при чем из них около 5 тыс. чел, поселилось в 1931 г., а на 1932 г., по имеющимся заявкам и подготовке, намечено еще большее вселение. Кроме того, в Керчи, Евпатории, Джанкое имеется уже около полуторы тысячи еврейских промышленных рабочих, в Евпатории строится еще текстильно-металлический комбинат «Эмес» на три тысячи рабочих (первый цех, рассчитанный на 600 чел., только-что начал работать), начинается закрепление еврейских рабочих в крымских совхозах степной полосы на 1932 г. Назначено принятие этими совхозами, преимущественно вблизи Евпатории, тысячи постоянных рабочих из еврейской бедноты местечек Украины и Белоруссии.
Но еще важнее качественные перемены. В 1927 г., когда автор начал, и даже в 1929 г., когда он кончил свою книгу, еврейское крестьянское хозяйство в Крыму было еще в подавляющей части индивидуальным, вопросы «моей пшеницы», «моей лошади» играли основную роль, чувствовалось некоторое влияние кулацкой прослойки, как это отражено в романе т. Ройзмана; культурно-политическое строительство лишь начиналось.
Теперь, в конце[1] 1931 г., коллективизация охватила полностью всех переселенцев, кроме незначительной группы кулацких элементов, которые раскулачены и частью удалены. Все переселенческие деревни охвачены рядом МТС при чем осенью 1931 г. первым кончили озимый сев в Крыму две специально переселенческие МТС — Лариндорфская и Смидовичская. В 75 переселенческих деревнях выстроена уже сотня колхозных силосных башен, построены десятки кооперативных переработочных предприятий, заложена тысяча гектаров колхозного поливного огорода, построены общие конюшни и скотные дворы, колхозные птичники, овечьи кошары, — и все это материальное перевооружение закрепило коллективизацию, подчеркнуло преимущества колхозного хозяйства, нанесло сильнейший удар мелкобуржуазной частнособственнической психологии, принесенной переселенцами из своих отсталых местечек и мелких городов.
В процессе переделки хозяйства и условий существования переделываются и сами люди. В переселенческих деревьях имеются уже тысяча комсомольцев, более полусотии школ, несколько ШКМ («Школ Колхозной Молодежи» повышенного типа), десятки громкоговорителей и изб-читален, еврейский сел.-хоз. техникум им. Ю. Ларина около г. Саки, 32 национальных сельсовета, один национальный район, ряд с.-х. коммун, колхозных бань, столовых, детдомов, выходит районная газета «Ленинер вег» («Ленинский путь»), начинается стройкой еврейский педагогический техникум в поселке Фрайдорф, подготовляется устройство в 1932 г. металлического фабзавуча в Джанкое и текстильного фабзавуча в Евпатория.
Все эти крутейшие перемены не могли, конечно, отразиться в романе т. Ройзмана, и потому роман надо рассматривать не как фотографию нынешнего положения, а как беллетристическое отображение «вчерашнего дня» переселенческого движения, как своего рода исторический документ. В этом отношении он имеет несомненный интерес — ряд переселенческих типов схвачен верно и живо передан, чувствуется местами постепенный процесс превращения недавнего мелкого торговца и т. п. в гордящегося своей работой члена великой семьи трудящихся, заметна внутренняя борьба, противоречия и их преодоление. Не касаясь отдельных частностей, можно считать, что в общем начальные годы процесса перехода к земледельческому труду выбитой из привычной для нее колеи деклассированной мелкобуржуазной городской еврейской бедноты — нашли здесь себе в ряде отношений достаточно верное отражение.
С укреплением и расширением еврейского колхозного и промышленного переселения, с общим под’емом социалистического хозяйства Крыма существенно изменилась обстановка и для проявлений антисемитизма в Крыму. Они резко пошли на убыль. Вообще, для случаев проявлений антисимитизма[2] в Крыму в первые годы еврейского земледельческого переселения туда взятые автором примеры городского торговца, бывшего владельца отеля, «мещанина с партбилетом в кармане», сами по себе верно очерченные, — не типичны. Конечно, могли быть и такие случаи, но на социальной почве земледельческого переселения возникали определенные особенности. Картины издевательств над стариком-евреем и т. п. явно навеяны известными процессами против преследователей старика-еврея в Москве и работницы Баршай в Белоруссии, происходившими как раз в 1927–1928 гг. Для проявлении антисимитизма в Крыму в связи с основанием первых переселенческих деревень характерны другие социальные моменты. Во-первых, в Степном Крыму в то время была еще сильна кулацкая прослойка, опасавшаяся занятия переселенцами ее крупнейших земельных излишков и пытавшаяся потому исподтишка поднять травлю переселенцев. Два-три раза доходило до попыток кулацких кучек нападать на еврейские деревни, не говоря уже о случаях намеренной потравы посевов и т. п. Во-вторых, те годы были в Крыму периодом так наз. «ибраимовщины», когда татарская буржуазия через своих пробравшихся в советский аппарат подголосков (в том числе тогдашнего председателя Крымцика Вели Ибраимова) пыталась столкнуть лбами татарских трудящихся с советской властью под лживым предлогом защиты национальных интересов татар против денационализации Северного Крыма еврейским переселением (на деле тогда татары составляли в Северном Крыму лишь около 10 % населения). Поэтому буржуазные подкулачники в советском аппарате пытались прямо восстановить татарское население против еврейского переселения, сам Ибрагимов произносил об этом речи в деревнях и стал во главе кампании за переселение в Крым («вместо евреев») потомков татар, выселившихся из Крыма в Турцию при Екатерине Второй. Дело доходило до прямого укрывательства «ибраимовцами» свободных земель, до попыток принудительно переселять с южнобережных гор в северокрымские стели татарскую бедноту, энергично отказывающуюся от такого «благодеяния» и требовавшую себе кулацкие излишки здесь же на месте, в Южном Крыму. Наконец, в-третьих, антисимитские настроения в то время частично питались еще недостаточной социальной чисткой состава еврейских переселенцев, просачиванием в их среду семей, переезжавших с эксплоататорскими целями для торговли, бравших наемных рабочих и т. п., чему способствовал индивидуалистический уклад переселенческого хозяйства того времени.
Все это теперь переменилось. Твердо проведена в общекрымском масштабе земельная реформа, снята кулацкая верхушка, освобождено для совхозов и для еврейского переселения по триста тысяч гектаров там, где раньше буржуазными агентами, покрывавшими кулаков и опиравшимися на них, отрицалось наличие даже небольших свободных пространств. Мне случилось быть председателем Особой комиссии в Москве, распутывавшей узел фактических крымских земельных отношений и установившей утвержденные затем центральным правительством основы и план крымской земельной реформы, — и близко познакомиться со всей этой ушедшей в прошлое механикой. Разгромлены совершенно националистические буржуазные агенты, осужден судом в Симферополе и расстрелян Вели Ибрагимов, с низов татарских трудящихся масс подняты наверх подлинные батраки, беднота, труженики. Наконец, проведена чистка состава переселенцев, введено было удаление, отобрание земли у тех, кто нанимал рабочих, занимался спекуляцией, успешно проведена сплошная коллективизация и ликвидация на ее основе кулачества, как класса. Все это вместе нанесло такой тяжелый удар возможностям проявлений антисимитизма против новых еврейских деревень, настолько подорвало под ним социальную почву, что оставшиеся еще, может быть, где-либо замаскированные антисимитские элементы из «бывших людей», подобных выведенным т. Ройзманом, — затаились, притихли.
Наоборот, десятки новых еврейских земледельческих деревень в Крыму сделались несомненным серьезным орудием в борьбе против попыток враждебных советской власти элементов найти дорогу к отсталой части трудящихся масс путем насаждения и разжигания в них антисемитских настроений. Десятки делегаций от фабрик, деревень, полков и школ РСФСР и Украины ежегодно специально посещают экскурсиями еврейские деревни в Крыму и разносят по всей стране весть о героическом пионерском труде переселенцев, об их упорстве в преодолении лишений среди нетронутой степи без жилищ, без дорог, без элементарных удобств жизни — и о том, как все несомненнее, все более крепнет победа, расцветает молодая жизнь, складываются новые отношения, создается нормальная обстановка, растут производительные силы. Уже два миллиона пудов одного хлеба сдали государству в 1931 г. еврейские колхозы Крыма, да, кроме того, доставили краю, промышленности, курортам молочные и мясные продукты, овощи, кустарные изделия, хлопок и другое техническое сырье.
