Одна маленькая ошибка - Смит Дэнди

– Коттедж уже продан.

– Вот так. Ладно. Хорошо… но ты же вроде говорил… – Я не сразу нахожу слова, пытаясь переварить новость. – Ну так и… куда нам деваться?

– Ну что, придется мне тут с тобой жить потихоньку, как в «Цветах на чердаке» [10].

У меня аж желудок сводит.

– А если серьезно, куда ты меня перевезешь?

Дом Джека в Кроссхэвене, пожалуй, единственное место, где он мог бы меня поселить. А это уже лучше. Гораздо лучше. Я и к собственной семье окажусь поближе, и дом все‐таки в пригороде, а там полно соседей, которые смогут меня услышать, и…

– Мы останемся здесь.

– Но… – Я недоуменно моргаю.

– Я выкупил «Глицинию». Теперь она моя.

Смотрю на кусочки курицы в специях, лежащие на отсыревшей бумажной тарелке, и борюсь с подступившей от ужаса тошнотой.

– Я собирался тебе сказать, после того как ты получишь контракт, и устроить поездку-сюрприз, чтобы отпраздновать это событие. Но издательство твою книгу не взяло, а потом началась эпопея с твоим обманом, так что сейчас про покупку коттеджа знает только моя мать. Поэтому «Глициния» – идеальное место, чтобы спрятать тебя ото всех, – продолжает Джек. И тут же хмурится: – Что‐то не так?

Если раньше, бредя в этом тоннеле, я еще видела впереди свет, теперь он померк. И я могу провести здесь, в подвале, всю оставшуюся жизнь. А как быть, если Джек внезапно умрет? Сердечный приступ, несчастный случай… Как Ноа, которого совершенно неожиданно сбила насмерть машина. Всякое может случиться. И что тогда? Я умру здесь от голода, и если кто меня и обнаружит, так только новые хозяева коттеджа, когда начнут выяснять, откуда в их прекрасном жилище так отчаянно несет мертвечиной.

– Мне казалось, тебе нравится «Глициния».

– Она мне нравилась до того, как ты меня в ней запер, мать твою! – взрываюсь я, вскакивая.

Джек точно так же резко поднимается и швыряет собственную тарелку на кровать рядом с моей.

– Я сделал это ради тебя же! Знаешь, как тебе повезло иметь человека, который любит тебя так сильно, что готов пойти на все, готов всем рискнуть, лишь бы быть с тобой?! Большинство женщин доживает до старости, так и не узнав подобной любви!

– Счастливые, черт их дери!

– Вот обязательно было все портить! – Джек всплескивает руками. – Мы так славно вместе ужинали, а тебе приспичило начать скандал.

– Ты просто сумасшедший извращенец, к тому же не настолько умный, как тебе кажется. Ты размахивал у меня перед носом всеми этими историями про похищенных блондинок и утверждал, что у них есть только одна общая черта: контракты на издание книги. Но вообще‐то есть и другая: они сбежали. Их нашли. Так что однажды и ты допустишь критическую промашку. – Джек смеется, и я распаляюсь еще больше. – Что смешного?

– А знаешь, что общего у похитителей? – Он подходит чуть ближе. Ситуация накаляется, и я рефлекторно начинаю дышать быстрее и резче. Потому что у Джека такое лицо, будто он уже выиграл войну. – У них не нашлось, на кого свалить вину.

От этих слов мой пыл слегка угасает.

– Что ты имеешь в виду?

– Дэвид Тейлор достаточно долго преследовал тебя, прежде чем вломиться к тебе в спальню. Его арестовали, после того как у него в машине нашли твою окровавленную пижаму.

– Я тебе не верю.

Вытащив из заднего кармана сложенный лист бумаги, Джек сует его мне:

– На, взгляни.

Я разворачиваю листок. Это оказывается страница газеты с большим заголовком: «Арестован подозреваемый по делу о пропаже выпускницы университета Элоди Фрей». А затем я вижу фотографию подозреваемого, и в желудке ворочается ледяной ком. Я знаю этого человека: именно он преследовал меня. Я бегло просматриваю статью и понимаю, что на этот раз Джек сказал чистую правду.

– Дэвид сообщит полиции, что это ты его нанял.

– Ты меня совсем за дурака держишь? Элоди, он понятия не имеет, кто его нанял. Я ему несколько месяцев платил анонимно, – хвастливо добавляет он. Подобная самовлюбленность для Джека – обычное дело, но сейчас она выглядит особенно мерзко.

Он делает шаг вперед, и я отступаю так поспешно, что задеваю прикроватный столик.

– Значит, ты уже давно замыслил меня похитить?

– Нет.

– Тогда зачем ты платил за преследование?

– Потому что ты так глубоко закопалась в свою книгу, в работу в кофейне, в попытки выпросить у родителей хоть капельку одобрения, в траур по Ноа, что совсем не замечала меня. Но я знал: если бы мы проводили больше времени вместе…

– И для этого требовалось запугать меня как следует?

– …То ты бы наконец дала волю своим чувствам ко мне. Я надеялся, что тебе станет страшно жить одной и ты согласишься переехать ко мне. Но ты оказалась слишком упрямой. А потом, когда закрутилась история с твоим враньем насчет контракта, я понял: вот она, реальная возможность заполучить тебя. И я ею воспользовался. Ради нас обоих, Фрей.

– Полиция все равно тебя вычислит.

– Как? Твои вещи и следы ДНК обнаружились в машине Дэвида, у меня алиби, а теперь, когда Тейлора арестовали…

Джек продолжает что‐то говорить, его губы движутся, но слова сливаются для меня в один сплошной белый шум, потому что становится ясно: я никогда отсюда не выберусь. Никогда. Животный инстинкт требует удирать, и я коротко оглядываюсь на лестницу. Дверь заперта. Ключа у меня нет. Но даже если бы был, Джек все равно перехватит меня еще до того, как я преодолею хотя бы половину ступеней.

– Ты вообще меня слушаешь? – рявкает он, хватая меня за плечи. – Я пошел на это ради тебя. Где благодарность?

Я вырываюсь, но деваться особо некуда, остается лишь вжаться спиной в дальнюю стену.

– Благодарность? Ты еще благодарности требуешь? Что, за вот это все еще и благодарить надо? – Я обвожу руками подвал. – Ты пытался меня изнасиловать…

– Прекрати.

– Ты пытался изнасиловать меня и…

Джек пинает стул, и тот, отлетев, с грохотом врезается в стену.

– Никто и никогда не полюбит тебя так, как я. И Ноа, чтоб ему в гробу икалось, никогда не смог бы дать тебе такой любви.

– И слава богу! – Меня начинает трясти, а глаза щиплет от навернувшихся слез. – И слава богу, что он не дал мне такой любви.

– Ты его прямо на гребаный пьедестал возвела! А теперь вспомни, сколько раз ты куковала в каком‐нибудь ресторане в полном одиночестве, потому что работа оказывалась для него важнее? Сколько раз ты звонила мне по вечерам в слезах, потому что он в очередной раз тебя подвел? А он в этот момент одну из своих учениц трахал. Ты же в курсе, да?

– Заткнись!!! – ору я.

– А я его видел. Я же ездил в Лондон.

– Ты лжешь.

– Он даже кольцо купил. Не знаю уж, для тебя или для другой подружки, но он совершенно точно покупал помолвочное кольцо.

– Тебе просто не нравился Ноа, по крайней мере поначалу, вот ты и дожидался, когда он допустит хоть какую‐то промашку.

– Поначалу? Да он мне никогда не нравился. Я просто притворялся, Фрей. Потому что понимал: если продолжу выказывать свою неприязнь открыто, потеряю тебя.

Я вспоминаю светские мероприятия, которые посещала вместе с Ноа и Джеком. И ведь да, я замечала, с каким отвращением Джек смотрел на Ноа, когда думал, что я не вижу, – у него всякий раз было такое лицо, словно он неожиданно застал Ноа за чем‐то непотребным, хотя он просто обнимал меня за талию или целовал в уголок рта. А потом Джек перехватывал мой взгляд и отвращение сменялось лучезарной улыбкой, будто ничего и не было.

– Ты кроме этого куска дерьма ничего вокруг не видела! – рычит Джек. – Он тебе весь мир заменил.

Я невесело смеюсь.

– А на самом деле это ты должен был заменить мне весь мир?

– Именно.

– Ты меня тоже за дуру не держи. Если бы ты и впрямь решил, что у Ноа появилась другая, ты бы моментально мне доложил.

– Не видел смысла вываливать его грязные секреты. Слишком велик был риск, что ты дашь слабину и простишь его. Зачем такие сложности, когда можно было просто избавиться от него раз и навсегда?