Юсупов. Право на выживание - Новикова Анна
— Позволишь?
Он перехватил шкатулку и одним махом высыпал все содержимое. У Софьи сердце замерло от такого неромантичного отношения к драгоценностям. Подумать только, какие несметные богатства имел род Юсуповых, если последний из них не удостоил золото-бриллианты даже взглядом. Вместо этого повертел коробку, разглядывая как головоломку. Разве что не лизнул. Затем уперся пальцами в донышко, и оно отъехало в сторону. Оттуда ему на колени вывалилась пачка слегка пожелтевших листов, сложенных вчетверо. Князь зашуршал ими, развернул и расплылся в улыбке.
— Оно? — догадалась Софья.
— Ага.
На титульном листе в правом верхнем углу синяя печать с двуглавым орлом. Красивым каллиграфическим почерком со всеми завитушками исписано от и до. В самом деле, в девятнадцатом веке знали толк в чистописании. Ради любопытства сравните официальные документы того столетия и двадцатого — каллиграфия против бездушной печатной машинки. Строчки, написанные пером, даже никуда не сползают, имеют единый наклон вправо. Сейчас не всякий образованный так сможет, а тогда писали с этими изяществами в каждой канцелярии. Безумие!
Лѣта тысяча восемьсот девяносто шестого апреля въ девятый день Дѣйствительная тайная совѣтница Графиня Наталья Ивановна Копылова урожденная Сомова по повѣренному мнѣ письму отъ родной сестры моей Графини Александры Ивановны Берцъ урожденной Сомовой, засвидѣтельствованному тысяча восемьсот девяносто первого года мая семнадцатого дня Смоленской губернiи въ ( неразборчиво ) Земскомъ судѣ, передала я сыну моему графу Борису Михайловичу Копылову, собственный доверительницы моей деревянный дом со всемъ при немъ строенiемъ и землею в наследственный даръ…
Четыре листа заполнены с обеих сторон. Кое-где совсем мелкие кляксы, в тех соединениях букв, где перо обмакивали в чернила. На обороте последнего листа две размашистых подписи.
Князь пробежался глазами по тексту, нигде особо не задерживаясь. А вот Софье пришлось напрячься, вчитываясь в непривычные речевые обороты и слова с твердыми знаками на конце.
Юсупов отложил документ, наполнил бокал и сказал:
— За удачно выполненный квест с наименьшими потрясениями.
Софья дзынькнула своим бокалом, поднесла к губам и остановилась.
— Вообще-то я не пью, — сказала она.
— И давно? — спросил князь.
— Да уже девять месяцев.
— Лишаешь себя последней радости жизни?
Софья отставила бокал и вперилась глазами в драгоценности. Это какая-то невероятно завораживающая штука. От камней и жемчуга прямо-таки веет магической роскошью. Положи рядом очень хорошие друзы или искусственный жемчуг, сразу отличишь подлинник. А он, конечно, не идет ни в какое сравнение. Какая огранка, а какая тонкая работа по металлу.
— Ну а с этим-то что делать? — спросила Софья.
Князь с безразличным видом склонил голову и ответил:
— Прими в качестве приданного или свадебного подарка — как сама захочешь.
— Это же вроде как национальное достояние.
— Но мы ведь никому не скажем, — проворковал Юсупов.
— Боже, Феликс, мне даже такое носить не с чем и некуда.
Его Светлость наугад выхватил жемчужную нитку и повязал в несколько слоев вокруг запястья Софьи.
— Что может быть лучше драгоценностей на красивом обнаженном теле? — сказал он.
Софья залюбовалась перламутровыми переливами бусин. В груди поднялась волна удовольствия, аж захлебнуться можно от восторга. И так хорошо, и так приятно. Самый настоящий и безумно дорогущий жемчуг, которому полторы (а может и больше) сотни лет, да на ее запястье. Чистый кайф!
— Давно я тебя такой не видел, — сказал князь. — Ты сейчас сияешь так же, как все эти камни.
Только сейчас Софья осознала, как горят щеки, как заметно стало жарче, будто и впрямь бахнула бокальчик-другой, а потом еще танцевала без передышки. Во рту пересохло — выпить и правда не помешает. Будто прочитав ее мысли, Юсупов протянул бокал и сказал:
— Может ты наконец-то мне все расскажешь?
Софья упрямо отставила бокал и провела рукой по волосам. Рано или поздно все равно ведь пришлось бы поговорить? Или не пришлось? Так-то она не планировала вечер откровений с Его Светлостью. Но куда сейчас деться от настырного и всепрожигающего взгляда?
В горле вздулся комок, будто мякиш хлеба проглотила. Руки вдруг стали чужими, мешают и все тут — некуда засунуть. Софья стянула жемчужную нитку с запястья и сказала:
— С тобой было хорошо. Правда хорошо. Ты никогда не вставал между мной и моей работой. Я могла вскочить с постели в четыре утра, потому что после оргазма пришла гениальная идея, которую ну срочно нужно зафиксировать. А ты мне даже слова против не говорил.
— Давай сразу перейдем к той части монолога, что звучит после «но», — сказал Юсупов.
— Я была в терапии восемь месяцев, избавляясь от эмоциональной зависимости, — сказала она. — Я думала, что только благодаря тебе чувствую себя счастливой.
— Приди ты ко мне на один разговор — не понадобилась бы никакая терапия, — ответил князь.
Софья помотала головой и отвела глаза. Юсупов вздохнул, осушил бокал и добавил:
— Ты одна из немногих, кто знает мою истинную природу и сколько я живу. Но почему-то решила, что для меня в новинку будет твой страх — стареть на моих глазах, вечно молодого и сексуального.
В голове Софьи Везувий взорвался. Она перевела на князя ошалелый взгляд и просипела:
— Так ты все понял?
— Конечно, понял. Ты ведь сама сказала, что со мной было хорошо. А значит, дело не во мне и не в твоих сексуальных предпочтениях, которые я удовлетворял на сто из десяти.
Нависла пауза.
— Почему ты сбежала? — спросил князь.
— Я не сбежала.
— Сбежала.
— Ушла! Я ушла, — сдалась Софья.
— И почему же? Какое событие перевесило почти полгода нашей волнующей страсти?
Из груди Софьи вырвался вздох, полный тоски и жалости к себе. В самом деле, девочка, тебе тридцать, а все от ответственности бежишь. Плечи опустились, язык к небу присох. Потребовалась тонна усилий, чтобы выдать:
— Пойдем покурим что ли. Я все расскажу.
Крышка палетки теней приятно клацнула. Князь выудил новую, повозил в ней кисточкой и поднес к лицу Софьи.
— Закрой глаза, — сказал он.
Софья послушалась и не могла сдержать улыбку. Сам Феликс Юсупов решил преподать урок по визажу. Вы это слышали?
— Так это правда? Про Эдуарда какого-то там? — спросила Софья.
— Седьмого, — поправил Юсупов и разве что не облизнул себя, такого сексуального и безупречного.
— Ну и? Он правда принял тебя за женщину?
— Не просто женщину, а самую обворожительную на том балу в Опере.
— Как тебе это удается — нравиться всем?
— Что поделаешь, таков я от рождения.
Кисточка приятно щекочет веко. Князь сопит, щелкает новой палеткой и повторяет процедуру. Бог знает, что он рисует на лице Софьи. Кожи ведь не хватит, чтобы создать все эти причудливые пейзажи, которые мелькают в роликах от визажистов. Юсупов, похоже, и правда знает свое дело — ни разу рука не дрогнула.
— А почему у тебя растет щетина? Ты же вроде мертвый, — снова подала голос Софья.
— А почему у Ленина в мавзолее растут волосы и ногти? — парировал князь. — И вообще-то я живее всех живых.
— Ну с Лениным-то более-менее понятно. Он же там каким-то особым раствором пропитан.
— Я тоже каждый день питаюсь особым раствором. Не дергайся.
Софья замерла и почувствовала легкое пощипывание в уголке глаза. Что он там вытворяет?
— А сколько всего вампиров в мире? Ну хотя бы примерно, — спросила она.
— Достаточно, чтобы не нарушать равновесие и не вызывать подозрений у простых людей.
Софья сдвинула брови и открыла глаза.
— Не поняла, вы людей что ли боитесь?
Юсупов терпеливо выдохнул, капнул клей себе на руку и макнул в него пучок ресниц. Поднес к лицу Софьи и дождался, когда та, наконец, закроет глаза.
— Не могу ручаться за всех вампиров на свете. Но думаю, найдется уникум, что боится разоблачения и быть наколотым на вилы, — ответил князь.
— А тебя? Тебя много раз разоблачали?
Князь хмыкнул и сказал:
— Ну а ты сама как думаешь?
Юсупов закончил с ресницами, поковырялся в коробке с косметикой, отыскивая помаду. Открыл одну — не понравилась, вторую — отложил, третью поднес к губам Софьи, прищурился в задумчивости. Нашарил карандаш подходящего тона. Слегка сдавил подбородок девушки и начал обводить контур сначала верхней, затем нижней губы.
— А чего вы вообще прячетесь? — спросила Софья. — По твоим же словам, у вампиров столько силы, что можно…
— Что можно? Поработить все население земли? — перебил князь. — Брать десятину крови с каждого совершеннолетнего? Человечеству и без того крепко досталось из-за всех этих потопов, войн, революций. В некоторых людях до сих пор довлеет обезьянья генетика. Сознание не успевает за техническим прогрессом. Если еще и вампиры под себя подомнут человечество, мы откатимся в пресловутое средневековье. А мне вот нравится жить в красивом доме с белым унитазом и подогревом сиденья, вай-фаем и доставкой еды в пару кликов. И поверь мне, дорогая Софи, это же тебе подтвердят и другие вампиры. К чистому и хорошему быстро привыкаешь.
Юсупов провел помадой по губам Софьи, отстранился, оглядывая свою работу, а затем подал зеркало. Одного мига хватило, чтобы ахнуть.
— Какая красота! — воскликнула Софья. — Феликс, да ты — талантище! Вот, чем ты занимался двести лет. Я бы в жизни так не накрасилась.
В отражении показалось лицо с безупречной кожей и легким мерцанием. На глазах красивый переход от светло-зеленого к глубокому оттенку. Пучки ресниц ювелирно подогнаны — не отличишь от своих. На губах темно-зеленая помада в тон теням. Казалось бы, такой фэнтезийный макияж явно не на каждый день, но сделан со вкусом — хоть сейчас для выступления в шоу или на сцене.
Князь выдал самодовольную улыбку и отобрал зеркало. Ловкими движениями начал наносить тональник себе на лицо. Да так шустро и ровно — даст фору мастеровитым визажистам.
— В отличие от людей вампиры уважают себя, — продолжил Юсупов. — Как говорится, не на помойке себя нашли. У большинства из нас хорошее воспитание и образование. Навык видеть дальше своего носа. Поработи вампиры все человечество — кто будет на заводах работать, кто добровольно полезет в шахту? Рано или поздно полыхнет революция. Нас история учит, а вот людей — нет.
Софья как завороженная наблюдала за тем, как Юсупов наносит себе макияж. Кто смотрел подобные видеоинструкции, понимает, какая это залипалка.
— Хочешь сказать, куда выгоднее дать людям свободу воли? — спросила Софья.
— Начнем с того, что свободу у людей никто не отбирал, — ответил князь, подводя глаза черным карандашом. — Вы сами себя ограничиваете, прикрываясь стыдом, страхами и коронным «а что скажут другие?». Вот и носитесь с требованиями дать вам свободу как с писаной торбой.
— А разве не цари-императоры из поколения в поколение вкладывали в людей рабское сознание?
Юсупов усмехнулся и начал густо красить ресницы.
— Рабское сознание, — повторил он, — родовая память, память поколений. Это все тебе скажут психологи и доморощенные эзотерики. Я назову тебе иную причину, почему вы, люди, боитесь за свою свободу.
Князь завинтил тушь и взглянул Софье прямо в глаза.
— Вы просто не хотите взрослеть, — сказал он. — Читай, брать больше ответственности. Вы все время ждете, что придет какой-то взрослый, похлопает по плечу и скажет «ты все правильно делаешь». А еще лучше, чтобы такой взрослый повел за ручку в прекрасную жизнь. Вот тебе и рабское сознание.
Софья еще больше нахмурилась и задумалась. Доля истины в словах князя есть. Вот только от нее противно горчит во рту. Тем временем Юсупов щедро накрасил губы черной помадой, нанес мириады блесток на скулы и полюбовался своим отражением. Эдакий готичный образ с ноткой глэма.
— Согласись, когда тебе было лет двенадцать, ты смотрела на тридцалетних и думала, какие же они умные и старые, — сказал князь. — И вот тебе почти тридцать и чего? Поумнела? Чувствуешь ли ты себя самодостаточной или в душе тоже хочешь иметь какого-то взрослого, который все покажет-расскажет?
— Не понимаю, к чему ты клонишь, — напряглась Софья. — По-твоему, мне не хватает ответственности?
— Если тебе чего и не хватает, так это чуточку терпения. Зная твой характер, осмелюсь предположить, что в тридцать или в семьдесят в тебе прибавится морщин и седых волос, но не терпения.
На этом Юсупов обхватил ладонями лицо Софьи и добавил:
— И может это не так уж и плохо. Ты будешь очень горячей старушкой.
В следующий миг князь поцеловал Софью липкими черными губами.
