Одна маленькая ошибка - Смит Дэнди

Еще перед тем, как ты исчезла, мне порой хотелось просто разнести весь дом к чертям, потому что я чувствую себя так, словно эта жизнь принадлежит не мне, и

Итан, перепугавшись, с громким топотом сбежал по лестнице и бросился ко мне в гостиную.

– Что это было? – спросил он, а затем заметил рухнувший комод. – Какого черта? – Итан поднял его и раздраженно уставился на меня: – Что случилась?

– Не знаю, – растерянно ответила я.

– Мне показалось, кто‐то ломится в дом.

– Извини.

– Тебя трясет.

– Все нормально. – Я спрятала руки в карманы штанов для йоги.

На несколько секунд повисла тишина.

– Ты что, опять сегодня ходила с утра к ее дому?

Я не ответила. В конце концов, это не его дело.

Итан покачал головой.

– Может быть, тебе стоит начать писать письма, о которых говорила психотерапевт, а? Выпустить накипевшее, пока ты не разнесла весь дом.

После того, как ты исчезла, к нам приписали полицейского по связям с семьей, а тот, в свою очередь, познакомил нас с психологом-консультантом по имени Харриет. Я еще не поняла, нравится она мне или нет, хотя вкус у нее хороший. Она в день знакомства была в таком темно-зеленом платье, и я сразу узнала бренд: Карен Миллен. Один из тех магазинов, куда ты зашла бы, посмотрела на первый попавшийся ценник, развернулась и вышла.

Как раз Харриет и предложила писать тебе письма. Вероятно, ты их никогда не увидишь, потому что я понятия не имею, куда их отправлять. В какую‐нибудь хибару типа той, из рекламы, где нашли замученную собаку? В неглубокую могилу в лесу? В реку? Ты же можешь быть где угодно. С кем угодно. Занятая чем угодно, – а может, это с тобой как раз что угодно делают. И я даже не знаю, что хуже: маяться в неведении или понимать наверняка. Возможно, так никогда и не узнаю.

Глава пятнадцатая

Седьмой день после исчезновения

Адалин Арчер

Сегодня меня опять вызывали на допрос. Тебя нет уже семь дней, а у полиции – ни одной догадки о том, где ты. Ни одной зацепки. Они продолжают таскать родных и друзей в участок, угощают нас разбавленными кофе и чаем с молоком и без конца задают одни и те же вопросы. Так что мне опять пришлось помаяться в той маленькой грязной комнате с бежевыми стенами и полом, застеленным клетчатым ковролином, за квадратным столом, привинченным к полу.

Детектив-инспектор Риттер принес чуть теплой воды из кулера, в таком уродливом пластиковом стаканчике. Риттер меня раздражает: он носит дешевые костюмы, самодовольно ухмыляется и – вот тут, уверена, ты бы взбесилась – называет женщину за приемной стойкой «дорогушей». Я ему тоже не нравлюсь – это стало понятно, как только он увидел меня возле твоего дома. Держит меня за очередную бестолковую домохозяйку. А ты тоже меня такой считаешь, сестренка?

– Итак, зачем вы меня вызвали, детектив? – спросила я, дождавшись, когда он усядется за стол.

Риттер нахмурился. Ему не понравилось, что я первой начала спрашивать, поэтому он попытался меня поддеть:

– Извините, что снова пришлось пригласить вас. Надеюсь, это не сильно нарушило ваши планы. Вы не пропустите занятие по йоге или что‐нибудь еще?

Вот так, с его точки зрения, выглядит мой убогий, ограниченный мир домохозяйки. Я не стала отвечать, сохранив нейтральное выражение лица. В отличие от тебя, я умею держать эмоции на привязи. Ты всегда все принимаешь слишком близко к сердцу, Элоди. С детства такая была. Помнишь, когда тебе было лет семь или восемь, умер наш хомячок, Зубастик? Ты несколько дней проплакала и две недели носила только черное. И просто‐таки заставила папу сделать для Зубастика маленький деревянный гробик, потому что сама мысль о том, чтобы без всяких церемоний зарыть любимого питомца, была для тебя невыносимой. Даже повзрослев, ты ничего не делала наполовину – и любила, и горевала на полную катушку. Я поняла это, когда впервые увидела Ноа. Мы с Итаном приехали к тебе в Лондон, и вчетвером пошли ужинать в один маленький французский ресторанчик.

Был декабрь, повсюду светились рождественские гирлянды, дул промозглый ветер. Вы с Ноа то и дело друг к другу прикасались, а когда он говорил, ты смотрела ему в рот с детским восторгом. Я никогда не встречала человека, который переживал бы каждую эмоцию так же ярко, как ты. И раз уж любовь ты ощущала острее, чем другие, то, наверное, и страх должен быть таким же сильным. Может, ты сейчас где‐нибудь сидишь, задыхаясь от ужаса.

Так вот, инспектор Риттер явно почувствовал себя неловко, когда я не ответила на вопрос. А я просто сидела и смотрела на детектива, наслаждаясь его смущенным молчанием.

– Итак… – Он прокашлялся. – Я просто хотел уточнить у вас еще пару деталей, миссис Арчер.

Арчер.

Я уже четыре года замужем, но до сих пор не могу привыкнуть к чужой фамилии. За несколько недель до свадьбы ты спросила, собираюсь ли я взять фамилию Итана, и когда я ответила утвердительно, у тебя было такое лицо, как будто я предала всю женскую половину человечества.

– Вечером… – инспектор сверился с бумагами, – второго августа, в субботу, когда к вашей сестре возле вашего же дома пристал некий мужчина, вы не успели его толком разглядеть – если верить вашим показаниям. Но, может быть, с момента нашего предыдущего разговора вам удалось что‐нибудь вспомнить?

– Как я уже говорила, я толком не видела преследователя до того момента, как Джек ударил его по лицу. Возможно, вам стоит переговорить с самим Джеком?

Риттеру не понравилось, что я учу его выполнять его же работу.

– Да, мистер Вествуд нам очень помог, однако сейчас речь идет о вас. Вы уверены, что не помните никаких деталей?

Я покачала головой.

– Я уже говорила: у него были короткие темные волосы и очки.

– Хорошо, – мрачно кивнул инспектор и, перебрав лежащие перед ним бумаги, снова сверился с записями. – Не могли бы вы еще раз повторить, где вы были шестнадцатого августа, в тот вечер, когда Элоди пропала?

Они и впрямь не знают, откуда начинать поиски. И трясут всю нашу семью, как будто мы так или иначе причастны к твоему исчезновению – как в «Убийстве в Восточном экспрессе». Мне пришлось читать роман для экзамена на общий аттестат о среднем образовании, и это была настоящая мука – прямо сказать, бутылка текилы у меня в руке появлялась чаще книги. Но ты нашла томик в моей комнате и прочитала залпом, и мама с папой невероятно тобой гордились. Не желая уступать тебе, я заставила себя дочитать роман.

– Как я уже говорила, мы с Итаном отправились поужинать вместе с моей кузиной Руби и ее мужем Томом. Счет из ресторана лежит в той папке с документами, которую я вам отдала.

– Да, я про нее помню, – ответил инспектор, поджав губы.

Мы все переживаем твое исчезновение по-разному. Мама просто отрицает его. Папа стал еще молчаливее обычного, но я заметила пару пустых бутылок из-под виски в мусорном ведре. Так что организационные вопросы я взяла на себя: составила список всех твоих друзей, включив туда любую контактную информацию, которую смогла найти, записала все, что ты говорила после того субботнего нападения, собрала перечень тех, к кому, как мне кажется, ты могла бы обратиться в случае беды, и сложила записи в отдельную папку. Горько признавать, что именно в этот момент я поняла, как мало знаю о твоей жизни и о твоих друзьях. Когда я отнесла папку в участок, Риттер забрал ее – и, судя по лицу, моя организованность его слегка позабавила.

– Это все? – спросила я.

– Вообще‐то нет. К нашему расследованию присоединился еще один инспектор, и он хотел побеседовать с вами лично, чтобы войти в курс дела.

И тут открывается дверь, и входит – ни за что не поверишь! – Кристофер Джонс. Я его сто лет не видела. Ты же его помнишь, правда? Мой первый парень. Мы тогда тебя взяли в парк аттракционов – это он предложил пойти вместе с тобой, – и ты напросилась на огромные американские горки. Я до сих помню, как ты на них каталась, с восторгом запрокидывая голову и поднимая руки, когда мы летели вниз. А я вцепилась в поручень так, что пальцы болели, потому что терпеть не могу такие аттракционы – ненавижу терять контроль над ситуацией. А ты их обожала и готова была кататься до тошноты.